В 1901 году лейтенант Рихтер проходил службу на крейсере 1-го ранга «Варяг» младшим артиллерийским офицером. 4 июня 1901 года в Константиновском доке Кронштадта на крейсер принимали боезапас. Очередную беседку на баке, подвешенную на коротком откидывающемся рельсе, уже загрузили 152-мм патронами и фугасными снарядами. Оставалось наложить временные проволочные прихватки, чтобы затем по рельсу вкатить беседку в люк элеваторной шахты и спустить ее в погреб. И тут в какое-то мгновение, оказавшись без надзора, беседка покатилась в обратную сторону — к свободному концу рельса.

Бросившийся к ней лейтенант Рихтер уже не смог остановить набравший скорость почти полутонный подвес — беседка сорвалась с рельса и своей рамой раздробила офицеру пальцы ноги. Но главное было сделано — смертоносные снаряды остались на своих местах в беседке, опасность взрыва была предотвращена. Погрузка продолжалась.

«За самоотверженный и человеколюбивый поступок, граничащий с самопожертвованием при исполнении своего долга», как говорилось в представлении и.о. Главного командира Кронштадтского порта вице-адмирала В.П. Мессера, лейтенант Рихтер был награжден орденом Святого Владимира 4-й степени^{159}.

Да и в бою лейтенант Рихтер со своим «Быстрым» не прятался от снарядов, спасая вместе с «Буйным» и «Бравым» команду «Ослябя» под страшным японским огнем. Но вот «Суворова», к несчастью, потерял.

Так вот, в своих показаниях Следственной Комиссии уже капитан 2-го ранга Рихтер сказал:

«…Обо всяком пустяке Адмирал думал сам, а не подумай он, никто бы не подумал, а больше полагались бы на авось.

Отношение Командующего? Много ходило анекдотов, рассказы не унимались о том, что кричал, позволял употреблять громкие слова. Много слыхал, но сам свидетелем не был подобных сцен. Ко мне Адмирал, может быть, также относился недоверчиво, но всегда тихо, любезно, даже дружественно… Ни громких слов, ни резких жестов от него не слыхал и не видал. Объясняю это тем, что проявлял самостоятельность и даже, может быть, излишнюю. Трудно сказать, какое было общение на эскадре между большими судами. Некоторые миноносцы жили дружно между собой…

Вокруг себя видели только хорошие добрые отношения, внимательность, желание облегчить жизнь — почему нам жилось легко и даже весело»^{160}.

Следует также добавить, что капитан 2-го ранга Рихтер был одним из немногих русских офицеров, хорошо понимавших связь между войной, неудачами в ней и революцией и не побоявшийся высказать свое понимание в показании Следственной Комиссии. К немалому возмущению последней. Так что пришлось ему давать дополнительные разъяснения:

«На запрос Следственной Комиссии по поводу высказанных мною следующих мыслей:

…У меня составилось мнение… “что мы продались японцам и делали сознательно, чтобы все шло скверно”… не по действиям единичного лица, а по совокупности результатов всего происходящего.

Словами… “теперь ясно, какая-то неведомая сила толкала Россию на несчастье”… мне казалось, я давал разъяснение всему вышесказанному, а слова… “теперь оно, конечно, так и есть”… относил к происходящему в настоящее время во всей России.

Повторяю, что сужу только по результатам, которые дали основание составить себе внутреннее убеждение, что не война породила движение [революцию], а желание движения [революции] породило ее [войну]»^{161}.

Так что приведенные ниже слова капитана 2-го ранга Владимира Семенова из его «запрещенного к публикации» письма в редакцию «Нового времени» (1906 год), написанного им в ответ на профанации Кладо и кладообразных, и понятно, на чьих мнениях основанных, представляются, по меньшей мере, справедливыми:

«И как стыдно выступить с этой клеветой именно в то время, когда флотским офицерам, участникам боя, зажат рот самим Министром: не говорите и не пишите ничего о бое, пока Комиссия не закончит свою работу.

Кто же это вынырнул под литерой Ш.- или он хочет прикрыться тем, что не он пишет, а “кто-то”, кому он что-то насплетничал.

Право, это некрасиво!

Я обещал не писать и не пишу, но не могу не высказать Вам, как публицисту, мое откровенное мнение.

Что касается личности Рожественского, то его обаяние на эскадре было огромно. Анекдоты существуют всюду и про всех, но надо давать им надлежащую цену.

Положительно утверждаю, что если Адмирал, день и ночь, весь поход проводивший на верхнем переднем мостике, иногда выходил из себя и посылал по адресу неисправного корабля крайне резкие слова, то, призвав командира этого корабля, он говорил с ним как старший товарищ.

Не раз было, что после того как вызванного командира предупреждали: “Рвет и мечет! Будет игра! Приготовьтесь!” — этот командир выходил от Адмирала озабоченный, но без тени обиды на лице.

Я — тому свидетель»^{162}.

В том по истине ужасном положении, в которое была подставлена 2-я эскадра, даже просто пройти путь от Либавы до Цусимы и стойко выдержать бой с превосходящим многократно по всем параметрам неприятелем могла только эскадра, проникнутая единым духом и сплотившаяся вокруг своего сурового, железного Адмирала.

Бывают чудеса, но чепухи Господь не творит.

Эскадра ушла из порта Императора Александра III 2 октября 1904 года, не дождавшись крейсеров «Олег» и «Изумруд» и нескольких миноносцев, которым приказано было, однако, идти вдогонку.

4 октября Зиновий Петрович Рожественский был произведен Императорским указом в вице-адмиралы (приказ № 249 от 04.10.1904), а также назначен Генерал-Адъютантом и утвержден в должности начальника Главного Морского Штаба. В приказе по эскадре № 104 от 5 октября Адмирал назвал свое производство и назначение «милостью не по заслугам». Via dolorosa[181] 2-й эскадры еще только начинался.

В это время уже у многих были сомнения в достаточности сил 2-й эскадры для нанесения решительных ударов японцам. Но, как говорит Беклемишев, морская администрация, отправив эскадру, свободнее вздохнула, переложив дальнейшую ответственность на Командующего эскадрой.

Зато позднее под давлением вновь разгоравшейся агитации в печати и негласных воздействий, как секретных записок, так и личных докладов, было решено сформировать еще один отряд, который под командою контр-адмирала Небогатова вышел из Либавы 2 февраля 1905 года^{163}. Официально для усиления 2-й эскадры. А вот для чего в скрываемой от нас действительности?

Путь 2-й эскадры адмирала Рожественского от Либавы через датские воды был совершен благополучно, однако при самых зловещих предостережениях. Агентские донесения и даже перехваченная переписка указывали, что готовятся покушения на эскадру посредством замаскированных миноносцев и с помощью плавучих мин. К вечеру 8 октября основные силы эскадры подходили в Северном море к южной оконечности так называемой Доггер-банки, расположенной в самом центре этого моря и занимающей почти треть его ширины по 54-й северной широте. Наименьшая глубина составляет там 14 м, что достаточно для безопасного плавания судов любого тогдашнего водоизмещения.