В МУЗЕЕ ИЗЯЩНЫХ ИСКУССТВ Перевод П. Грушко На страданья у них был наметанный глаз. Старые мастера! Как учтиво они замечали, Где у человека болит, как это отзывается в нас, Когда кто-то ест, отворяет окно или бродит в печали, Как рядом со старцами, которые почтительно ждут Божественного рождения, всегда есть дети, Которые ничего не ждут, а строгают коньками пруд У самой опушки, — художники эти Знали — страшные муки идут своим чередом В каком-нибудь закоулке, а рядом Собаки ведут свою собачью жизнь, повсюду содом, А лошадь истязателя спокойно трется о дерево задом. В «Икаре» Брейгеля [31], в гибельный миг, Все равнодушны, пахарь — словно незрячий: Наверно, он слышал всплеск и отчаянный крик, Но для него это не было смертельною неудачей, — Под солнцем белели ноги, уходя в зеленое лоно Воды, а легкий корабль, с которого не могли Не видеть, как мальчик падает с небосклона, Был занят плаваньем, все дальше уплывал от земли. РОМАНИСТ Перевод Э. Шустера Затянутых в талант, как в вицмундиры, Поэтов по ранжиру ставим мы; Одни корпят, заброшенны и сиры, Другие вдруг напьются сулемы, А третьи мчат, как лихачи-гусары. Ну а тебе бороться предстоит С правдивостью и со свободой дара, Чтоб обрести для нас привычный вид. Во имя этого придется скуку Впитать тебе, и суше стать стократ, Лжеправедности изучить науку, Воспеть разврат, когда того хотят, И мучаться, как от сердечной боли, За выпавшие нам свинячьи роли. ПАМЯТИ ЙЕЙТСА (Скончался в январе 1939 года) Перевод А. Эппеля I Он исчез в тусклой стуже: Оцепенели реки, опустели аэропорты, Снег исказил статуи, Ртуть падала во рту блекнувшего дня. О, вся метеорология согласна — День этой смерти был тусклым холодным днем. Далеко от его умиранья Волки продолжали бегать по лесам. Сельскую речку не обольстили тонные парапеты. Глаголы траура Не пустили в строки смерть. А для него был последний полдень самого себя, Полдень санитарок и шепотов; Окраины тела взбунтовались, Перекрестки разума пустовали, Предместья обезголосило молчанье, Родники чувств иссякли; Он воплотился в своих почитателей. И вот, разбросанный по сотням городов, Он без остатка отдан незнакомым чувствам, Дабы обрести счастье в иных лесах И расплачиваться по законам чужой совести. Слова умершего Пресуществляются в живущем. Но в значительном и галдящем завтра, Где рычит биржевик, А бедняк притерпелся к бедности, И в одиночке своего «я» всякий почти убежден В собственной свободе, Несколько тысяч не забудут этот день, Как не забываешь день, в который совершил необычное. О, вся метеорология согласна — День этой смерти был тусклым холодным днем. II Ты глупым был, как все; всё пережил твой дар: Тщету богатых женщин, тебя, твое старенье, Тебя до стихотворства довела безумная Ирландия. Сейчас в Ирландии бред и погода те же — Поэзия ничто не изменяет, поэзия живет В долинах слов своих; практические люди Ею не озабочены; течет на юг, чиста, Она от ранчо одиночеств и печалей До стылых городов, где веруем и умираем мы, и выживает Сама — событье и сама — уста. III Отворяй врата, погост, — Вильям Йейтс — почетный гость! Бесстиховно в твой приют Лег Ирландии сосуд. Время, коему претит Смелых и невинных вид, Краткий положив предел Совершенству в мире тел, Речь боготворя, простит Тех лишь, в ком себя же длит; Трус ли, гордый ли — у ног Полагает им венок. Время, коим был взращен Редьярд Киплинг [32]и прощен — И Клоделю [33]все простит, Ибо слог боготворит. Лают в европейский мрак Своры тамошних собак, Всякий сущий там народ Злобу сеет — горе жнет. Объявляет каждый взор Свой мыслительный позор. Реки жалости в слезах Заморожены в глазах. Пой, поэт, с тобой, поэт, В бездну ночи сходит свет. Голос дерзко возвышай, Утверди и утешай. Обрабатывая стих, Пой злосчастья малых сих, Пестуй на проклятье их Вертоград в строках своих. Пусть иссохшие сердца Напоит родник творца, Ты в темнице их же дней Обучай хвале людей. 1 СЕНТЯБРЯ 1939 ГОДА Перевод А. Сергеева Я сижу в забегаловке На Пятьдесят Второй Улице; в зыбком свете Гибнут надежды умников Позорного десятилетия: Волны злобы и страха Плывут над светлой землей, Над затемненной землей, Поглощая личные жизни; Тошнотворным запахом смерти Оскорблен вечерний покой. Пунктуальный ученый может Перечислить наши грехи От лютеровских времен До наших времен, когда Европа сошла с ума; Наглядно покажет он, Из какой личинки возрос Шизофреничный бог: С букварем в сознанье вошло, Что тот, кому делают зло, Сам причиняет зло. Знал все наборы слов О демократии И все тиранов пути, И весь этот ветхий вздор, Рассчитанный на мертвецов. Он сумел рассказать, Как гонят науку прочь, Привычкой становится боль И беззаконьем закон. И все предстоит опять. В этот нейтральный воздух, Где небоскребы всею Своей высотой утверждают Величье Простых людей, Радио тщетно вливает Бессильные оправдания. Но кто еще может жить Мечтою о процветании, Когда в окно сквозь стекло Виден империализм И международное зло? Люди за стойкой стремятся По-заведенному жить: Джаз должен вечно играть, А лампы вечно светить. На конференциях тщатся Обставить мебелью доты, Придать им сходство с жильем, Чтобы мы, несчастные дети, Страшащиеся темноты, Брели в нечистом лесу И не знали, куда бредем. Воинственная чепуха Из уст Высоких персон В нашей крови жива, Как первородный грех. То, что безумец Нижинский [35]В общем, верно для всех: Каждое существо Стремится к недостижимому, Желает не всех любить, Но чтоб все любили его. Владельцы сезонных билетов, Из консервативного мрака Пробуждаясь к моральной жизни, Клянутся себе поутру: «Я буду верен жене, И все пойдет по-иному». Просыпаясь, вступают вояки В навязанную игру. Но кто поможет владыкам? Кто заговорит за немого? Кто скажет правду глухому? Мне дарован язык, Чтобы избавить от пут, От романтической лжи Мозг человека в толпе, От лжи бессильных Властей, Чьи здания небо скребут. На свете нет Государств, В одиночку не уцелеть. Горе сравняло всех; Выбор у нас один — Любить или умереть. В глупости и в ночи Мир беззащитный погряз; Мечутся азбукой Морзе, Пляшут во тьме лучи — Вершители и Справедливцы Шлют друг другу послания. Я, как и все, порождение Эроса и земли, В отчаянье всеотрицания — О, если бы я сумел Вспыхнуть огнем утверждения! вернуться Брейгель Питер (1525/30(?)–1569) — нидерландский художник, один из основателей фламандского и голландского реалистического искусства. вернуться Редьярд Киплинг (1865–1936) — английский писатель. вернуться Фукидид (ок. 460 — ок. 400 гг. до н. э.) — древнегреческий историк, автор «Истории Пелопоннесской войны». В основе его концепции лежит представление о неизменной человеческой природе; в силу этой неизменности исторические явления могут повториться в будущем. вернуться Нижинский В. Ф. (1889–1950) — русский балетмейстер, артист балета. вернуться Дягилев С. С. (1872–1929) — русский театральный деятель. |
