– Думала, что это тихий город, правда? – спросила Мара через несколько секунд.

– Да, внешность была обманчивой.

– Так всегда: переспишь с кем-то, а потом обнаруживаешь, что внешность обманчива.

Ева повернулась к напарнице, пытаясь понять, есть ли подтекст в этих горьких словах, но Мара снова надела солнцезащитные очки и маску профессионального игрока в покер, которая делала ее непостижимой. Поэтому Ева снова сосредоточилась на дороге, а история Баррали эхом отзывалась в ее голове.

Увидев, как они вошли в шумный оперативный штаб, Фарчи закончил отдавать приказы одному из сотрудников в форме и жестом велел им следовать за ним в дальний конец комнаты. Он остановился перед столом, на котором стоял ноутбук, повозился с ним несколько секунд, а затем повернул к ним. Ева и Мара увидели несколько фотографий тела Мелиса, а также несколько кадров, снятых с камер наблюдения.

– У вас есть видео? – спросила Мара.

– Нет. Удивительным образом видеокамеры в этом секторе отключились примерно на час, – сказал Фарчи.

– А главное, это произошло именно тогда, когда – непонятно как – наш друг завладел лезвием.

– Значит, кто-то в тюрьме подкуплен, – сказала Ева.

– Наверняка… Руководство пообещало, что будет служебное расследование, бла-бла-бла. Мы не нашли ни одного свидетеля, который хотел бы сотрудничать… Не думаю, что надо разъяснять причину.

Они кивнули, и Фарчи, нервничая, закрыл ноутбук и оперся на стол.

– Вы знаете, кто может стоять за этим? Я имею в виду, кто его покрывает? – спросила Ева.

– Нет, но я вышел на нескольких человек. Это вопрос времени… Мне жаль, что пришлось отменить ваш выходной.

– Да бог с ним, – ответила Ева. – Что мы можем сделать?

– Кроче, ты не можешь выходить отсюда. Технически ты отстранена от работы, потому что участвовала в перестрелке…

– Но…

– Это обычная практика, не о чем беспокоиться. Однако у меня не хватает персонала из-за всего этого бардака. Не хотела бы ты помочь своим коллегам из отдела убийств допросить наших драгоценных неонурагистов?

– Конечно.

– Отлично. Ты поможешь Маццотте.

– Какой смысл допрашивать этих ублюдков? – спросила Раис.

– Технически это передопрос в новых обстоятельствах, – пояснил Фарчи. – Учитывая, что главный подозреваемый умер, не признавшись, для окончательного закрытия дела обвинению нужны неопровержимые доказательства… Теперь, когда лидер их секты скончался, у нас больше шансов на сотрудничество с его людьми.

– Вы думаете, его смогут обвинить в убийстве? – спросила Ева.

– Цель такова, да. При этом вам придется попытаться понять, участвовали ли они в преступлении, насилии и во всем остальном. Понятно?

Кроче кивнула. Это была бы прекрасная возможность познакомиться с Маццоттой поближе и, кто знает, может быть, даже поговорить с ней о профессоре антропологии.

– Все должно быть достаточно просто: если вы поймете, что они участвовали в изнасилованиях, предложите им смягчение наказания в обмен на официальное обвинение против их лидера… Судья все равно попытается найти правовую основу, чтобы их поиметь.

– А я? – спросила Раис.

– Хочешь прогуляться? – спросил шеф.

– Лучше, чем сидеть в чулане и просматривать стенограммы тридцатилетней давности… Куда мне идти?

– Вкратце: Тромбетта нашел между зубами бедной Долорес волокна плоти. Он подумал, что девушка укусила нападавшего или одного из нападавших. И оказался прав.

– Скажи мне, что вам удалось установить личность ублюдка… – прошептала Раис.

Фарчи кивнул:

– Единственная хорошая новость дня. Это Иван Куррели, адепт, которого не было на месте происшествия в ночь рейда. Некоторые считают его правой рукой лидера. Наша идея, моя и Ниедду, заключается в том, что парень сбежал с Мелисом, а затем они разделились… Мы сразу нашли его в базе данных, потому что у этого ублюдка уже есть история сексуального насилия.

– Ну и мудак… Что делать? – спросила Раис.

Фарчи достал из кармана мобильник и быстро что-то написал.

– Иди по этому адресу с другими ребятами из команды, – сказал он, показывая ей свой мобильный телефон. Вот только в заметках, которые он открыл, был не адрес, а сообщение:

«Я больше не знаю, кому могу доверять. Кто-то сливает информацию. Возьми этого мудака и присмотри за другими. Сообщишь мне. Никому другому».

Читая, Раис замерла.

– Все понятно? – спросил Фарчи.

– Понятнее некуда, – сказала Мара. Если шеф не хотел произносить это вслух даже среди своих коллег по оперативной группе, это означало, что ситуация была еще хуже, чем она подозревала.

– Отлично… Мне нужно идти на пресс-конференцию, чтобы сообщить СМИ об этой херне с Мелисом. Они начнут нас прессовать.

– Я тебе не завидую, – сказала Раис.

– Синьор, как насчет того, что я сказала вчера? В связи с событиями сегодняшнего утра? – спросила Ева, понизив голос.

– У меня сейчас нет времени говорить об этом, Кроче… Знай, что я тоже начинаю смотреть на вещи по-другому, – сказал Фарчи.

По его взгляду женщины поняли, что он тоже чувствует, что запахло жареным, но управление было неподходящим местом, чтобы вести подобные разговоры.

– А теперь идите и будьте осторожны.

– Новости от Деидды? – спросила Мара.

– Она все еще в искусственной коме, – ответил Фарчи. – Но врачи говорят, что…

Его сотовый телефон завибрировал.

– Я должен ответить, – извинился он. – Будьте начеку.

Мара Раис взглянула на полицейских в тактическом снаряжении и мысленно прокляла Фарчи за то, что тот заставил ее делать за него грязную работу. Внутри напряжение нарастало до небес, что привело к всеобщей тишине. Первоначальный всплеск адреналина сменился почти парализующим чувством страха. Всем было хорошо известно, что последний рейд закончился кровавой баней с двумя телами на земле. Их коллега сейчас боролась за жизнь. Мара должна была подумать об этом: ее жизнь потенциально в опасности, и если что-то пойдет не так, ее дочь заплатит за последствия. Вместо этого глаза и уши продолжали фиксировать детали, обрывки разговоров, взгляды и нервный тик коллег; Раис пыталась понять, кто из них перешел на другую сторону баррикады.

«Этот ублюдок Фарчи хорошо все подготовил, – подумала она. – Они уже не доверяют тебе, а если к тому же узнают, что ты за ними присматриваешь, все кончено».

…После эпизода насилия и предательства коллеги, перешедшей на сторону Дель Греко, квестор – чтобы отомстить Маре – распространил слух, что ее «заявление о домогательствах» было попыткой обвинить начальника, подвергая сомнению его следственный метод. Полная чушь: Дель Греко был просто сексуальным хищником в парадной форме, но эта инсинуация пустила корни в отделе убийств, расползаясь, как ядовитое и плотоядное растение, по всему управлению. С тех пор ни один детектив-мужчина не хотел иметь с ней ничего общего, опасаясь, что при малейшем разговоре инспектор может снова обвинить кого-то в домогательствах. Что касается коллег-женщин, то они боялись, что, общаясь с Марой, окажутся в черном списке Дель Греко, что означало попрощаться с карьерой. Поэтому они полностью изолировали ее, как будто она болела чумой. В некотором смысле перевод в отдел нераскрытых преступлений был для нее благом…

«Помимо психопатов – у тебя уже есть этот ярлык – есть еще один вид людей, вызывающих ненависть, – подумала Мара. – Осведомитель. Шпион… И это то, о чем тебя попросил Фарчи. Ты действительно хочешь пойти на этот риск? Что ты хочешь доказать?»

Она наблюдала за своими молчаливыми коллегами, не в силах дать себе ответ.

Первая попытка не удалась: адепт ничего не сказал, предоставив слово своему адвокату, который, как попугай, повторял одну и ту же формулу: