Напоминаю, в слове «осадить» корень слова — садиться!

Конь всем весом припал на задние ноги, почти касаясь крупом земли, выставив далеко перед собой прямые передние ноги. Раздался противный хруст и скрежет дорожного песка под копытами. Вся масса коня и всадника продолжала скользить по инерции вперёд, хотя конь упирался изо всех сил. Брат Лудвиг завис в седле, готовый вот-вот шмякнуться на дорогу. Конь остановился в паре сантиметров от брата Марциана, словно опровергая слова Катерины, что брат Лудвиг плохой наездник. И чужой конь с трудом распрямил, наконец-то, задние ноги, принимая привычную стойку на четырёх копытах. Брата Лудвига при этом мощно качнуло, но он усидел.

— Ты!.. — багровея от гнева, заорал брат Лудвиг, тыча в меня пальцем, — Ты испортил моего коня!!!

И в самом деле, белоснежный ранее конь, уже не выглядел белоснежным. Скорее, он стал конём в яблоках. Настолько покрылся синяками, ранами от укусов и кровоподтёками.

— Я?! — искренне удивился я, — Я испортил?!

— Не ты, так твой конь!

— Мой?! — удивился я ещё сильнее.

— Обратите внимание, брат Марциан, — негромко проговорила Катерина, — Андреас ведёт себя спокойно, его конь ведёт себя спокойно, а брат Лудвиг провоцирует ссору!

Ну, положим, Шарир не вёл себя спокойно. Он оскалился, приподнял верхнюю губу, весь напружинился и нервно хлестал себя хвостом по бокам. Однако, в драку, и в самом деле, пока не совался. Молодец, Шарик! Умница, Шарик! Обязательно получишь морковку!

— Ты видишь?! — в исступлении закричал брат Лудвиг, — Он ещё издевается!!!

— Слезь с коня, — приказал брат Марциан.

— Что-о?..

— Я сказал, слезь с коня! — рявкнул брат Марциан, — Мальчишка! Как ты смеешь говорить со мной с коня, когда я стою пешим?! Немедленно! Слезь!! С коня!!!

И такая неукротимая воля прозвучала в его словах, что брат Лудвиг не посмел ослушаться. Его с седла словно ветром сдуло. Да что там, брат Лудвиг? Я уверен, если бы возле нас сидели конные король, император и папа римский, все трое живенько соскочили бы на землю! Это же уметь надо!

— А теперь иди за мной! — всё так же напористо приказал брат Марциан, — Я тебе отдельно всё выскажу! Ибо женским ушам такое слышать будет невмоготу!

Не оглядываясь, брат Марциан круто развернулся и зашагал прочь. Брат Лудвиг потоптался на месте и понуро пошёл следом, ведя своего коня за уздечку. Уф-ф! Только теперь я сумел хоть чуточку сбросить напряжение.

— Пойдём, Шарик, я тебя напою, — сдавленным голосом выдавил я из себя, — Леди Катерина? Не желаете прогуляться?

— Да брось ты! — просто сказала девушка, — Какая я тебе «леди»? Разве что, когда на людях. А так, мы же друзья? Мы же заговорщики?

— Ещё какие! — улыбнулся я, хотя и несколько кривовато, направляясь к ручью, — А можно я в твоей карете прокачусь? Я, собственно, для того к карете и подъехал, чтобы этот вопрос задать.

— Разумеется. Ты не представляешь, как мне целый день скучно было! Хоть поболтать будет с кем.

— А Эльке?

— О, Господи! Деревенская девка, о чём с ней можно поболтать? О сенокосе и удоях молока? Нет, Эльке ещё, слава Богу, побывала в городе, немного научилась городским манерам. У неё брат — искусный кузнец, вот его сманили из деревни в город, в гильдию медников. Пару раз семья его наведывала. Эльке по молодости лет в деревне не помощница, брат попросил её оставить, чтобы она ему суп да кашу варила, пока он работой занят, родители и согласились. Ну вот, нахваталась верхушек. Девчонка бойкая да живая, ещё и любознательная, потому её и выбрала. Мне матушка ещё двух других предлагала, особенно Габи, но мне больше Эльке приглянулась.

— Тебе горничную матушка подбирала?!

— Ну, да, а что?

— Ничего… Только будь с ней осторожна! Не брякни чего лишнего.

— Пф-ф! Мы только отъехали, я её прямо спросила, дескать, велела тебе матушка про меня подслушивать, да потом ей кляузничать?! А она мне, мол, конечно, велела! Как не велеть? Только она будет служить мне верно, а матушке расскажет только то, что я разрешу!

— Не знаю… Матушка Терезия умна и хитра. Она может так девочку запугать, так запутать, что выдаст тебя твоя Эльке с потрохами!

— Что выдаст?

— Ну… не знаю… Шарик, ты пей, пей, ты нас не слушай!

— А значит, и выдавать нечего! Но ты прав, я при ней помалкиваю, всё больше обучаю её роли горничной при госпоже. Как сесть, как встать, куда смотреть, какие слова говорить. И, кстати, ничего, получается. Я же говорю, девочка любознательная.

— Ага… Ну ладно! Так я прокачусь с тобой?

— В любое время!

— Шарик, а тебя как же? Разве что, к карете привязать на длинном поводке?

Конь посмотрел на меня укоризненным взглядом и стриганул ушами.

— Ладно, уговорил, — проворчал я, — Если ты пообещаешь в драки не лезть и всегда находиться поблизости…

Шарир стукнул о землю передним копытом.

— Это что? Вроде клятвы? — пошутил я, — Чего ты там копытом стучишь? Дай-ка я посмотрю… Нормальное копыто… Хитрец ты братец, вот что я тебе скажу!

— По коням! — раздалась зычная команда, — Живее, ребята, уже недалеко осталось!

— Эльке! — услышал я, подойдя к карете, — Иди-ка ты на козлы к кучеру! Разузнай поточнее, что за человек, да откуда, да как к нам в посольство попал… А рядом со мной брат Андреас поедет. Что? Андреас ещё не брат? Какая разница, он оруженосец крестоносного рыцаря! Значит, скоро сам крестоносцем станет. Давай, давай, живенько! А я посмотрю, что ты вызнать сможешь, да насколько ты мне можешь пригодиться. А то, отправлю тебя назад, а себе в ближайшем городе другую девушку найду. Небось каждая захочет бесплатно к папе римскому в гости прокатиться?

[1] … к авгуру не ходи… Любознательному читателю: авгур — жрец, который может прорицать будущее по природным признакам, чаще всего, по полёту, поведению и крикам птиц. Иногда, для уточнения предсказания, авгуры гадали и по внутренностям птиц, уподобляясь другим прорицателям — гаруспикам. Занятие было весьма почётным и применялось с глубокой древности почти во всех странах мира. К примеру, в Древнем Риме, ещё со времён основания, это была пожизненная государственная должность, а впоследствии число государственных служащих-авгуров только увеличивалось (до шестнадцати человек при Цезаре). Авгуры определяли, будет ли благоприятным год, можно ли начинать войну, достоин ли назначения на должность тот или иной сенатор и многие другие важные для государства вещи.

Остановка — это тоже часть пути.

Томас Дьюар.

Земли, принадлежащие Тевтонскому ордену, замок Мариенбург — Старогард, 20.09.1410 года.

— Ты учти, — без лишних слов начала Катерина, — что брат Лудвиг на тебя злобу затаил. Ты же, считай, его прилюдно унизил! А крестоносные рыцари подобных обид не прощают! Можешь возносить хвалу господу Богу, что рядом оказался брат Марциан. Иначе твои косточки уже птички бы клевали.

— Это понятно, — отмахнулся я, — У меня другой вопрос: с чего он вообще ко мне прицепился? Точнее, к тебе? Нет, точнее, к тебе, но чтобы позлить меня?

И я выложил свои соображения. Катерина слушала и задумчиво постукивала себя пальчиком по губам.

— Может, ты и прав, — сказала она, когда я кончил излагать свои мысли, — Может, он будет ждать, когда мы тронемся в обратный путь. А может, ты не прав? Или даже так: может ты и прав, и он получил такое задание, но ведь может случиться, что злоба захлестнёт его так, что он забудет про задание? Вызовет тебя на поединок, от которого нельзя отказаться, и прирежет?

— Но тогда он не получит награды!

— Ну и не получит… Зато потешит самолюбие и рыцарскую гордость!

— Н-да… — пробормотал я, — Задачка…

И выглянул в заднее окошко кареты. Я туда уже, наверное, пятый раз выглядываю, во время короткого разговора. Потому что страшно! Но боялся я напрасно. Шарик степенно рысил за каретой, не бросаясь в схватки и драки. Впрочем, как-то так оказалось, что и драться-то ему было не с кем. Остальные всадники нашей процессии держались на весьма почтительном расстоянии. Очень может быть, что впечатлённые той грызнёй, которая была на прошлой стоянке. Ну и правильно! Шарик у меня добрый… когда кусать некого!