Женщина была в полной панике. Вопреки тому, что могло показаться, Мара испытывала к ней сочувствие и сострадание: Риту несколько раз предал муж, и теперь, чтобы сохранить семью в безопасности, она пыталась его защитить, однако лишь ухудшала свое положение. Как женщина и мать Раис чувствовала себя на ее стороне и хотела бы выключить магнитофон, чтобы предложить ей никогда больше не открывать рот и попросить вмешательства хорошего адвоката по уголовным делам; но как полицейской – как бы дорого ни пришлось заплатить в нравственном плане – ей нужно было идти до конца даже ценой попрания своего достоинства. Она была в долгу перед Ниедду и Деиддой. Но прежде всего перед Долорес.

– Ваш муж бил вас раньше? – спросила она, смягчая тон.

– Нет.

Женщина начала плакать, и Мара не поняла, солгала она или сказала правду.

Раис налила ей стакан воды и протянула салфетку.

– Сделайте несколько глубоких вдохов.

Ошеломленная такой внезапной переменой в поведении, женщина подчинилась. Это тоже было рассчитано: хороший допрос состоит на девяносто процентов из психологии и только на остальные десять из смеси логики и следственной интуиции. Ничто не было оставлено на волю случая. Даже взгляд.

Раис уже собиралась ринуться в атаку, когда кто-то яростно постучал в дверь комнаты.

Мара подпрыгнула на стуле и приложила руку к сердцу.

– Подождите меня здесь немного. Я скоро вернусь, – торопливо сказала она. Вышла – и оказалась лицом к лицу с Фарчи и Маццоттой.

– Как дела? Я хороша, но не настолько. Мне нужно немного больше…

В ответ комиссар показал ей фотографию на своем мобильном телефоне.

– Нам только что прислал ее Феррари. Они нашли ее, обыскивая дом.

Это была записка от руки:

«Отдай нам видео, или мы возьмемся за твоих детей».

У Раис пошли мурашки по коже.

– Возможно, что люди, которые обыскивали дом, оставили ее? – спросила судья.

Мара кивнула.

– Значит, они что-то искали. Видео.

– Да, – сказал Фарчи. – Но это не все. Осмотрев автомобиль, криминалисты обнаружили следы крови…

– Долорес избили в машине, – перебила Раис.

– Если это ее кровь. Еще рано говорить об этом, – вмешалась Аделе. – Но это объясняет все усилия, которые Ноннис приложил к неудачной попытке помыть машину.

– Можешь прислать мне фотографию записки? – спросила Мара начальника.

– Конечно. Отправлено.

– Нужно понять, знает ли жена об этом видео и шантажируют ли мужа. Это может быть связано с Мелисом, – сказала судья. – Продолжишь или поменяемся?

– Как справляется Кроче?

– Отлично, – ответил Фарчи. – Она знает свое дело. А ты? Вижу, что не очень… Хочешь, я пойду вместо тебя?

– Ни за что. Сможете дать мне несколько фотографий со следами крови в машине?

– Через несколько минут.

– Хорошо. Пусть их принесет мне кто-то в форме, ладно?

– Конечно.

Мара отправила матери сообщение, в котором писала, что Саре лучше остаться у нее, и вернулась в комнату для допросов еще более решительной.

– Прошу прощения, служебный вызов, – сказал она женщине, которая дружелюбно улыбнулась в ответ. – Послушайте, синьора, позвольте задать вам вопрос, который наверняка покажется вам странным.

– Пожалуйста.

– Вы любите своих детей?

– Что?! Конечно! Что за…

Мара показала ей фотографию записки с угрозой:

– Тогда вам лучше рассказать мне обо всем.

– Я все еще жду ответа, – сказала Кроче, не сводя глаз с преподавателя. – Ваша жена знает о вашем романе?

– Нет, она не знает, – признался Валерио.

– А как насчет других студенток, с которыми вы встречались на протяжении многих лет?

– Я не…

– Не держите меня за дуру, профессор. Ходят слухи. Мы также поговорили с ректором, и он сообщил нам, что именно эти авантюры разрушили вашу карьеру и что со следующего семестра вы заканчиваете работу в Университете Кальяри. Вы жене об этом тоже не сказали? Вы станете безработным, да? Как вы собираетесь содержать двух маленьких детей?

Ноннис побагровел, и его глаза налились кровью.

Ева намеренно создала накал, чтобы проверить умение подозреваемого справляться с гневом. Глядя, как он корчится, словно обертка от леденца, сгорающая в огне, она была поражена осознанием того, что это он избил Долорес. Кроче чувствовала досаду, но в то же время и прилив адреналина, как во время охоты. Она поймала добычу.

Возможно, чтобы не взорваться и выиграть несколько секунд передышки, профессор налил себе стакан воды и медленно выпил.

Ева воспользовалась возможностью, чтобы просмотреть сообщения, которые Фарчи отправил ей несколькими минутами ранее. Несмотря на удивление, вызванное увиденным, она не выдала себя, сохранив невозмутимое выражение лица.

– Вы сказали, что это опрос для…

– Извините, но вы продолжили мне врать, – резко перебила она. – О каком доверии можно говорить, если вы будете держать меня в неведении относительно такого важного вопроса, как романтические отношения с жертвой убийства, по поводу которого я прошу вас сотрудничать?

Ноннис все еще был озадачен внезапным изменением тона Евы и не знал, что ответить.

– И это не единственное слабое звено в вашем поведении.

– Есть еще какие-то? – Он нахмурился.

– Повторите, каким образом вы ободрали кожу на руках.

– Я думаю, что… – Ноннис привстал.

– Сядьте, профессор, иначе мне придется попросить коллегу привести сюда вашу жену, и я допрошу ее, поставив перед свершившимся фактом, что у вас был роман с Долорес Мурджа, что вы вот-вот потеряете работу и что мы предъявим вам официальное обвинение в побоях и насилии, лишив вас родительских прав. Вы знаете, что скажут социальные работники, когда мы сообщим, что ваша жена отказалась выдвигать против вас обвинения?

Ноннис, казалось, затаил дыхание.

– Через три секунды они заявят, что у вас неблагополучная семья и что ваша жена не в состоянии присматривать за детьми, поэтому лишат родительских прав и ее. Это то, чего вы хотите? Чтобы ваших детей отняли, разлучили и поместили в приюты?

Руки Нонниса затряслись.

– Если вы еще раз встанете со стула, скажите мне, как я могу защитить вас от обвинений моей коллеги, которая абсолютно убеждена в вашей вине? – воскликнула Ева.

– Вине?

– Хорошо, раз вы решили поиграть… У вас есть алиби на ночи с тридцатого октября по второе ноября?

Мужчина бодро улыбнулся.

– Конечно. Я был дома с женой и детьми, как и каждую ночь.

– Да? Тогда кто это? Ваш брат-близнец? – спросила Ева, показывая ему снимок, сделанный на шоссе 131.

Ноннис побледнел. Теперь он будет думать, прежде чем открыть рот.

– Если б я допросила вашу жену и та подтвердила бы ваше алиби, я предъявила бы ей обвинение через две секунды, не шучу. Ваш сотовый показал, что вы находились в районе Монте-Арчи, а через несколько часов – недалеко от Джерджеи, в десяти минутах от Серри. Вам знакомы эти места?

Валерио, не в силах контролировать себя, моргнул. Много раз.

– Что вы там делали ночью?

– …

– И вам не кажется странным, что именно вы подсказали нам, что Мелис находится на горе Арчи, тот самый Мелис, которого, как вы сообщили нам, вы ненавидите?

– …

– А потом, простите, вы в зеркало смотрелись? Вы знаете, как эти раны на шее называют в криминалистике? «Защитные когти». Типичны для женщины, пытающейся избежать изнасилования. И – совпадение – Долорес была изнасилована. Много раз. Еще раз скажите мне, как вы получили эти царапины, пожалуйста.

– …

Как боксер, которому удалось загнать соперника в угол, Ева не стала снижать частоту и силу ударов, а стала бить еще сильнее.

– Отвечая на этот вопрос, ваша жена сказала, что вы поранили руки, ремонтируя машину, а вы сказали нам, что это был несчастный случай во время раскопок. Кому нам верить? Есть ли кто-нибудь, кто может свидетельствовать в вашу пользу? Я вас внимательно слушаю; скажите мне, кто был с вами во время раскопок, чтобы я могла послать кого-нибудь взять показания.