4. В походе Адмирал неоднократно менял в последний момент при прохождении опасных, с точки зрения возможной вражеской атаки, мест деление эскадры на отряды и маршруты их. О порядке прохождения эскадрой Малаккского пролива было сообщено буквально за несколько часов.

5. Во время стоянки на Мадагаскаре свои военные планы Адмирал публично не обсуждал: «На собраниях у Адмирала, их было немного, обсуждались вопросы чисто хозяйственные; ни тактика, ни стратегия не входили в круг совещания. Адмирал имел свой план, который он держал в секрете и проявленное им недоверие к своим помощникам — командирам имело свое основание»^{306}.

За что Адмирал впоследствии был сурово осужден Следственной Комиссией в ее незабываемом Мнении.

Следующая группа фактов свидетельствует о том, как подозрения адмирала Рожественского перерастали в уверенность, подтверждаясь поведением Петербурга.

1. Задержка эскадры на два месяца на Мадагаскаре благодаря дезинформации Государя о действительном положении дел со стороны Генерал-Адмирала и Управляющего Морским Министерством, сделавшая практически невозмож-ным прорыв во Владивосток без боя или малой кровью. Именно эта задержка дала адмиралу Того возможность не только отремонтировать и исправить по-врежденные у Артура суда, «но и перевооружить их новой артиллерией, полу-ченной из Англии»^{307}.

Небось, под те самые снаряды!

2. Совпавшая с приказами из Петербурга о задержке эскадры на Мадагаскаре измена немецких угольщиков. Вопреки контракту. «Можно думать, что немецкие пароходчики действовали по какому-то внушению в силу скрытого решения еще более замедлить движение русской эскадры»^{308}.

Адмиралу пришлось попортить себе много крови, прежде чем Петербург соизволил урегулировать вопрос на высшем уровне.

3. Странная история с транспортом «Иртыш»[361].

4. Настойчивое навязывание Небогатова «в помощь». Это навязывание нельзя считать только недальновидным и некомпетентным желанием помочь Рожественскому, учитывая ту роль, которую отряд Небогатова в целом и отдельные его суда сыграли в дальнейшей судьбе эскадры и боя.

5. Непрерывное дерганье командующих отрядами даже по второстепенным вопросам приказами из Петербурга. Сохранилось письмо Н.Н. Беклемишеву командующего 2-м броненосным отрядом контр-адмирала Дмитрия Густавовича фон Фелькерзама, где последний «горько жалуется на затруднения, которые испытывал русский флот в своих передвижениях. Наша союзница (Франция), — говорил он, — вместо содействия преподает нам уроки географии, а указания из Петербурга настолько сбивали адмирала, что он просил оставить его в покое распоряжаться плаванием самому или немедленно сменить и назначить нового командующего»^{309}.

6. Практически неустранимые конструктивные недостатки четырех новейших броненосцев. Не зря существовало общепринятое мнение, выраженное в печальной шутке про Морское Ведомство: «Главный Морской Штаб нехотя воюет с Японией, Морской Технический Комитет держит нейтралитет, Главное Управление Кораблестроения и Снабжений прямо враждебно России»^{310}.

В каждой шутке есть доля истины!

7. Следующая доля этой истины — отвратительное качество «перемоченных» снарядов — по объективным последствиям очевидная диверсия, что стало известно только после боя, а на самом деле и вовсе после войны. И известие это держалось в тайне.

8. Очередная задержка эскадры у берегов Аннама (Вьетнама) почти на месяц. Отсюда Рожественский доложил в Петербург, что тяжело болен, а младший флагман контр-адмирал Фелькерзам — умирает. По-хорошему, эскадру некому вести в бой. Командир Крейсерского отряда контр-адмирал Оскар Адольфович Энквист по волевым качествам во флагманы не годился.

Никакой реакции Петербурга.

Перечислим теперь некоторые меры по дезинформации противника, принятые адмиралом Рожественским во время похода эскадры.

1. Вызывающая окраска судов эскадры в чёрный цвет. Это заставляло противника думать, что самые опасные места эскадра будет проходить ночью.

2. Приказ командиру крейсера «Олег» капитану 1-го ранга Л.Ф. Добротворскому — будущему главному «манильцу» — перекрасить крейсер из серого в черный.

3. Приказ Небогатову перекрасить трубы его сплошь черных броненосцев в желтый цвет, как на всей эскадре. Чтоб не выделялись.

4. Строгое сохранение тайны всех боевых планов. Нарочитое преуменьшение в приказах по эскадре ее достижений в стрельбе и маневрировании.

5. Резкие отзывы об эскадре в частных письмах в Петербург, которые обычно становились достоянием общественности и с большой вероятностью должны были дойти до японских ушей. Форсированное проявление несдержанности на людях — вроде битья биноклей. Все это должно было питать «вполне оправдавшуюся самонадеянность» адмирала Того, о которой говорил адмирал Рожественский в своих показаниях.

6. Распускание слухов, что от Мадагаскара эскадра после пересечения Индийского океана пойдет Зондским проливом. Пошла самым опасным — Малаккским. Никто и думать не смел.

7. На последних маневрах — эволюциях 13 мая 1905 года — демонстрировалась встреча неприятеля строем фронта. На самом деле, помня артурскую склонность разбегаться куда попало, Адмирал предполагал вступить в бой кильватерной колонной, как и произошло в действительности.

8. Сведение к минимуму общения личного состава 2-й и 3-й эскадр.

К следующей группе фактов относятся свидетельства, подтверждающие наличие изменнических действий перед боем и нелояльного поведения в бою.

1. Адмирал Рожественский рассчитывал быть в средней точке Корейского пролива в полдень 13 мая, чтобы до прохода этой точки и после нее иметь «в распоряжении наибольший (возможный) промежуток светлого времени для прохода мест, угрожаемых японским минным флотом»^{311}.

Японские источники подтверждают, что 13 мая из-за тумана и свежей погоды, говоря попросту — шторма, все их разведчики вынуждены были укрыться по портам. И в этом случае прорыв 2-й эскадры удался бы однозначно. 

Странное повреждение

Однако повреждение в машине броненосца береговой обороны «Адмирал Сенявин» 12 мая вынудило эскадру всю ночь с 12 на 13 мая идти малым ходом. «Вследствие повреждения машины “Сенявина” потеряна была надежда пройти Корейский пролив 13 мая»^{312}.[362]

С повреждением этим, надо сказать, не все ясно. Сигнал о повреждении в машине был поднят по приказу командира «Сенявина».

Вместе с тем старший механик броненосца поручик Павел Казимирович Яворовский совершенно определенно говорит в своем показании Следственной Комиссии: остановок и задержек «из-за повреждений в машине» в походе и в бою «…не было ни одной, хотя во время боя ожидались каждую минуту…»^{313}