— И что же это?

— То, что часть тебя всегда будет любить ее, как бы ты ни старался это отрицать.

— Невозможно не любить ее.

Айрис наклонилась вперед.

— Значит, ты признаешь, что любишь ее.

— Я никогда не отрицал этого. Такие чувства просто так не проходят, как бы мне этого ни хотелось.

— У меня нет хорошего предчувствия по этому поводу, — она потирает висок.

— Не стоит беспокоиться. Я знаю, что у нас нет ни единого шанса на то, что мы когда-нибудь снова будем вместе.

Я убедился в этом в тот момент, когда ушел от нее, превратив ее страх быть брошенной в реальность.

Я так и не простил себя.

Только когда Айрис уходит под ночь, я достаю бумажник и ищу фотографию, о которой она говорила. Края маленькой фотографии потерты от многолетнего износа и бесчисленных перекладываний из одного бумажника в другой.

Прошло более десяти лет с тех пор, как была сделана эта фотография, но я помню тот день, как будто это было вчера. Мама Ланы сфотографировала нас летом после моего возвращения из реабилитационного центра. Мы оба на пристани, пьем колумбийское пиво «чоладос», чтобы отпраздновать мой двадцать первый день рождения. Лана смотрит в объектив камеры, глаза яркие, лицо сияет, а мое внимание сосредоточено только на ней.

Очевидно, что я любил ее даже тогда, хотя никогда не проявлял своих чувств. Я был счастлив остаться друзьями, пока мы оба разбирались в своей жизни. Лане только что исполнилось восемнадцать, а я только что вышел из реабилитационного центра и все еще боролся со стрессом в своей жизни. А потом меня забрали в НХЛ⁸, когда Лане еще не было и двадцати. Ни один из нас не был готов к жертвам, которые мы должны были принести, чтобы быть вместе, поэтому вместо этого мы поддерживали платонические отношения. Это чуть не убило меня изнутри, но я знал, что она стоила того, чтобы ждать.

По крайней мере, пока ты не испортил все окончательно.

Я переворачиваю фотографию и читаю слова, которые она написала на обратной стороне.

«Напивайся жизнью, а не алкоголем.

С любовью,

Лана.»

Она подарила мне ее на прощание тем летом, и с тех пор я храню ее у себя.

Сначала это был толчок, в котором я нуждался, чтобы оставаться трезвым. Каждый раз, когда у меня возникало искушение выпить, я доставал ее послание и смотрел на него, пока демоны не оставляли меня в покое. Это помогло мне оставаться на плаву в течение нескольких лет, несмотря на все окружающие меня соблазны. Но потом я порвал связки и потерял карьеру хоккеиста, что позволило мне легко вернуться к пагубным привычкам.

По правде говоря, в тот год я потерял не только работу. Я потерял себя. Моя жизнь превратилась в череду неверных решений, пока я пытался залатать зияющую дыру в груди.

Потребовался несчастный случай с дедушкой, чтобы я поднялся со дна. Но когда я встал на правильный путь, было уже слишком поздно. Девушка, которая обещала мне вечность, обнимала другого, а я…

Я опоздал.

Кэл

Шея напрягается, когда я осматриваю все три этажа дома у озера. Средь бела дня невозможно скрыть недостатки дома. Потрескавшаяся краска и гниющая деревянная облицовка не сулят ничего хорошего, особенно в сочетании с брезентом, покрывающим большую часть крыши. Большинство окон выглядят устаревшими, а их деревянные рамы обветшали от старости. По наружным стенам ползут лианы, совершенно неуправляемые, как будто они хотят поглотить дом целиком.

Может быть, это и к лучшему.

Дом — это руины. В его нынешнем состоянии мне повезет, если я найду покупателя, который захочет его приобрести.

Все, что тебе нужно сделать, это найти одного человека, готового рискнуть. Вот и все.

Я делаю напряженный вдох, прежде чем позвонить в дверь. Лане требуется целая минута, чтобы спуститься. Ее глаза едва открыты, а волосы растрепаны, когда она выходит на крыльцо в одной лишь безразмерной футболке, едва доходящей ей до середины бедра. Материал свободно ниспадает на ее изгибы, подчеркивая форму груди.

Кровь приливает к моему телу, прямо к источнику моей новой проблемы. Я вытираю лицо ладонью.

— Пожалуйста, скажи мне, что у тебя не вошло в привычку открывать двери в таком виде.

— Что не так с моей одеждой? — она смотрит вниз.

— То, что на тебе ее почти нет.

Она скрещивает руки, что только увеличивает ее грудь.

— Это ты заявляешься в субботу утром без приглашения.

— Мне нужны ключи от гостевого дома.

— О, — ее губы сжимаются. — Дай мне секунду, — она исчезает в доме и возвращается через минуту со связкой ключей.

Я протягиваю руку, чтобы взять их, но она прижимает их к груди.

— Подожди.

— Что?

— Как долго ты планируешь оставаться?

Я ухмыляюсь.

— Уже пытаешься от меня избавиться?

— Нет, хотя я уверена, что мыши, живущие в гостевом доме, сделают это за меня.

— Мыши? — мои глаза расширяются.

— Целая семья, — в ее глазах появляется особенный блеск.

Я пожимаю плечами, как будто мысль о мышах меня не отталкивает.

— Нет проблем. Мерлину понравится это испытание.

— Кто такой Мерлин?

— Мой кот.

Ее голова наклоняется в сторону.

— У тебя есть кот?

— Удивлена?

— Что ты можешь заботиться о живом, дышащем организме? Безусловно, — она произносит свои покрытые ядом слова со злобной улыбкой, которая творит чудеса с моим членом. Кровь приливает прямо вниз, делая переднюю часть моих брюк некомфортно тесной.

Я снова тянусь за ключами, но она сжимает их в крепком кулаке.

— Подожди.

— Зачем? Чтобы ты могла оскорбить меня еще раз?

Она делает глубокий вдох.

— Я хочу попросить тебя об одной вещи.

— Что? — я перестал постукивать ногой.

— Не говори о продаже дома, когда Ками рядом.

Мой лоб наморщился.

— Она не знает?

— Нет, и я планирую, что так и останется, — она опускает взгляд на свои блестящие красные ногти.

Что ты скрываешь, Лана?

— В конце концов, она все равно узнает, особенно когда я буду упаковывать вещи в коробки, — говорю я.

У нее отвисает челюсть.

— То, как я веду дела со своей дочерью, не твое дело.

— Хорошо. Я не буду рассказывать Ками о доме. Но если она будет задавать мне вопросы…

Она не дает мне закончить фразу.

— Отмазывайся, как ты умеешь. Это одна из немногих вещей, в которых ты действительно хорош.

— Кажется, я помню, как ты думала, что я хорош не только в этом, — я борюсь с хмурым настроением и улыбаюсь, хотя ее слова пронзают то немногое, что у меня осталось от уверенности.

Ее ноздри раздуваются, а щеки становятся розовыми. Она бросает ключи прямо мне в лицо, прежде чем захлопнуть дверь.

Это того стоило.

Лана — грязная лгунья. Я дважды проверял дом на наличие мышей и не нашел ни одной твари. Дом находится в гораздо лучшем состоянии, чем я предполагал, после того как он был заброшен в течение нескольких лет. Мой дед построил его для гостей уже после того, как переехал в него, поэтому скромная планировка в тысяча сто квадратных футов более современна по сравнению с основным домом. С тремя спальнями и собственной пристанью — это идеальное убежище.

Я выпустил Мерлина из переноски, установил его туалет и миску с водой, после чего потратил целый день на уборку дома сверху донизу. Хотя я подумывал о том, чтобы нанять бригаду, я решил сделать это сам, чтобы занять мысли. У меня ведь нет работы или каких-либо реальных обязанностей, кроме выполнения своей части завещания.