Он показывает ей свой тайник с кошачьей мятой и любимую игрушку Мерлина. Ками завороженно смотрит, как он набивает игрушку наполнителем, а затем протягивает ей удочку, к которой она прикреплена веревкой.

По указанию Кэла Ками подвешивает рыбку перед диваном, под которым прячется Мерлин. Когда лапа Мерлина выныривает, чтобы поймать пернатую рыбку, Ками визжит. Кэл смеется над ее реакцией, и я делаю то же самое.

Я держусь позади, одновременно очарованная и напуганная их общением. Чем больше они проводят времени вместе, тем больше я беспокоюсь, что Ками может привязаться к Кэлу. Я знаю, каково это, когда твое сердце разбивает не кто иной, как Каллахан Кейн. Это оставляет пустоту, которую невозможно заполнить, как ни старайся.

Я совершила много ошибок, но я задаюсь вопросом, не совершила ли я самую большую из них, позволив моей дочери попасть под чары Кэла. Если она похожа на меня, то не исключено, что в итоге она полюбит его. А потом он уедет, и мне снова придется собирать осколки.

Только на этот раз он разобьет не мое сердце.

Это будет сердце моей дочери.

Кэл

Жить с Ланой и Ками — это совершенно другой опыт, чем видеть их время от времени в основном доме, когда я убирал чердак. Для начала, весь дом заполнен игрушками. Коробками с коробками игрушек. Вся гостиная — это минное поле из лего, кукол-принцесс и достаточного количества мягких животных, чтобы Ками могла играть в школу понарошку.

Этот ребенок чертовски милый, когда она разыгрывает урок испанского языка своей матери, переходя с английского на испанский, а Лана то и дело поправляет ее, пока она готовит ужин на кухне.

Ками показывает рулоном бумажных полотенец на мини-доску, на которой она написала.

— Vamos a apprendo español.

— Vamos a aprender español — Давайте учить испанский.

Ками повторяет фразу, прежде чем заслужить от мамы большой палец вверх, посыпанный мукой.

Я хихикаю себе под нос, выдавая тот факт, что я притворяюсь, что читаю.

— Кэл, хочешь поиграть со мной? — Ками подбегает ко мне и берет меня за руку.

Лана отрывает взгляд от своей разделочной доски.

— Я думаю, Кэл занят.

В последние пару дней она была довольно холодной, с того самого дня, как переехала. Я пытался прорваться сквозь нее с помощью нескольких шуток, но, похоже, ее ничто не пронимает. Даже мои попытки не пить не улучшают настроения.

Она старается не оставлять меня наедине с Ками дольше чем на минуту, чего раньше не было.

Что изменилось?

Честно говоря, незнание этого сводит меня с ума. Я не знаю, что произошло между ее предложением стать моим другом и сейчас. Что бы ни происходило в ее голове, это не может быть хорошим, и у меня возникает искушение загнать ее в угол и получить ответы.

Может быть, когда Ками уснет, я смогу это сделать.

— Пожалуйста? — Ками моргает на меня своими длинными ресницами.

— Конечно. Я с удовольствием поиграю с тобой, малышка, — я встаю и иду за лучащейся радостью Ками, в то время как Лана смотрит на меня.

Следующие двадцать минут я изображаю ученика, пока Ками пытается читать мне книгу на испанском. Она спотыкается на словах, и я изо всех сил стараюсь ей помочь, а Лана то и дело вмешивается в слова, которые я произношу неправильно.

Моя шея и позвоночник то и дело нервно почесываются. Когда я оглядываюсь, то вижу, что Лана увлеченно занимается чем-то на кухне.

Что происходит?

— Хорошо, Камила. Пора ужинать, — Лана стягивает фартук через голову.

Запахи, доносящиеся из духовки, заставляют меня желать, чтобы она сделала мне такое же приглашение, хотя я знаю, что этого не произойдет.

Ками вцепилась в мою руку и потянула.

— Vamos a comer — Пойдем есть.

Лана ничего не говорит, но молчание между нами не предвещает ничего хорошего. Как бы хорошо ни звучала сейчас домашняя колумбийская еда, я не собираюсь давать Лане еще одну причину для раздражения.

Я качаю головой.

— Я не могу.

— Почему?

— У меня есть планы.

— Какие? — у ребенка нет никаких личных границ или социальных навыков.

Ей пять лет. Дай ей поблажку.

— Я собираюсь поесть в закусочной.

Ее лицо скривилось так же, как у Ланы.

— Фуууу.

Только я подумал, что моя жизнь не может стать еще хуже, как ко мне пристает пятилетний ребенок.

Отлично.

Лана подходит к Ками и сжимает ее плечи.

— Может, в следующий раз.

— Точно.

— Но моя мама — лучший повар во всем мире, — ее сияющая улыбка — это сила, с которой нужно считаться. Я сомневаюсь, что у меня были бы шансы сказать ей «нет», если бы не Лана, которая сверлит взглядом мое лицо, когда я обращаюсь к ее ребенку.

— Я знаю. Она научилась у второго лучшего повара во всем мире — ее мамы.

Ками задыхается, и я тут же понимаю, что сказал что-то не то.

— Ты пробовал еду Abuela — Бабушки? Когда? — Ками смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

Я бросаю взгляд на Лану, чтобы получить одобрение, прежде чем сказать что-то, чего не следовало бы. Она слегка кивает, и я облегченно вздыхаю.

— Она работала здесь, когда я приезжал сюда летом, когда рос, и готовила лучшую еду, которую я когда-либо ел. После твоей мамы, конечно.

Глаза Ками, кажется, готовы выскочить из головы от того, как сильно она их напрягает.

— Правда?

Лана смотрит в сторону, ее грудь поднимается и опускается с каждым глубоким вдохом.

— Да.

Ухмылка Ками становится еще шире.

— Она тебе нравилась?

— Было просто невозможным, чтобы она не нравилась. Каждый человек, который встречал ее, любил ее, — я имею в виду каждое слово. От сеньоры Кастильо исходила такая энергия, что всем хотелось остаться рядом. Она любила готовить, убирать и рассказывать истории, делая все это одновременно, что было приятным изменением по сравнению с нянями, с которыми я проводил время в детстве.

Это одна из причин, почему я любил приезжать к ней летом, хотя мои братья не разделяли тех же чувств.

— Ты скучаешь по ней?

Вопрос Ками заставляет мою грудь сжиматься от неприятного ощущения.

— Да, скучаю. Я жалею, что не смог с ней попрощаться.

Руки Ланы, вцепившиеся в плечи Ками, напрягаются.

— Где ты был? — брови Ками сходятся вместе.

Лана качает головой.

— Por favor, no más preguntas. Me has hecho suficiente por hoy — Пожалуйста, больше никаких вопросов. На сегодня достаточно.

— Но…

— Почему бы тебе не пойти накрыть на стол, пока я разговариваю с Кэлом?

— Хорошо! — Ками направилась к маленькому кухонному столу, который мы задвинули в угол, чтобы было больше места для всех игрушек.

— Если ты хочешь поужинать с нами, то ты можешь, — она смахнула немного муки со своего фартука.

— Я не хочу навязываться, — ты такой отвратительный лжец.

Мой желудок предает меня, так как он заурчал достаточно громко, чтобы Лана его услышала. Она слегка улыбается. Это первая улыбка, направленная на меня за последние дни, и я впитываю ее, как растение, лишенное солнечного света.

— Просто иди и присядь за стол, пока я принесу арепас¹⁴.

— Арепас?

— И чоризо¹⁵.

Мой рот наполняется.

— Чоризо? Тебе нужна помощь?

— Я уже много лет готовлю еду без посторонней помощи, так что, думаю, я и сама прекрасно справлюсь, но спасибо.

— Не помешает время от времени давать мужчине возможность почувствовать себя полезным.

Она хлопает ресницами.

— Хочешь, я найду лампочку, которую нужно поменять?

Я слегка толкаю ее в плечо, и она заливается смехом. Звук такой, как будто я только что впрыснул в свои вены чистый серотонин.