Я ненавижу это. Я люблю это. Я не должна допустить, чтобы это когда-либо повторилось.

Я очищаю голову быстрым встряхиванием.

— Знаешь что? Неважно. Я не могу быть твоим другом.

Он отстраняется, забирая свое тепло и покалывание, бегущее по моему позвоночнику.

— Почему нет?

— Ты не можешь продержаться и пяти минут, не флиртуя со мной.

— Ну, ты настраиваешь меня на провал, если ожидаешь, что я продержусь рядом с тобой пять минут.

Я бросаю на него беглый взгляд.

— Разочарована, но не удивлена.

Его лицо краснеет ровно через пять секунд.

— Это не то, что я имел ввиду.

— Не нужно смущаться. Ты стал старше, так что я понимаю. Я уверена, что с правильными таблетками эта проблема может быть решена очень быстро.

Он делает шаг ближе.

— Я не смущаюсь. Я в ярости.

Я фальшиво вздыхаю.

— Мужская хрупкость во всей красе.

— Лана.

Одно слово. Четыре буквы. Тысяча искр слетает с моей кожи, когда он хватает меня за шею сзади и прижимает к своей груди. Наши губы парят в нескольких дюймах друг от друга, тепло его мятного дыхания обжигает мое лицо.

Никакой водки.

Мои пальцы сжимаются на его груди.

Его пальцы впиваются мне в горло.

— Мне нужно защитить свою честь.

— Я поражена, что еще есть что защищать.

Его глаза сверкают, как тысяча звезд, взорвавшихся одновременно.

Я противодействую ему. Я это знаю, но не нахожу в себе силы остановиться, как бы громко ни кричал голос в затылке, что ничего хорошего из этого не выйдет.

Кэл шокирует меня, обвивая рукой мои волосы и дергая их, как веревку, пока моя голова не наклоняется в сторону, а грудь не прижимается к его груди. Он проводит кончиком носа вверх по моему горлу. Это эротично, так как одно прикосновение заставляет все мое тело чувствовать, что оно может быть поглощено пламенем. Я двигаюсь, желая избежать этого чувства, только чтобы потереться о ту часть его тела, которую я обделила.

Черт.

Каждый твердый дюйм давит на мой живот. Я втягиваю воздух, и он хихикает.

— Верно. Насчет этого, — его голос, теперь более грубый, чем прежде, заставляет меня дрожать. Я не слишком уверена от чего конкретно. Возбуждение. Отчаяние. Варианты бесконечны, каждый опаснее предыдущего.

— Ты твердый.

— Проницательна, как всегда.

Я дважды моргаю.

— Почему?

— Потому что ты существуешь, — его глаза прожигают дыру прямо в моем сердце, прокладывая себе путь сквозь окружающий его лед.

Я качаю головой, пытаясь стереть образ его глаз, отпечатывающийся в моей душе.

— Мы не должны этого делать.

Его пальцы, сжимающие мои волосы, напрягаются.

— Я знаю.

Он со вздохом целует чувствительное место под моим ухом. Дрожащее дыхание вырывается из меня прежде, чем я успеваю его проглотить.

— Это неправильно, — мое сердце сильнее колотится в груди, заявляя об обратном.

Его глаза закрыты, но не раньше, чем я улавливаю вспыхнувшую в них боль.

— Ты действительно так к нам относишься?

— Я никогда ни в чем не была так уверена, — я отвечаю автоматически, влияние моего ответа ясно написано на его лице.

Мне физически больно причинять ему страдания, но у меня нет другого выбора. Рискнуть каким-либо образом сблизиться с ним — значит снова рисковать своим сердцем ради кого-то, кто даже не собирается оставаться рядом.

У меня нет сил пережить еще одно горе. Я боюсь, что следующим будет то, что окончательно разнесет меня на куски без возможности восстановления.

Его рука отпускает мои волосы и падает на бок мертвым грузом.

— Тогда прошу прощения за то, что перешел границу. Я… — он спотыкается о свои слова. — Я застрял в моменте на секунду.

Моя грудь пульсирует. Бурление в желудке усиливается, кислота ползет вверх по моему горлу, готовая очиститься от моего дрожащего тела.

Прежде чем я успеваю остановиться, я предлагаю оливковую ветвь. Глупую оливковую ветвь, о которой я пожалею, но не смогу забрать.

— Если ты хочешь, чтобы мы были друзьями — настоящими друзьями — ты больше не будешь так обращаться со мной.

Его лицо остается непроницаемым.

— Я думал, ты не хочешь быть моим другом.

— Э-э, я передумала.

— Почему?

— Потому что единственный друг, который есть у тебя в городе — это моя пятилетняя дочь, и, честно говоря, это немного грустно.

Выражение его лица расширяет яму в моем животе.

— Мне не нужна дружба из жалости.

— Очень жаль. Это специальное предложение Кастильо.

На его лице появляется настоящая улыбка, отбрасывая тени в глазах.

— Значит ли это, что ты будешь строить лодку вместе с нами?

Его возбуждение вызывает привыкание, и я ловлю себя на том, что говорю «да». Я ожидаю, что сожаление будет неизбежным, но вместо этого я замечаю лишь покалывание в груди при мысли о создании чего-то особенного с Ками и Кэлом.

Может быть, такая деятельность пойдет нам на пользу. Может быть, мы сможем покончить с этим и уйти от всего дерьма, которое копилось на поверхности последние шесть лет.

Он удерживает мой взгляд еще мгновение, прежде чем сделать один шаг назад.

— Я должен идти. У нас завтра ранняя встреча с подрядчиком.

Я дважды моргаю, прежде чем восстановить чувствительность конечностей.

— Верно.

Он передает мне пакет с вазой, прежде чем вернуться к своей машине. Я так увлеклась его уходом, что не замечаю второй пакет на крыльце, пока он не едет к главной дороге.

Я вхожу в дом и кладу первую сумку на пустой стол под лестницей, прежде чем вернуться, чтобы взять другую.

— Что за чертовщина? — я ворчу от тяжести. Мои руки дрожат, когда я кладу ее на пол рядом со столом.

Сначала я разворачиваю вазу. Это просто, элегантно и именно то, что моя мама выбрала бы для себя. Второй подарок меня удивил. Я становлюсь на колени на пол и достаю завернутый куб. Белый конверт приклеен к верхней части оберточной бумаги, и я прорезаю его ногтем, прежде чем вытащить открытку.

«Возможно, ты была права, желая воплотить в жизнь чужие мечты.

— К.»

Трясущимися пальцами я раздираю оберточную бумагу, чтобы обнаружить профессиональный миксер. Я узнаю этот бренд как тот, который принадлежал к моему «никогда не случится», но с таким же успехом я могла бы помучить себя, рассматривая его.

Мои глаза наполняются слезами. Дело не в самом миксере, а в скрытом значении, которое выворачивает меня наизнанку.

Я перечитываю открытку еще раз, и во второй раз бабочки в моем животе бушуют еще сильнее. Это чувство не имеет ничего общего с желанием печь сегодня до двух часов ночи, а связано с мужчиной, который в первую очередь доставил мне удовольствие.

Прежде чем струсить, я вытаскиваю телефон и отправляю Кэлу сообщение.

Я: Спасибо за миксер.

Кэл: Поблагодари меня, приготовив мое любимое блюдо.

Я: Будет сделано.

В ту ночь я ложусь спать с глупейшей улыбкой на лице, чувствуя себя лучше, чем в последние несколько недель.

Алана

Следующим утром я проснулась взволнованной и готовой к встрече с подрядчиком. Теперь, когда отношения с Кэлом, похоже, наладились, я чувствую себя более готовой работать с ним над домом.

Я прохожу утреннюю рутину с энергией, достаточной для того, чтобы соперничать с Ками. Ее энтузиазм по поводу начала летнего лагеря передается мне, и мы проводим всю поездку в машине под ее любимую песню из последнего фильма о принцессах Дримленда.

Я давно отказалась от борьбы с Кейнами и их сказочной империей. Это была бессмысленная борьба, особенно когда все друзья Ками одержимы Дримлендом и фильмами про принцесс. Даже я должна признать, что фильмы довольно милые, хотя мы с Ками согласны, что было бы здорово, если бы они сняли фильм о ком-нибудь из Колумбии. Бонусные очки, если они будут из Барранкильи, как моя семья.