— Вот! — подал я окончательный результат. В рамочке у меня было записано:

CCXLVII^X=MMCDLXX.

— Ну, как?

— Неплохо, — похвалил брат Томас. А теперь смотри, как это делают арабы:

И он небрежно нацарапал: 247х10=2470.

— Не может быть! — у меня даже руки опустились, — Вот это…всё?!!

— Да. Видишь ли, и греки и римляне записывают знаками разряд числа а количество в этом разряде — количеством знаков. А арабы, наоборот, записывают цифрами величину числа в этом разряде, а сам разряд определяется местом нахождения цифры. Давай я тебе подробно, с примерами…

Целую неделю после этого я ходил, как шальной! Мне казалось, что теперь-то я обуздал математику, словно норовистого коня, и с этой минуты она будет мне служить верой и правдой. Молниеносно. А не то, что раньше, по полчаса на каждый пример… А брат Томас, усмехаясь своими толстыми губами, учил меня по новому умножать, делить уголком, считать проценты и находить неизвестное в уравнениях. Это было… восхитительно! Эх, если бы так просто решился вопрос с рубином!

— Ну, как у тебя?

— Ищу, спрашиваю. Прислушиваюсь к разговорам. Пока без толку. А у тебя?

— Даже не знаю, как сказать, — засмущался я, — Разгадал одну вещь, но это такая ерунда получается…

— Что за ерунда?! — у Катерины даже глаза заблестели от любопытства!

— Я могу перекрасить всё, что угодно в любой другой цвет. Вот у меня рука телесного цвета… ап! А вот она уже зелёная! Вот ты в хабибе[1] серого цвета… ап! А вот ты уже в розово-голубом! Что ты дёргаешься? Сейчас верну всё на место… ап!..

— Ужас какой! А ты всё-всё, что хочешь, можешь так перекрасить?

— С утра исподтишка пробую. Пока получается, что всё. Могу сделать из красного вина зелёное! А вкус не меняется. Могу перекрасить землю, песок, камни, металлы… Когда сюда шёл, заглянул за угол и сделал оранжевую траву! Конечно, тут же исправил. В общем, всё могу перекрасить, только не знаю, зачем это вообще нужно. Я же не собираюсь стать, к примеру, красильщиком тканей?..

— А что вообще твой перстень может? Кроме исцелений?

— Точнее, что я умею? — с некоторой досадой сказал я, — Перстень, как я подозреваю, может всё! А вот я из этого всего могу — увы! — немногое. В основном то, что требовалось в наших краях, в условиях пустыни. Могу ускорить рост растений. Могу наколдовать воду, правда, немного, пару горстей за раз, не больше. Но в пустыне каждая капля может жизни стоить! Могу, примерно на четверть часа, прибавить резвости верблюду. Типа, завидел на горизонте подозрительных людей — гони оттуда! Даже если они на лошадях вслед поскачут, то ближайшие четверть часа они никого не увидят. Ну и подумают: мираж! Могу на какое-то время укрепить верёвку. Вот, вроде бы гнилая, и барана не удержит, а я такой — ап! И слона подвесил! Только слон и минуты не провисит. Магия кончится. А корову такая верёвка уже несколько минут выдержать сможет. Вот, как-то так…

— Негусто…

— Чем богаты! — огрызнулся я, — Не забывай, я не полноценный маг! Я ещё ученик мага. К примеру, начал было мне Фарн рассказывать, как делать что-то вроде миражей, чтобы люди видели то, чего на самом деле и нету вовсе, да только дорасказать не успел. Пришлось сюда отправляться. А старые маги, вроде Решехерпеса, они много чего умели! Их сам фараон боялся! Несмотря на всё своё войско!

— Ну ладно! Может, чего ещё в своём мареве углядишь! До завтра!

— До завтра…

[1] … ты в хабибе… Любознательному читателю: хабиб, иногда его называют туникой — верхняя часть одежды католической монахини. Представляет из себя просторное, длинное одеяние, с широкими, длинными рукавами. Бенедиктинцы носили, в основном, одеяния чёрного цвета, в праздники могли облачаться в белое, но Катерина, как послушница, носит одежды не тех цветов, которые приняты в ордене, а серые, что символизирует её период не службы, но послушания.

Дорожные знаки могут превратить шоссе в лабиринт.

Станислав Ежи Лец.

Земли, принадлежащие Тевтонскому ордену, замок Мариенбург, 08.08.1410 — 15.08.1410 года.

— Похоже, когда Ульрих фон Юнгинген отправлялся на войну, рубина на его пальце уже не было! — сообщила Катерина во время очередной нашей встречи, — Есть, по крайней мере, двое свидетелей, которые клянутся, что видели руки Ульриха, когда он одной рукой поглаживал шею коня, а другой держал его за узду, перед тем как сесть в седло. И оба утверждают, что перстня не было.

— И это значит…

— Что наше подозрение имеет серьёзное основание. Очень может быть, что главный талисман Ордена, Большой рубин Крестоносцев, Ульрих отдал на сохранение папе Римскому.

— Та-а-ак! Значит, надо наведаться в Рим? К папе? Это кстати! Помнишь, после ордалии фон Плауэн заявил, что сам признать меня ангелом не может, нужно решение папы Римского? Вот и нужно ему напомнить его слова! Пусть отправляет меня к папе!

— Он же потом, ночью, заявил, что всё нормально, ты просто человек, а Господь всего лишь дал знак, что ты невиновен.

— Ничего не знаю! Как там, у крестоносцев? Дал слово — держи! А слово было сказано, все слышали!

— Ну-у… может, и так! Эх, знать бы ещё, к какому именно папе ездил Ульрих!

— А он, что, не один?! — разинул я рот.

— Три… — серьёзно поглядела на меня Катерина.

— Охре… в смысле, как же так?! Кто-то один должен быть главным! За кого-то одного надо молитвы возносить?

— Тут не нам решать! За кого матушка скажет, за того и будем молиться! Сейчас молимся за папу Григория Двенадцатого. Но мать Люция рассказывала, что было время, когда молились за папу Бенедикта Тринадцатого.

— То есть, это ваша матушка решает, какой из пап «правильный»?

— Ты что?! Ей даёт такое указание епископ!

— А епископу?

— А епископу — не нам судить! Хм!.. я думаю, епископ смотрит, кого поддерживают короли и прочая знать в его епископстве… Но, не нам судить!

— Н-да… а подробнее? Как вообще получилось, что сразу три папы, как они относятся друг к другу и, всё-таки, к кому из них мог ездить Ульрих?

— Проще всего ответить, как папы относятся друг к другу: они предали друг друга анафеме! — ответила девушка, — А вот как так получилось… Хм!..

Понимаешь, есть Священная Римская Империя. Священная! А правит ей простой император, из мирян. Непорядок! — решили папы Римские. А тут ещё Пипин Короткий подарил папе обширные земли, которые тот решил превратить в отдельное государство. В отдельное папское государство. И, мало того, что папа мог иметь с этих земель налоги, но папы предпринимали попытки вести войны с соседями, чтобы расширить границы своих владений. Может, папы Римские хотели покорить всю Священную Римскую Империю? Как знать, как знать… А кроме того, папы продолжали получать земли в дар. Карл Великий, его сын Людовик Первый Благочестивый… А потом вообще нашёлся документ ещё от четвёртого века после рождества Христова, где и Рим и окрестности Рима император Константин тоже подарил папе Римскому[1]! Потом в папском государстве даже начали чеканить свою монету! В общем, папские земли росли и ширились… но как государство в составе империи! То есть, папы вынуждены были отдавать часть налогов императору! Тому самому, которого они сами и короновали! Обидно, понимаешь! И папы добились, чтобы их папское государство стало независимым от империи! Все налоги — только себе! А в результате разных войн и конфликтов это независимое государство потихоньку отщипывало от империи кусочек за кусочком, кусочек за кусочком…

Понимаешь? Получается, папа одновременно и духовный пастырь всей Священной Римской Империи, и независимый государь в своём папском государстве, отделённом от Священной Римской Империи. Как тебе такое? Чудны дела твои, Господи!

В общем, папское государство росло и, как это всегда бывает, чем больше владений, тем больше проблем! Папа, как выяснилось, конечно, духовный лидер, но утихомирить земные страсти — увы! — даже ему не под силу. А страсти кипели, и ещё какие! Каждый хотел урвать кусочек благ земных! И в виде власти, и в виде богатств и вообще… Сколько их, итальянских городов было, правители и вельможи которых не жаждали папской власти? Сами хотели править… Ещё и народ против папской власти подбивали, заговоры устраивали. Одного папу так поколотили заговорщики, что тот скончался![2] Другого, который после него был, попросту отравили![3] И тут вдруг случилось, что на папский престол избрали не итальянца, а гасконца. Некоего прелата Бертрана де Го, который принял имя папы Климента Пятого.