Нет! Ещё увидит кто? Да и не получится у меня, настроение не то, чтобы колдовать. Но мысль неплохая, надо запомнить. И, может быть, когда-нибудь… Эх, Шарик, Шарик, хорошая ты животинка, но глупая. Где тебе понять, почему твой хозяин такой мрачный…

— Добро пожаловать, синьор! — стражник у ворот виллы окинул меня внимательным взглядом и распахнул калитку, — Добро пожаловать!

Я взял Шарика под уздцы и мы зашагали в сторону конюшни. Конь жарко дышал мне в шею и явно был доволен прогулкой. Ну, молодец, молодец! Я потрепал коня по гриве и тот в ответ слегка боднул меня лбом в плечо. Наверное, благодарил, на своём, лошадином языке. Умница, Шарик! Давай я тебе ещё и нос почешу?..

И, как раз, когда мы поворачивали за угол виллы, мы нос к носу столкнулись с девушками: Катерина опять гуляла по роще, вместе со служанкой.

— Эльке! — вот он, шанс объясниться! Другого не будет! — Эльке! Отойди в сторону! Нам с твоей хозяйкой надо поговорить!

— Стоять! — холодно скомандовала Катерина шагнувшей в сторону служанке, — Разве я тебя отпускала? Разве ты не мне служишь, что слушаешь других приказаний?

— Но нам надо поговорить! — умоляюще повторил я.

— Мне не о чем с тобой говорить! Эльке! За мной!

— Ну и ладно! — горько сказал я, — Может, это и к лучшему! В любом случае, нам пришлось бы расстаться. Не сейчас, так через неделю, или сколько там у нас до визита к папе? Потому что тебе предстоит вернуться в Мариенбург, а у меня другой путь…

Катерина остановилась, словно запнулась. Но головы не подняла.

— Конечно! — продолжал я, — Если я добуду у папы ту вещь… ты знаешь… то зачем мне возвращаться? У меня будут другие дела. Если я увижу ту вещь у папы, но не смогу получить, то опять же, я останусь тут и буду думать, как ей завладеть… вплоть до поджога Рима! А что, чем я хуже Нерона? Ну, и если этой вещи у папы не окажется… всё равно! Мой путь тогда ляжет совсем в другую сторону! К другому папе, к авиньонскому. Поэтому… да, всё что Господь ни делает, он делает к лучшему!

Катерина молчала, так и не поднимая головы.

— Эльке! — я выхватил из кошеля золотую брошку — Передай этот подарок Катерине! Мне, ты знаешь, из рук в руки пока ещё нельзя… Не знаю, что это! Наверное, чтобы к шляпке ленты закалывать. Но это бабочка, и я надеюсь будет напоминать твоей госпоже… хм!.. будет напоминать!

Растерянная Эльке взяла у меня брошь, совершенно забыв, что она тоже «нечиста» и тоже не имеет права касаться к посторонним. И протянула бабочку Катерине. Та порывисто схватила золотую безделушку и гневно зашвырнула в кусты. Круто развернулась и быстро зашагала прочь. Эльке растерянно оглянулась на меня, и заторопилась за хозяйкой.

Шарик толкнул меня мордой в плечо.

— Ах, да! — отмер я, подхватывая узду, — Прости дружище! Пошли, пошагаем!

Золотая бабочка с прозрачными крылышками из витой золотой проволочки, у которой верхние крылышки были украшены двумя крупными рубинами, а нижние — двумя крупными сапфирами, с глазками-бриллиантами, осталась валяться в пыльных кустах.

— Я отправляюсь на встречу. Мне в этом лице идти?

Авраам Линкольн.

Рим, 13–23.11.1410 года.

— Стоп-стоп! Совсем замотал старика! — шутливо поднял руки вверх брат Вилфрид.

— Да-да, а я такой дурак, и поверил! — буркнул я, всё-таки делая пару шагов назад и опуская тренировочный меч.

— Верь не верь, а возраст даёт себя знать, — возразил Вилфрид, — Ага! Нет, в реальном бою, когда кровь кипит, во время боя усталости не чувствуется… зато после боя пластом лежишь, руки не поднять, чтобы вина хлебнуть. Но у нас с тобой просто тренировка? Чего ж я буду выматываться до подобного состояния? Или ты хочешь, чтобы меня оруженосцы потом вином с того света отпаивали? Кстати! Не пробовал моего последнего изобретения? Представляешь, если в красном вине вскипятить апельсиновые шкурки, потом профильтровать, охладить… Вкус — м-м-м! Правда, местные слуги смотрят как на сумасшедшего. Для них эксперименты с вином, это сродни преступлению. Но я тебе так скажу: если нет экспериментов, нет и развития! Ага! Не бойся экспериментов, друг мой!

С этими словами Вилфрид ринулся в атаку, полагая, что усыпил мою бдительность своей болтовнёй. Ага, щаз-з-з! После того, первого раза, когда он меня обманул подобным образом, я всегда начеку!

— Никому нельзя верить! — втолковывал он мне тогда, когда я пропустил весьма болезненный удар в грудь, — Бог знает, с каким противником тебе придётся встретиться. Есть такие подлые натуры — у-у-у! И скажет: «Сдаюсь!», и меч свой протянет, рукоятью вперёд, вроде как отдавая, но лишь на миг расслабишься, шагнёшь ближе, чтобы этот меч взять, он тебе этим же мечом пузо и продырявит, так что кишки наружу полезут… Всегда относись к противнику с подозрением, всегда! И, может быть, доживёшь до моих лет… Ага!

Сейчас я уверенно отбил удар, направленный в верхнюю секунду, отшагнул чуть назад и в сторону, и принял боевую стойку.

— Молодец, — проворчал Вилфрид, отбрасывая меч в сторону и принимая от оруженосца полотенце, чтобы вытереть пот, — Я смотрю, уроки идут впрок.

— Я очень благодарен тебе за уроки! — искренне воскликнул я, — Если бы не эти тренировки, я бы окончательно скис!

И в самом деле, видя, что я весь извёлся, Вилфрид сам предложил мне тренироваться в упражнениях с мечом, а я радостно согласился. Потому что знаю: нет лучшего способа достичь душевного равновесия, чем упражнения телесные. А вы думаете, отчего я такие отчаянные скачки устраивал? Между прочим, успел даже прокатиться назад, в Чивитавеккью, которая, по сути, ближайший морской порт к Риму. Не без пользы. Во всяком случае, здесь я нашёл действительно большую торговлю свинцом, а не те жалкие свинцовые ядра, пущенные в бою, отысканные мальчишками и проданные мне предыдущим торговцем по баснословной цене. И вообще, торговля здесь просто кипела.

Да, скачки на Шарике приносили пользу, и я продолжал делать это ежедневно, но всё же это не сравнить с фехтованием на мечах! Когда, после тренировки, и в самом деле, руки висят плетьми и отказываются поднести ложку ко рту.

Я наконец-то начал спать. Не всю ночь, а урывками, да и снилось мне такое, что и рассказать совестно, но всё же, это был сон, после которого организм чувствовал себя чуточку отдохнувшим.

Общения с Катериной так и не получалось. Я попробовал ещё пару раз перекинуться словами, опять получил холодное равнодушие и прекратил попытки. К чему? Кому это пойдёт на пользу? Главное было сказано: нам предстоит неизбежное расставание. И что-то там сглаживать в отношениях, девушка посчитала, наверное, излишним. Бог с ней! Я себя корил только за то, что нарушил её душевный покой своими дурацкими вопросами. Не в том смысле, что сами вопросы дурацкие, нет, у меня ещё есть, ещё более сложные, а в том смысле, что я дурак, что вообще начал их задавать. Зачем ей вопросы? Не нужны ей вопросы!

— Пойдём, тяпнем по бокальчику? — предложил Вилфрид, растеревшись досуха, — Я тебя со своими экспериментами познакомлю!

— В другой раз, — вежливо отказался я, отлично зная, что старик только прикидывается пьяницей, — Хочется прокатиться верхом! Я и у брата Марциана отпросился.

— А Ульрих так и отказывается тебя тренировать? — нейтральным тоном поинтересовался Вилфрид.

— Он сказал, что я не достиг того базового уровня, который он счёл бы достаточным для его тренировок, — я равнодушно пожал плечами, хотя было немного обидно. Я уже не считал себя слабым мечником. Пожалуй, крепкий середнячок.

— Так работай над собой! — посоветовал Вилфрид, — Если Ульрих за тебя возьмётся, ты вообще непобедимым будешь!

— А надо ли мне это? — риторически вопросил я, — Вон, священники вообще оружия в руки не берут, и ничего, живут себе до старости. Припеваючи.

— А разве ты не собираешься в крестоносцы?! — обомлел Вилфрид.