Фон Плауэн павлином расхаживал среди собравшихся. Не знаю, говорил ли он что-нибудь собравшимся, до моего появления, но думаю, что загадочно молчал. Если я правильно понял его натуру.

Невдалеке стояли и встревоженный адвокат, и хмурый доктор фон Штюке, и великан Гюнтер, и сестра Катерина — куда же без неё? — и все смотрели на меня печальными глазами. Похоже, это единственные люди, которым на меня не наплевать. Которые за меня искренне переживают. Не будем же их расстраивать!

— Суд приступает к своим обязанностям! — гордо сказал фон Плауэн, — А именно, к осмотру результатов ордалии, то есть, к осмотру правой руки обвиняемого! Обвиняемый! Протяни мне правую руку!

Я не смог. Честно, я не смог! Мне уже казалось, что в правой руке зажат не булыжник, а громадный валун! Так, что даже плечо распухло и отказывалось повиноваться. Фон Плауэна это не смутило. Он цепко ухватил мою руку и тщательно обследовал собственную печать.

— Печать цела! — объявил он громогласно, — Что означает… сейчас мы все увидим, что это означает!

Явно красуясь, он принародно сломал печать и развязал завязки мешочка. Стянул мешочек с руки. Наконец-то! Наконец-то я смог разжать пальцы и выронить тысячу раз проклятую железяку! Она с гулким стуком ударилась об землю и покатилась, вся чёрная, горелая, с прикипевшими лохмотьями кожи и мяса… между прочим, моих кожи и мяса! Но все глядели не на железяку. Все взгляды устремились на мою ладонь. Чёрную, закопчённую ладонь, с неподвижными пальцами.

— Вот! — торжествующе возвестил фон Плауэн — Мы все видим…

— Добрый человек! — повернулся я к своему стражнику, — полей мне на руки святой водой из своей фляги!

Про «святую воду», признаться, мне только что на ум пришло. До этого я собирался просто попросить его полить из фляги на руки.

— А?! — растерялся стражник, — Какой ещё «святой водой»?!

— Из твоей фляги! — с нажимом ответил я, — Что стоишь?! Полей мне на руки водой из фляги! В конце концов, там налита МОЯ вода!

— А… — дошло до стражника, — Ну пожалуйста…

И под взглядом сотен глаз я вымыл руки под струёй воды. Смыв с правой руки копоть. Теперь там красовалась совершенно новенькая, розовая кожа.

— А?! — уставился на мою ладонь фон Плауэн.

— Это же… чудо! — проникновенно произнёс доктор фон Штюке.

— Чудо… Чудо! Чудо!!! — пронеслось над толпой.

— Это в самом деле ангел! — воскликнул кто-то.

— А помните, он предрекал, что мы увидим чудо?! — вопросил другой голос.

— Эй, брат Максимилиан! У тебя осталась во фляге святая вода? Дай немного, а то старая рана ноет… О-о-о! Как сразу полегчало!

— Брат Максимилиан! И мне дай!

— И мне!

Стражник сначала растерянно поливал водой куда просили, но потом вдруг отдёрнул флягу:

— Хватит! Я тоже рыцарь! Мне тоже, может, святая вода понадобится!

— Брат Максимилиан! Уж не жадность ли это? Великий грех…

— Не жадность! Бережливость! Там на самом донышке осталось!

— Брат Максимилиан!..

— Нет!

Генрих фон Плауэн никогда не стал бы тем, кем стал, если бы не умел использовать текущий момент в свою пользу. Сперва он оторопел. Как же так? Он сделал всё, чтобы обличить еретика и подвести его под приговор о сожжении. И что же?! Еретик прошёл суд Божий! Без вреда для себя! Пока остальные кричали: «Чудо! Чудо!», фон Плауэн успел допросить стражу. И убедился, что еретик не волхвовал, не изрыгал проклятия и хулу на Святое писание, и вообще не уличён ни в чём предосудительном. Только возносил молитвы! Первый стражник насчитал пятьсот двадцать молитв и сбился, другой стражник, из второй смены, насчитал пятьсот сорок. И тоже сбился. Это что же? Неужто в самом деле чудо?!

— Нет, — решил фон Плауэн, — это не чудо! Это не может быть чудом! Это наваждение бесовское! Но… почему бы не использовать это в свою пользу?.. Если признать этого язычника и в самом деле ангелом… Это как же боевой дух вырастет?! «С нами ангел Божий, так кто же против нас?!». А, кстати! Отличная идея! А что, если не признавать его ни ангелом ни демоном? Отдать проблему на решение папы римского. Пусть он голову ломает, она у него большая! А мы можем признать его ангелом… условно! А что? И боевой дух поднимется и ответственности никакой! Если папа не утвердит решения — и что? Не утвердил и не надо. Не очень-то и хотелось. Всё равно к папе на рассмотрение дело попадёт только после того, как решится проблема с Мариенбургом. Когда «ангел» сыграет свою роль. А если папа утвердит решение суда — тоже неплохо! Мол, мы так и знали!

— Братья! — проникновенно сказал он, — Братья во Христе! Услышал Господь молитвы наши! Дал нам зримое подтверждение благости Своей! Все мы стали свидетелями благости и милости Его, явленной, между прочим, в цитадели Ордена нашего!

И лишь одно меня тревожит и смущает: не полномочен я признать человека сего ангелом Божьим! Это в компетенции только одного человека на всей необъятной земле! Наместника Бога, папы римского. Лично я готов признать… точнее, суд признаёт, что обвиняемый оправдан… условно! Пока условно, братья, пока! До заключения, которое вынесет папа римский! А потом мы все с радостью и умилением будем праздновать решение папы! Какое бы решение тот не вынес…

Итак, последнее слово суда: обвиняемый условно оправдан!

— Правосудие свершилось! — с горящими глазами воскликнул адвокат, — Правосудие есть на этой грешной земле!

— И сразу Андреас объявляет об оглашении! — кошкой подскочила ко мне сестра Катерина, — Он давно хотел, да ждал, когда суд его оправдает! Сама слышала!

— А если он оправдан, так значит, я могу взять его в оруженосцы! — пророкотал Гюнтер, — Объявляю его своим оруженосцем! И пусть все знают, что за обиду оруженосцу добрый рыцарь обязан поквитаться лично! И если что, то я поквитаюсь! Всем ясно?!

— И всё-таки это чудо… — потрясённо шептал фон Штюке, — Чтобы такое могло без чуда обойтись? Не может такое дело без чуда обойтись! Чудо! Чудо!!!

— Уже не как судья, но как избранный ваш командир, приказываю выкатить из подвалов четыре бочки вина! — фон Плауэн окатил меня таким «добрым» взглядом, что у меня все волосы на спине дыбом встали, — Как известно, нельзя пить вина во время боя, а мы ведём бой… но сегодня можно! Сегодня Господь не взыщет!

— Ур-р-ра! — грянуло хором, — Да славится имя Господне! Ур-р-ра!!!

Под это раскатистое «ура» я еле сумел улизнуть из толпы.

[1] Начало молитвы «Отче наш» на латыни.

Гарик мерно покачивался в кресле-качалке, прихлёбывая неизменный кофе и, время от времени, пускал к потолку клубы табачного дыма, а Фунтик возбуждённо листал страницы на мониторе.

— А! Вот! — радостно воскликнул он, — Вот любопытный вопрос от одной из читательниц, конкретно…

— Не суть, — благодушно перебил его Гарик, — А в чём вопрос?

— Цитирую: «А можно подробней про лимб (лимбу?)? В частности интересует — если его "отменили", то куда переместили содержавшиеся там души?» — продекламировал Фунтик.

— О! — Гарик даже качаться перестал, — Вопрос, как говорится, интересный! И даже, несколько, философский! Хм!..

Гарик хитро прищурился, и Фунтик понял, сейчас Гарик начнёт ёрничать. Блин!!!

— Надеюсь, наша читательница читала роман Булгакова «Мастер и Маргарита, — между тем начал Гарик, вроде бы и серьёзно — Надеюсь также, что она обратила внимание на один эпизод: когда после бала Маргарита попросила Воланда простить некую Фриду, тот довольно резко возразил: «Ни за что! Каждое ведомство должно заниматься своими делами!». Ну, это я по памяти, может и чуть отклоняюсь от текста. Правда, потом Воланд позволил Маргарите САМОЙ простить Фриду и, таким образом, силы ада формально остались, как бы, ни при чём. Но, прошу запомнить эту мысль: «Каждое ведомство должно заниматься своими делами!».

Возможно, именно так думал в 2007 году Папа Римский Бенедикт XVI, когда разрешил опубликовать некий документ Международной теологической комиссии под названием: «Надежда на спасение некрещённых младенцев».