— О чуде мечтаете? — перебивает его командир. — Когда-то дождетесь! А вот что и сегодня не поспеем — так это верно!..

Ярче и ярче пылает заря… Воскрешенные броненосцы опять превращаются в бесформенные груды исковерканного металла… Люди еще толпятся вокруг любимого вождя, ждут его слов… Они исчезнут последними…

Но он молчит…

И выступил перед ним иеромонах Назарий, высоко поднял золотой крест, звездою сияющий в лучах приближающейся всепобедной Аматерасу, и спросил его:

— Почему и ты, долгожданный, не принес с собой новой силы? Ты, милостью Божией сохраненный для Родины на целых три года! Ты, живший среди пославших! Ты научил ли их разумению? Ты им поведал ли о претерпении посланных?.. Сказал ли правду, всю правду?

— Они и сами знают ее[452]… Я ждал…

— Чего ждал? Или ждал, что “камни возопиют”? Ждал чуда?

— Ждал чуда и жду его! — резко ответил тот. — Жду и буду ждать того дня, когда встанет солнце и над Россией!..»

Ждем до сих пор этого дня и мы.

Срок наступления конца

Говорят, великие поэты не сочиняют, а записывают то, что Некто вкладывает им в души. Поэтому бывает, что неверующий и мятущийся Александр Блок вдруг пишет строки, почти со сверхчеловеческой точностью говорящие о конце Времен:

Какой же срок стал кончаться у Ахматовой, когда на Восток пошли «Варяг» и «Кореец», мистически олицетворяющие в этом стихе погибшие за Россию Тихоокеанские эскадры? Не тот ли срок, который увидел в своем сне Александр Блок?

Срок наступления конца. Конца времен.

Недаром финал Цусимского боя — сдача части русской эскадры «презренным Небогатовым»[453] — так напоминает, видимо духовным сродством своим, события Февральской революции, когда свой флаг перед врагом — внутренним! — спустил сверхдредноут Третий Рим. Четвертому же — не быть.

Гибель Исторической России в 1917 году означала конец мировой истории в ее содержательном, жизненном смысле. И вот знамение, предчувствие конца всего и уловил великий поэт — слово поэтесса к таким не подходит — в словах «Варяг» и «Цусима». 

В геополитических неудачах и во внутренних катаклизмах

Дух проявляется в нашем мире через материю. Духовные ошибки мы можем замечать по сопутствующим и соответствующим проявлениям в земном мире. Ошибки в духовном пути страны реализуются в геополитических неудачах и во внутренних катаклизмах.

Так, наслушавшись в 1685 году иезуитских советов, московское правительство предпочло угробить в походе на Крым для поддержки «католической лиги» — «мирового сообщества» тех лет — 100-тысячную русскую армию, послав при этом в Сибирь вместо требуемых казачьего полка и стрелецкой роты стольника Головина с «мирными инициативами».

Так, в конце XIX — начале XX века почти весь военный бюджет Империи тратился на подготовку к провоцируемой мировым масонством самоубийственной схватке трех последних старейших монархий Европы, о чем загодя предупреждал товарищ Энгельс. На Западе готовилось военное и политическое самоубийство России, а на Восток, где действительно мог быть открыт наконец свободный выход к морям, средств умышленно не хватало.

Или вот уже в новейшие времена вложил кто-то^{490},[454] в голову последнего генсека идею консенсуса с «мировым сообществом», и что ж? Уже через 6 лет раскололся вдребезги несокрушимый и несокрушенный никакими военными силами и средствами геополитический правопреемник Российской Империи Советский Союз, а возникшее ублюдочное государственное формирование, именуемое Российской Федерацией, оказалось в границах худших, чем границы Российского Царства того самого 1685 года, не считая пока еще неприсоединенного в тот год Приамурья.

И Амур так остался бы навсегда китайским — Нессельроде уж и бумагу соответствующую на подпись Государю Николаю Павловичу подсунул, — да капитан Невельской, рискуя эполетами, русский флаг в устье Амура поднял. И поддержал Царь своего капитана. А почему? Потому что в лице Николая I вновь стало возрождаться русское православное самодержавие после 100 лет петровско-европейско-абсолютистских уклонов.

И железную руку этого русского самодержавия успела почувствовать на своем горле «первая русская революция» 14 декабря 1825 года. А вот революцию 1905 года уже только нежно погладили казачьей нагайкой пониже спины. Этим дело и ограничилось. К сожалению.

Нечто, прорубленное в Европу Петром I, оказалось на деле не окном, а канализационной трубой, по которой хлынули в Россию экскременты интеллектуальной жизни просвещенной Европы: ереси, атеизм, марксизм, масонство и прочая дрянь. А сейчас уже и радиоактивные отходы собираются ввозить. И затопила вся эта нечисть уже ко временам Николая I мозги большей части так называемого русского образованного общества, в последнее царствование полюбившего многозначительно называть себя «общественностью», что должно было наводить на мысль о ее общности со всем населением России, хотя представляла эта общественность только себя саму. В количестве, дай Бог, 2% от 180-миллионного на 1914 год населения Империи.

А поскольку, по справедливому замечанию профессора Ф.Ф. Преображенского, все революции и разрухи совершаются вначале в головах — в мозгах тех самых, то революционная ситуация в Российской Империи всегда была налицо и ждала удобного случая, чтобы выхлестнуться из интеллигентских мозгов на улицы русских городов и просторы полей.

А народ русский вместо того чтобы давить умников, начинал завистливо поглядывать на чудом уцелевшие после реформ 1861 года барские усадьбы да что-то обдумывать свое заветное. Нет, народ еще пока оставался русским, боялся Бога и любил Царя, но червоточинка уже завелась. И поддержать Царя в феврале 1917-го, как оказалось, уже не смог.

Метафизическая невозможность победы 2-й эскадры

Вернемся теперь к нашей 2-й эскадре. Перед ней стояла задача — разбить японский флот и овладеть морем. Не будем даже говорить сейчас о материальной составляющей сражения в Корейском проливе. О 300-кратном, прежде всего огневом, превосходстве японского Соединенного флота над русской эскадрой. Забудем об этих частностях. Отвлечемся от орудий, кораблей, армий и эскадр.