Фантастика. Не могу дождаться, когда пойду на свои собрания АА с кучкой богатых снобов, которые не могут собрать свое дерьмо вместе, несмотря на доступ ко всему.

— Продай дом и принеси мне эту зеленую фишку, чтобы мы могли разобраться с остальным наследством, — он говорит легким и воздушным тоном, как будто стать трезвым — это простая задача.

Ничего особенного. Мои зубы скрежещут.

— Точно. Спасибо, Лео, — мой палец нависает над красной кнопкой завершения вызова, но голос Лео останавливает меня.

— Просто знай, что твой дедушка очень гордился бы тобой. Каждый его выбор вплоть до несчастного случая был тщательно продуман.

— Даже продажа дома?

— Особенно это. Для тебя и мисс Кастильо.

Алана

Благодаря братьям Кейн и связям Кэла мы с Ками покидаем Мичиган впервые с тех пор, как я привезла ее домой почти шесть лет назад. Весь процесс удочерения кажется таким, будто он произошел целую жизнь назад. Когда я впервые встретила Ками в отделении интенсивной терапии, когда ее отучали от лекарств, мне было всего двадцать четыре года, и я все еще переживала огромную душевную боль.

Когда я приехала в Калифорнию, социальный работник, занимавшийся ее делом, предоставил мне самый простой выбор в моей жизни.

Удочерить Ками или позволить кому-то другому сделать это.

Лучшее решение, говорю я себе, осматривая Ками. На ее ушах наушники, а она смотрит эпизод своего любимого шоу на плоском экране, встроенном в стену самолета. Я попыталась сесть рядом с ней, но она хотела, чтобы диван был только для нее, потому что моя девочка — любительница подушек, поэтому мы с Кэлом устроились на больших креслах по диагонали от нее.

Стюардесса передает Ками коробку сока, прежде чем поставить нам воду на столик перед нами. Я вставляю свои беспроводные наушники в уши только для того, чтобы Кэл украл один.

— Я забыл свои, — его пальцы сцепляются с моими, посылая взрыв тепла по моей руке.

— Твой плейлист или мой? — он указывает на мой телефон на столе.

Я нажимаю «Воспроизвести» и устраиваюсь в кресле. Кэл переворачивает мою руку и начинает проводить кончиками пальцев по внутренней стороне моей руки.

— Cosquillas! — Щекотно! — я задыхаюсь.

Его губы складываются в сладчайшую улыбку.

— Некоторые вещи никогда не меняются.

Мои губы подрагивают, как будто я пососала что-то кислое.

— Я изменилась.

Он поднимает бровь.

— Как?

Я приостанавливаю музыку, чтобы ответить ему.

— Ну, для начала, мне теперь нравится музыка в стиле кантри.

— Поговорим о метаморфозе, — сухо отвечает он.

Я толкаю его плечом.

Он только смеется, снова вцепившись в мою руку.

— Что еще?

— Я стала вегетарианкой на год после просмотра документального фильма.

Его глаза широко раскрываются.

— Твоя мама была жива в то время?

— Да. Она была в полном ужасе от этой идеи и неофициально отозвала мое колумбийское гражданство.

Он хихикает под своим дыханием.

— Звучит прямо как она. Эта женщина любила свой чурраско ²⁰больше всего на свете.

— Я знаю. Как ты думаешь, почему я снова начала есть мясо? Она не оставила мне другого выбора.

Его улыбка расширяется.

— Кроме того, я стала утренним человеком. Я больше не дремлю и не выключаю будильники.

— Жаль. Раньше мне нравилось находить новые способы побудить тебя встать с постели, — он ухмыляется.

Я закатываю глаза.

— Скорее, ты находил способы удержать меня в постели как можно дольше.

— Это была благородная попытка.

— Единственное, что в тебе было благородного, это твое стремление сделать меня первой.

— Это навязчивая идея, а не обязательство.

Мы оба смеемся. Я продолжаю рассказывать ему о разных вещах, которые изменили мою жизнь, которых на самом деле не так уж и много, как только я их перечисляю. Самым судьбоносным событием стало материнство, и Кэл уже все об этом знает.

— А что насчет тебя? Что-нибудь изменилось? — я подталкиваю его плечом.

— Моя жизнь довольно незаметна, — он вздыхает.

— Это неправда. Ты — кошачий папа.

— Точно. Вершина моей жизни прямо здесь.

— Нет работы?

— Нет, — он беспорядочно постукивает пальцами по бедру.

— Да ладно. За шесть лет что-то должно было измениться.

— Я больше не боюсь клоунов.

— Что? — я задыхаюсь. — С каких пор?

— С тех пор, как Айрис убедила меня пойти в лабиринт с привидениями на Хэллоуин. Оказалось, что в том году тема была…

— Клоуны? — мой тон повышается.

— Я должен был догадаться, что она меня подставляет, как только попросила пойти с ней. Я не увлекаюсь ужасами, но ради нее я готов был надеть храброе лицо и попробовать. К тому же, Деклан выглядел взбешенным, когда она говорила о том, что мы пойдем вместе.

— Почему ты не развернулся и не ушел, когда узнал тему?

— Потому что Айрис шантажировала меня.

— Как?

— Она угрожала выложить это видео, если я ее брошу, — Кэл достает свой телефон и проигрывает видео, на котором он использует зонтик в качестве оружия против жуткого клоуна.

— Кажется, я люблю ее, — я вытираю слезы с глаз после того, как минутное видео заканчивается криком Кэла.

— Я уверен, что вы двое мгновенно станете лучшими друзьями, как только встретитесь.

В моей груди теплеет.

— Я не могу дождаться, когда поделюсь твоей фотографией, которая у меня есть на твоем пятом дне рождения.

Его глаза выпучиваются.

— Скажи мне, что ты не сохранила ее.

Я ухмыляюсь.

— Конечно, сохранила. Она всегда делает плохие дни лучше.

Его рука, держащая мою, напрягается.

— У меня тоже есть такая.

Мои щеки пылают.

— Пожалуйста, не говори, что это та, на которой я впервые пробую макияж.

Его глаза сверкают.

— Нет, хотя это классика.

Я почесала голову.

— Я думала, что избавилась от всех компрометирующих фотографий мамы.

Он пожимает плечами.

— Может, и нет.

Я толкаю его плечом.

— Ты должен сказать мне, от каких именно, — я не успокоюсь, пока не узнаю, какую постыдную фотографию Кэл хранит для плохих дней.

— Расслабься. Я просто пошутил. Клянусь, там все не так плохо.

— Как будто я тебе поверю, — насмехаюсь я.

Он закатывает глаза, достает фотографию из бумажника и бросает ее мне на колени.

— Считай, что это наш первый тест на доверие друг к другу.

Мои руки дрожат, когда я поднимаю фотографию, которую Кэл сохранил в своем бумажнике.

— Это… — я переворачиваю фотографию, отвечая на свой вопрос.

«Напивайся жизнью, а не алкоголем.

С любовью,

Лана.»

— Ты сохранил ее, — я снова переворачиваю ее и смотрю на наши молодые версии. Фотография посветлела от возраста и воздействия света, а края потерлись за годы. — Это то, на что ты смотришь в плохие дни?

Он выхватывает фотографию из моих рук и засовывает ее обратно в бумажник

— Да.

— Из всех фотографий, почему именно эта? — мой голос дрожит.

— Потому что она напоминает мне о том, что когда-то было время, когда я был по-настоящему счастлив.

Я обхватываю его за шею и притягиваю к себе.

— Я хочу, чтобы ты снова был по-настоящему счастлив.

Его руки крепко сжимают меня.

— Я уже иду к этому.

Частная машина высаживает нас у самого шикарного отеля Дримленда. Кэл поднимает нас в пентхаус с собственным лифтом, кухней шеф-повара, комнатой с кинотеатром и прекрасным видом на озеро, которое составляет большую часть собственности компании «Кейн».