«Лишь во второй половине марта вопрос об усилении 1-ой Тихоокеанской эскадры перешел из области теоретических обсуждений на почву действительного изготовления 2-ой Тихоокеанской эскадры. Происшедшая вскоре после этого катастрофа с броненосцем “Петропавловск” и гибель Макарова, на которого возлагалось столько надежд, заставила весь морской мир встрепенуться и почувствовать нанесенный удар».

«Чрезвычайная задача снаряжения и движения 2-ой Тихоокеанской эскадры на Дальний Восток была поручена Начальнику Главного Морского Штаба свиты Е. В. контр-адмиралу Рожественскому… Последний приложил… всю свою энергию для скорейшего вооружения эскадры и ухода ее по назначению».

Приведенных фактов и выдержек совершенно достаточно, чтобы утверждать, что идея формирования и отправления на Дальний Восток 2-й эскадры для спасения Порт-Артура, а значит однозначной победы в войне, принадлежала адмиралу Рожественскому, которому удалось провести ее в жизнь после длительного сопротивления высшего морского начальства благодаря своей настойчивости еще до гибели Макарова.

То есть тогда, когда, в сущности, ничего нового на театре войны еще не произошло и, наоборот, энергичная и успешная деятельность Макарова в Порт-Артуре, казалось бы, должна была питать в Петербурге оптимистические надежды.

Вполне понятно, что после гибели Макарова, когда положение дел на морском театре войны резко изменилось к худшему, Рожественскому оставалось только удвоить свою энергию по снаряжению 2-й эскадры.

28 июля 1904 года положение на морском театре войны снова резко меняется: после сражения с Соединенным японским флотом 1-я эскадра вернулась в Порт-Артур, получив серьезные повреждения и потеряв по дороге лучший эскадренный броненосец «Цесаревич» и несколько крейсеров, укрывшихся и разоружившихся в нейтральных портах. Порт-Артур в это время уже четвертый месяц выдерживал осаду с суши.

Бой 28 июля 1904 года между Порт-Артурской эскадрой и эскадрой адмирала Того, называемый часто сражением в Желтом море[64] или боем у Шантунга, настолько важен для понимания дальнейших планов и действий адмирала Рожественского, что приходится посвятить ему отдельную главу.

Только почти параллельное сравнение сражения у полуострова Шантунг и его результатов с боем у острова Цусима позволяет верно оценить качество расчетов и планов адмирала Рожественского при подготовке русской эскадры к походу и бою и его руководства ими. В предлагаемом читателю описании боя у Шантунга и предшествовавших событий в Порт-Артуре учтены и использованы непосредственные показания участников боя, документы Следственной Комиссии по делу о бое 28 июля и другие источники^{61}.

Стойкая нерешительность контр-адмирала Витгефта

Мы оставили Порт-Артур 14/27 мая 1904 года после отхода наших войск с Киньчжоуской позиции, которую столь героически защищал 5-й Восточно-Сибирский стрелковый полк под командованием полковника Николая Третьякова. Куропаткин, еще в 1898 году запретивший адмиралу Дубасову укреплять Киньчжоуский перешеек, мог быть доволен. Положение Порт-Артура резко ухудшилось.

Напомним еще раз, что неприятелю был оставлен прекрасно оборудованный господином Витте на 43 млн. русских рублей порт Дальний, превращенный японцами в базу, через которую на протяжении всей войны японские армии, действовавшие как в Маньчжурии, так и против Порт-Артура, получали пополнение и боеприпасы — железная дорога из Дальнего шла в обе стороны. В частности, тяжелые 11-дюймовые гаубицы для бомбардировки эскадры и крепости прибыли в сентябре через Дальний, где имелись приспособления для выгрузки их с транспортов.

В Дальнем впоследствии базировались минные флотилии противника. В его порту они нашли все нужное для ремонта и снабжения. Наконец, из Дальнего эти флотилии до конца осады Порт-Артура постоянно держали под наблюдением и обстрелом восточное побережье Кванту некого полуострова. 

Выходить ли флоту в море? За и против

14/27 мая — ровно за год до начала боя при Цусиме и на другой день после оставления Киньчжоу — Совет порт-артурских флагманов провел очередное заседание: контр-адмирал Витгефт собрал на очередное совещание флагманов и командиров кораблей 1-го ранга. В связи с коренным изменением обстановки на Квантунском полуострове были обсуждены следующие вопросы:

а) выходить ли флоту по готовности в море, чтобы прорваться во Владивосток;

б) выходить ли в море, чтобы найти флот противника и вступить с ним в бой;

в) имеет ли смысл флоту остаться в Порт-Артуре и защищать его до последней возможности и только после этого, выйдя в море, вступить в бой с флотом неприятеля.

Совещание большинством голосов приняло решение: флоту следует оставаться в Порт-Артуре и всеми имеющимися средствами защищать крепость и только при явной угрозе падения ее выходить в море.

Приняв такое решение, флагманы и командиры вольно или невольно поддержали политику генерала Куропаткина, который декларировал, что флот должен защищать крепость всеми средствами, чтобы сковать под Порт-Артуром как можно больше сил неприятеля на длительное время. В интересах якобы русской Маньчжурской армии.

А если называть вещи своими именами — флот должен был погубить сам себя. И притом не в интересах Маньчжурской армии, а кого-то СОВСЕМ ДРУГОГО[65]. Отвергнув тем самым саму возможность решительной и окончательной победы с высадкой десанта на Японские острова или, по крайней мере, готовности к таковой.

Следует сказать, что принятию такого решения частично способствовал так называемый «севастопольский синдром»^{62}. Воспитанные на подвигах героев обороны Севастополя, многие моряки совершенно искренне полагали, что надо всем как один лечь на фортах Порт-Артура, как их деды легли на бастионах Севастополя. А вот оставить Порт-Артур без защиты, бросить — как-то не по-русски. Осознать же, что гораздо больше эскадра поможет крепости, оставшись эскадрой, а не набором расстреливаемых судов на внутреннем рейде, для большинства было трудно. Тактике, а тем более стратегии, моряков в эпоху Генерал-Адмирала Алексея Александровича учить было не принято. Для них приличных-то кораблей не строили, какая тактика!

На совещании было принято и второе решение: в критический момент положения крепости флот выйдет в море, чтобы прорваться во Владивосток, а если неприятель попытается помешать, то вступит с ним в бой при любом соотношении сил.

Второй пункт решения был заранее обречен на невыполнение, так как нельзя было не предвидеть, что если флот будет оборонять крепость всеми имеющимися в его распоряжении средствами, то он настолько обескровит себя, что в нужный момент не сможет выйти в море и, тем более, вступить в бой с флотом противника.

С особым мнением выступил командир броненосца «Ретвизан» капитан 1-го ранга Эдуард Николаевич Щенснович, предложивший вывести все имевшиеся корабли в море для действий на коммуникациях противника. То есть начать тотальную крейсерскую войну. Это его предложение не встретило поддержки. А жаль.

Против использования сил флота исключительно для обороны крепости в данной обстановке также решительно выступил командир броненосца «Севастополь» Николай Оттович фон Эссен:

«Флот непременно должен выйти в море, как только суда будут исправлены. Мы сделали все, что могли, для сухопутной обороны Артура, свезя судовую артиллерию на береговые форты, дав личный состав для них и поставив минные заграждения…