— За нашу тайну! И чтобы никто… на за какие коврижки…

— Прекрасный тост! М-м-м… и вино превосходное! Его можно бочками пить, а не кувшинами… Наливай!

— Так нету…

— Где же Эльке?! Вот я её!.. А, вот она! Где ты бродишь, когда госпожа вина возжелала?! Что мычим?! Ладно, ставь кувшины на стол! Закуска?.. Какая закуска? Ах, закуска… Да ну её, эту закуску! Кому нужна закуска?! Поди прочь, в свою комнату, и чтобы до утра я тебя не видела! Андреас! Наливай!

— Но, сударыня… — впала в ступор служанка.

— Брысь! — коротко приказала Катерина, — Андреас! Наливай! Что, уже? Молодец, быстро у тебя! Давай за… ты, что, Эльке, ты ещё здесь?! Прикажу высечь от макушки до пяток! Брысь! Вот так вот! Какой тост я сказала?..

— Ещё никакого…

— Ага! Тогда, за чудеса, которые с нами случаются! Мир без чудес сер и уныл, а с чудесами он расцветает, словно радуга. За чудеса, Андреас!

— Ши… шикарный тост! — согласился я, при этом язык почему-то запнулся, — За чудеса!

— Хор-роший ты человек, Андр-реас! — с чувством сказала Катерина, — Хоть и балда. Помнишь, как все тебя поначалу испугались? Не то ангел, не то демон?.. А я сразу поняла, что ты человек хор-роший! Ср-р-разу! Я людей сердцем чую! Наливай!

— Ты мне тоже сразу понравилась! — признался я, — Вот, с первого взгляда!

— Тогда — за медицину! — на мой взгляд, несколько нелогично, заявила девушка, — Пусть все будут здоровы! Выпьем!

— Выпьем!

С другой стороны, почему нелогично? Я тоже вспомнил доктора Штюке, его лазарет, наши встречи в этом лазарете… Всё логично!

— Хочу танцевать! — заявила Катерина, — Андреас! Ты чего расселся?! Пригласи девушку!

— Какую?.. — растерянно огляделся я.

— Меня! Вот балда! Меня приглашай!

— Куда приглашать?..

— Ох, ну ты… Смотри! Кавалер должен встать перед дамой и слегка поклониться, вот так. Запомнил? Повторяй!

— Ой…

— Ты что? Пьян, что ли? Хи-хи-хи! Что тебя так шатает?

— Я не п-пьян!

— Ага! А дама, в знак согласия, подаёт ему руку. Вот так. Ой-ё!

— Что такое?!

— Я вспомнила! Нам пока ещё нельзя прикасаться!

— А мы н-никому не скажем!

— Точно! Мы никому не скажем! Ну, вот, кавалер протягивает даме руку… да не тычет в неё рукой, балда! А изящно протягивает руку несколько сверху. Вот так.

— Прости! Но я никогда не танцевал ваших танцев.

— В чём проблема? Научим! Наливай! Сейчас я покажу тебе основные движения!

— А за что выпьем?

— А за то, что даже слона можно танцам выучить! Хи-хи-хи!

— Оч-чаровательный тост!

— Тебе тоже понравился? Пр-рекрасно! Выпьем! А теперь повторяй движения!

Минут десять мы добросовестно топтались по ногам друг друга…

— Андреас! Ты слон, который не поддаётся дрессировке! — не выдержала Катерина, — Ещё по половине бокала и начнём всё сначала! Наливай!

— А за что на этот раз?

— За моё ангельское терпение!

— Согласен!

Не знаю как, не спрашивайте, но на этот раз у нас вообще никаких танцевальных движений не получилось. Просто, внезапно, девушка оказалась в моих объятиях. Мы стояли посреди комнаты, прижавшись друг к другу, глаза в глаза, и наши губы, сами собой, медленно сближались, пока не слились в долгом поцелуе. А потом ещё раз. И ещё. А потом я пылко целовал девушку в шею и плечико, а она слегка упиралась руками мне в грудь, но не сильно, чтобы — не дай Бог! — не оттолкнуть. И мы целовались, целовались, как безумные. А потом я подхватил её на руки и принялся кружиться по комнате, с девушкой на руках, продолжая осыпать её поцелуями.

— А ты, оказывается, отличный танцор! — задумчиво отметила Катерина, в промежутке между поцелуями.

А потом — неизвестно по какой причине! — мы оказались возле её кровати и принялись лихорадочно сдирать с себя одежду… И одновременно рухнули на кровать, страстно прижимаясь друг к другу.

— Только, ради Бога, будь осторожнее, Андреас! — еле слышно прошептала Катерина, — У меня это в первый раз…

Меня словно кипятком обдало! «Будь осторожнее»! Именно такими словами предупреждал меня старик Решехерпес, чтобы я ни с одной женщиной… ну, вы понимаете.

— Ты что?.. Что-то случилось?.. — забеспокоилась Катерина, заметив, что я застыл.

А я боролся с собой. Если вы не мужчина, вы не поймёте. А если мужчина, вы мне от всего сердца посочувствуете. Потому что это… невыносимо!

— Я… не могу… — еле сумел выдавить я из себя.

— Что?!

— Я не могу с тобой… сегодня… Ы-ы-ы-ы!!!

— Ты?! — девушка рывком приподнялась на кровати, — Ты… что?!

— Прости… но я… меня… мне нельзя…

— Катерина молчала, тяжело дыша, и крупные капельки слёз катились из её глаз.

— Прости… — ещё раз хрипло выдохнул я, вставая с кровати.

Накинул на себя нижнюю рубаху, сграбастал остальное в бесформенную охапку, приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Никого. И я, на цыпочках, проскользнул к своей комнате, бесшумно закрыв дверь за собой.

А потом всю ночь провёл без сна, тупо пялясь в потолок и бессильно комкая в кулаках края одеяла. И проклинал на чём свет стоит и магию, и все рубины на свете, и старика Решехерпеса и, особенно, себя, дурака, согласившегося на это дурацкое предложение. А сердце ныло и болело, бедное моё сердце…

Ох, а что мне ещё предстоит завтра услышать в свой адрес… Простым «балда» тут не ограничится, это уж будьте уверены!

Дни свои влачить без друга — наигоршая из бед.

Жалости душа достойна, у которой друга нет.

Низами Гянджеви.

Рим, 13.11.1410 года.

Всё оказалось хуже, чем я надеялся. Я бы вынес всё: надменное презрение, горячее негодование, даже матерную брань! Но не того, что увидел наутро. Равнодушие… Катерина меня попросту не замечала. Словно нет меня, словно вместо меня — пустое место.

Конечно, я попытался объясниться! Я поджидал её в роще, я пытался завести разговор в часовне, я бросал на неё умоляющие взгляды за завтраком… Нет. Девушка не отвечала ни на взгляды, ни на вопросы, ни на протянутые руки. Словно их не было, взглядов вопросов и рук.

В порыве отчаяния, я отпросился у Марциана, и оседлал Шарика. И вихрем мчался по дорогам и бездорожью, к величайшей радости коня. Наконец-то он мог показать свою силу и мощь! Вернулись оба загнанные, вот только конь был счастлив и доволен прогулкой, а я — нет. Разумеется, я повёл Шарика выхаживать. И вот — совершенно случайно! — мы чуть не наткнулись на наших девушек. Катерина что-то втолковывала Эльке, а та внимательно слушала и кивала. Я замер. Шарик потянулся к Катерине, надеясь, что его, привычно и ласково, потреплют по гриве. Но Катерина равнодушно прошла мимо, даже не взглянув. Нет, ну ладно, я дурак, но коня-то за что?! Шарик оглянулся на девушку таким печальным взглядом, словно она его ударила. Повесил голову и побрёл в сторону. Мы вместе побрели. Оба, повесив голову…

— А может, так и надо? — грустно размышлял я, чувствуя, как сердце рвётся кровавыми кусками, — Что у нас может быть? Ни-че-го! Она выбрала свой путь и на этом пути нет уютного домика с надписью «Андреас» над входом. Это мог бы быть одинокий трактир, в котором можно провести ночь перед дальнейшей дорогой, но… это было бы неправильно и для неё и для меня. Точнее, неправильно для неё и категорически запрещено для меня. Вот только, как ей это объяснить?..

Дождавшись темноты, я снова вышел в апельсиновую рощу. На этот раз, я вынес из дома небольшую лавочку. Могу сказать, что полёт на метле — это, конечно, весело и захватывающе, но вот долго летать так, совершенно невозможно! Сперва ничего, но постепенно делается очень больно между ног. И с каждой минутой всё больнее и больнее. Вот я и решил попробовать полетать на лавочке.

Внимательно огляделся, убедился, что меня никто не видит, сел на лавочку, ухватился за неё руками и… и почти полчаса просидел, нахохлившись, и повесив голову. Летать совершенно не получилось! Не потому, что магия не сработала, а просто не мог себя заставить сосредоточиться. Какие уж тут полёты, когда у нас с Катериной вот такое?.. Через полчаса я плюнул, встал, и пошёл обратно, волоча за собой глупую скамейку. Неудачная попытка…