Так вот, проросло древо познания Добра и Зла! Но только… только плодов не давало! Так и росло одно-одинёшенько. Тысячи лет росло. И вот, при постройке Иерусалимского храма, увидел это дерево царь Соломон! И показалось оно ему вполне пригодным для постройки. И велел срубить то дерево. Ну, срубили… И даже брус из него вытесали. Только для храма он не подошёл. А дерево хорошо из себя! Не выбрасывать же? Положили про запас… А как раз накануне нашей истории, в мостике одно бревно прогнило и подломилось. Ну, и решили починить. И для починки, так уж вышло, под руки попался именно этот брус. И вот, царица Савская, а на самом деле, демоница Лилит, видит перед собой, в мостик вделанное… древо познания Добра и Зла! А она знает, что именно из этого дерева сделают позже Крест для Иисуса Христа, Крест Животворящий… Теперь понимаешь?

— А исцелилась-то она почему?!

— Ну, как же! Она поклонилась Святому Дереву! И Господь всемогущий дал ей ещё один шанс… Только она им не воспользовалась! Так потом в демоницу и переродилась. И теперь она занимается богопротивными делами… Душит младенцев в чреве матери, убивает новорожденных или вредит им… ну, ещё иногда соблазняет мужчин во сне… особенно отроков…

— Это вроде Белой Дамы?

— Нет, конечно! Белая Дама — это особое испытание, порог, который надо перешагнуть не запнувшись, а Лилит… Лилит — это демоница! Она не искушает, она терзает души! Предпочитая души младенцев. Вот, ты видел когда-нибудь, как малыш во сне улыбается или даже смеётся?..

— Видел, — согласился я, припоминая.

— Это Лилит! Это невидимый дух Лилит сперва играет с душой своей жертвы, как кошка с мышкой, прежде чем наброситься на беззащитного младенца! Разве такое себе позволит Белая Дама?..

— Ну, ладно, про Лилит я понял. А что с брусом из древа познания Добра и Зла?

— Соломон устрашился, когда ему рассказали! И приказал зарыть брус в землю. И слуги выполнили его приказ, починив мост брусом их другого дерева. Но тот, зарытый брус, не пропал! Его случайно нашли, когда неподалёку от Иерусалима начали копать бассейн для омовения внутренностей жертвенных животных. История бруса к тому времени забылась и его употребили для строительства. И что же? Вода в бассейне стала славиться, как исцеляющая недуги! И вместо омовения жертвенных животных, там устроили целебную купальню! И много, много народа исцелилось святой водой, обмыв повреждённое место в той купальне! Но после суда над Иисусом, когда объявили приговор, дерево всплыло поверх воды. И именно из этого бруса решили сделать крест. Именно этот брус был основой Креста Господня, его вертикальной частью. Остальные части были сделаны из других пород деревьев: кипарис, кедр и олива.

— А где этот брус сейчас?

— О! Это долгая история! А за окном уже вечереет…

— Как?! — всполошился я, — Вроде только-только разговор начали!..

— А целый день за разговорами прошёл! Завтра продолжим! — улыбнулась Катерина, — Куда нам торопиться? Ещё так наговоримся, что успеем надоесть друг другу! Давай-давай! Шарик, поди-ка, заждался хозяина! Ему скучно!

— Но, завтра продолжим? — взмолился я, — Обещаешь?

— Обещаю! — легко согласилась девушка, — У тебя же вопросы есть? Ха-ха!

[1] …бойтесь данайцев… Андреас цитирует «Иллиаду» Гомера. Такими словами троянский жрец Лаокоон предостерегал соплеменников, когда они хотели втащить в Трою якобы, посвящённого богам, деревянного коня, в котором, на самом деле, прятался отряд греков.

[2] …птичьи ноги… Любознательному читателю: легенды о том, почему царица Савская прятала свои ноги от любопытных взглядов, разнятся. Большинство легенд сводится к тому, что ноги были обычные, но густо поросшие волосами. Однако, в описываемый нами период, в Европе широко ходила легенда именно про птичьи, перепончатые ноги царицы.

Если бы способность выживать после покушений была

олимпийской дисциплиной, я бы имел по ней золотую медаль.

Фидель Кастро.

Бранденбуржское курфюршество, Солдин, 02.10.1410 года.

Похоже, после гибель Лудвига, брат Марциан удвоил меры безопасности. Во всяком случае, теперь всегда двое всадников ехали впереди, в качестве дозора, зорко осматривая окружающую местность, за ними, в небольшом отдалении, следовал ещё один человек, чьей обязанностью было, криком предупредить остальных об опасности, если такая возникнет, и мчаться на помощь первой паре. Основную группу составляли рыцари, усиленные мной и ещё одним оруженосцем. Прямо за ними ехала карета с девушками, а чуть позади — телега с припасами. Замыкала шествие ещё одна пара, так сказать, наш арьергард, которые следили, чтобы враг не подкрался сзади, усыпив бдительность нашего авангарда. Основная группа, под командованием брата Марциана, служила главной ударной силой и брат Марциан должен был решать, принимать ли нам бой, в случае нападения, или занимать оборону, лететь ли на помощь разведке, если они наткнутся на засаду, или придумать другой тактический план. В общем, всё как на войне. Брат Марциан серьёзно решил не допустить больше ни одной неразумной жертвы. Оттого и объявил, что всевозможные скачки и прочие соревнования в дороге категорически запрещены. Двигаемся только так, как он приказал! Поэтому двигались медленно. Как только нашим разведчикам казалось, что они видят что-то подозрительное, как один из них вскидывал руку вверх. Этот жест немедленно повторял тот, кто ехал между разведчиками и отрядом. И все останавливались. Разведчики осматривали окрестности, и облегчённо махали рукой вперёд: «Едем!». А минут через десять могло всё повториться вновь. А могли и пару часов ехать без остановок.

Чаще всего останавливались в лесу. Порой, покачивания нижних веток ели или крика сороки было достаточно, чтобы разведчики встревожились.

Мы закончили болтать с Катериной далеко за полдень, но оказалось, что до конца путешествия ещё далеко. Я ехал на Шарике в основном отряде и тоже зыркал напряжённым взглядом по сторонам. Хотя понимал, что толку от этого мало. Что я могу заметить, чего не заметит обученный воин, матёрый крестоносец, которому местные условия — что дом родной? От меня мог бы быть прок в пустыне. Там, наоборот, мало было бы проку от крестоносцев! Но здесь, в центре Европы, я был, прямо скажем, лишним звеном. И всё же, внутреннее напряжение нашего отряда передалось и мне. Вот я ехал и зыркал, так что глаза слезились.

Тем не менее, ничего необычного мы не обнаружили и никого подозрительного не встретили. Проезжающие по дороге были веселы, приветливы, дружески здоровались, призывая имя Господа, и так же дружески прощались, проезжая мимо, независимо, в каком направлении ехали. А мы продолжали двигаться, в полной боевой готовности. Почти стемнело, когда мы доехали до очередной таверны, где наконец-то, вздохнули с облегчением. Как обычно, Шарик никому не дался, и рассёдлывать его пришлось мне самому. Я не в обиде! Мы с Шариком, можно сказать, сдружились! Мне даже приятно было за ним поухаживать, прежде чем отправиться на ужин.

Когда я вошёл в зал, все уже были в сборе, и даже вино стояло на столе. И рядом суетился прислужник, расставляя на столе тарелки с хлебом и зеленью. Вот-вот должны были принести и мясо. Крестоносцы терпеливо ждали, когда можно будет благословить трапезу и, хотя бы, промочить горло. Девушки, само собой, сидели отдельно. Я сел на привычное место и тоже приготовился к ужину.

— Вы сегодня много разговаривали в карете… — неожиданно заметил Марциан, не глядя на меня, — Могу ли я поинтересоваться, о чём был разговор?..

— Конечно, — небрежно ответил я, — Мы говорили о божественном!

А сам внутренне напрягся. Не люблю я таких вопросов, которые как бы ни о чём, а на самом деле, чтобы подловить тебя на неосторожном слове.

— И что же из божественного вы обсуждали?

Краем глаза я заметил, как насторожилась Катерина. Зря! Я же не дурак, взять и ляпнуть, что мы обсуждали демоницу Лилит! Во-первых, вообще разговор о демонах, по мнению крестоносцев, был бы ни к чему, и даже опасен, а во-вторых, Лилит упоминается в легендах, а не в Библии. Нет-нет! И я стал лихорадочно вспоминать, о чём божественном мы вообще когда-то говорили с Катериной? Ну, сами подумайте, как брат Марциан задал вопрос: «И что же из божественного вы обсуждали?». Он же не спросил: «Что вы СЕГОДНЯ обсуждали», верно? Значит, имею право схитрить!