Когда же дело дошло до того, что Рожественский должен был высказать свое мнение, то Рожественский, как мне говорил Великий Князь Александр Михайлович, сказал следующее: “…он находит, что экспедиция эта очень трудная, но если Государь Император прикажет ее ему совершить, то он встанет во главе эскадры и поведет ее на бой с Японией”.

…После хотели (? — Ред. “Морского сборника”) вслед за эскадрой адмирала Рожественского послать наш огромный Черноморский флот, совершенно оголив Черное море.

На этом настаивали Великий Князь Александр Михайлович и граф Гейден и склоняли Государя.

Граф Ламздорф приходил ко мне советоваться. Я ему высказал, что посылка этой эскадры ничему не поможет[156] на Дальнем Востоке, совершенно обессилив нас на Черном море, а главное — представляет акт, противный международным трактатам.

Нарушение трактатов несомненно вызовет большие осложнения в Европе, и как только наш Черноморский флот покинет Черное море, в него войдет английский флот…»^{138}

На эти высказывания Витте автор статьи в «Морском сборнике» откликается замечанием: «Мы видим, что и Рожественский не угодил на Витте. Трудно понять, чем грешит, особенно с точки зрения Витте, мнение Рожественского на совещании?»

И хотя, скажем, в Шотландии времен Квентина Дорварда мемуары или показания Витте не стали бы принимать всерьез даже в ходе следствия по делу о покраже в курятнике, следует признать, что приводимое Витте значительно ближе словам Штенгера и Авелана, чем пресловутый протокол.

Приведем еще фразу из дневника А.С. Суворина за 27 августа 1904 года, то есть записанную на второй день после Совещания 25 августа: «Эскадру отсрочили отправлять. Рожественский настаивал на отправке, но над ним смеялись: не хотел показаться трусом. Но не было ли трусости у других?»

Следует в очередной раз отметить хорошую осведомленность Алексея Сергеевича и подчеркнуть, что главным результатом состоявшегося Совещании он считал задержку в отправлении 2-й эскадры на театр боевых действий. Что ж. Ведь должно же быть у японцев полгода на ремонт и перевооружение. Так что старались по мере сил.

Подытоживая сказанное, приведем слова Н.Н. Беклемишева из его чтений о флоте в русско-японской войне:

«Много разговоров было о том, что будто бы Командующий эскадрою не был расположен идти на Дальний Восток, что он своими требованиями по снабжению судов замедлял их готовность и т.п.

Эти упреки полезно сопоставить с другими россказнями, по которым выходит, что З.П. Рожественский сам напросился идти, вопреки другим кандидатам. Это сопоставление слухов, опровергающих друг друга, показывает, как много было зловредных интриг в Петербурге»^{139}.

Таинственное Особое Совещание, столь подробно описанное выше, имело один очевидный результат: 2-ю эскадру решено было послать на Восток. На выручку Порт-Артуру. Хотя и с задержкой в месяц-полтора.

Цель похода так и была сформулирована, почему-то, правда, устно: соединение с 1-й эскадрой в Порт-Артуре и отрядом Владивостокских крейсеров для совместного затем овладения Японским морем под общим начальством Командующего Тихоокеанским флотом.

Да-да, хорошо известного нам теперь адмирала Н.И. Скрыдлова, этого поистине трудно достижимого для флота Командующего, назначенного на высокий пост по личной инициативе Генерал-Адмирала в характерный день 1 апреля 1904 года^{140}. Сам Скрыдлов лично, как мы знаем, пребывать на театре военных действий не любил. Предпочитал эскадры к себе вызывать. Во Владивосток. Предварительно заодно испытав их в бою. Как 1-ю Тихоокеанскую 28 июля.

А действительно, что проку от необстрелянных? Прорвутся — хорошо. Надежное пополнение. Нет — так не судьба, а Командующий и ни причем. Его там не было. По техническим причинам.

Власть, что характерно, при этом у него оставалась. И мы знаем по бою 1 августа, что использовать он ее умел и любил. Не все осознают, что адмирал Рожественский во время похода 2-й эскадры отнюдь не был Командующим флотом, как его иногда называют в книгах, особенно зарубежных. И отнюдь не обладал правом принимать стратегические решения.

Для этого было начальство во Владивостоке, не говоря уж про Петербург. И без его санкции адмирал Рожественский, как он сам свидетельствует в своих показаниях Следственной Комиссии, не мог принимать весьма важные для успеха дела решения.

А прямой задачей Зиновия Петровича было перегнать набор кораблей, для солидности получивший имя эскадры, из Кронштадта на Дальний Восток, а там — как руководство решит. Задачу мы читали. Вот только из постановки этой задачи не очень ясно, с чем именно прежде соединяться — с Порт-Артурской эскадрой или Владивостокскими крейсерами. Они, вообще-то, в разных местах дислоцированы, что из названий видно. Хорошо, хоть письменных инструкций Командующий не получил. Это как-то развязывало руки. По крайней мере, на начальном этапе.

Из показаний адмирала Авелана и воспоминаний генерала Штенгера следует, что все вопросы организации предстоящих действий эскадры, снабжения ее и контроля за подготовкой кораблей к походу легли на плечи адмирала Рожественского. Объем работы был огромен. Эскадра уходила не в многомесячное учебное плавание, а в боевой поход. Сражение с японским флотом было неминуемо. И успех в этом сражении зависел как от качества личного состава эскадры и уровня его боевой подготовки, так и от состояния ее материальной части.

Младшими флагманами эскадры были назначены: весьма деятельный контр-адмирал фон Фелькерзам, командовавший ранее артиллерийским отрядом, и контр-адмирал Энквист, прекрасно заявивший о себе как градоначальник Николаева и вдобавок родственник Управляющего Морским Министерством адмирала Авелана.

При огромном переизбытке адмиралов на берегу у нас как-то скупились на назначение их на 2-ю эскадру, и этот недостаток флагманов не раз вредно сказывался в деятельности эскадры.

В.Ю. Грибовский и В.П. Познахирев не без удивления отмечают: «До сих пор точно неизвестно, почему для эскадры, снаряженной в количестве семи линейных кораблей, не было предусмотрено должности начальника штаба в адмиральском чине, который, согласно “Морскому уставу” (изд. 1899 г.), являлся бы первым заместителем командующего. Ясно, что здесь не доработали адмиралы великий князь Алексей Александрович и Ф.К.Авелан, но в итоге Зиновий Петрович получил только флаг-капитана К.К. Клапье-де-Колонга. Флаг-капитан по Уставу не мог заменить командующего…»^{141},[159]

Может быть, потому до сих пор и не известно, что ни о какой недоработке в таком вопросе и речи быть не может. Все было сделано как надо. Вспомним бой Владивостокских крейсеров в Корейском проливе. Забегая вперед, скажем, что под начальством Того при Цусиме состояло 11 адмиралов.

В подборе экипажей портовое начальство никакой системы не соблюдало, лишь бы заполнить штаты до нормы. Поэтому если формально личным составом — офицерами и командой — эскадра была почти вполне укомплектована к 1 августа, то до самого ухода из Либавы командиры судов были заняты, с одной стороны, доукомплектацией и подбором команды, а с другой — пытались избавить ее от нежелательных людей — слишком старых запасных, больных и штрафованных — и заменить их другими. Удалось это далеко не в полной мере.