«ЧЕМ ТЫ ЖИВА, ДУША?» Перевод А. Косс Чем ты жива, душа? Что обретешь в труде? Дождь по воде. Чем ты жива, душа? Что тебя в путь влечет? Ветер с высот. Что тебе силу даст, чтоб возродилась ты? Тьма пустоты. Дождь по воде. Ветер с высот. Тьма пустоты. Дождь — это слезы, что небо льет, И стонет ветер, что мир — тюрьма, Тьма — безнадежности вечный гнет, Жизнь — это дождь, и ветер, и тьма. РАМОН ДЕЛЬ ВАЛЬЕ-ИНКЛАН Рамон дель Валье-Инклан(1866–1936). — Выдающийся прозаик, поэт, драматург, общественный деятель. Видный представитель литературного «поколения 98 года», отразившего духовный кризис испанского общества на рубеже двух веков. Первая книга прозы, «Женские лики», опубликована в 1895 г., а первый сборник стихов, проникнутый мотивами галисийского фольклора («Ароматы легенды»), — в 1907 г. Славу виртуозного мастера стиля составили ему «Сонаты» («Воспоминания маркиза де Брадомина», 1901–1905), которые по праву называют поэмами в прозе. В области драматургии Валье-Инклан выступил как создатель жанра эсперпенто (небольшая гротескная пьеса). Его перу принадлежат также поэтические сборники «Трубка гашиша» (1919) и «Странник» (1920). Все три книги стихов, включая «Ароматы легенды», были собраны в томе «Лирические ключи» (1930). В 30-е годы Валье-Инклан стал одним из лидеров антифашистской интеллигенции. В 1932 г. представлял Испанию в инициативном комитете Международного антивоенного конгресса, в 1935 г. был избран в президиум Первого конгресса писателей в защиту культуры. ГЕОРГИКИ [148] Перевод В. Дубина Колокола в лазури, блеснув росой студеной, Ударили с зарею над деревушкой сонной, И двинулись крестьяне за утренней звездою, И семена ложатся озимой бороздою. Луна уже заходит, бледна как привиденье, И жаворонок прянул из придорожной тени. Ворчит потешный жернов, стучит уток веселый, Ведя псалом во славу холстины и помола, И, серебром сверкая на обомшелом шлюзе, Ручей молитвы шепчет в пожухлой кукурузе, И шаткие колеса, скрипя под водостоком, Горюют, как старушки, о времени далеком. Снует челнок проворный, снует не уставая, Чтоб полнилась холстами укладка вековая; Ворота мукомольни под виноградом спелым По божьему завету кровь обручают с телом, И ныне и вовеки благословляет небо, Как таинство святое, союз Лозы и Хлеба. С покосов дальних тянет прохладой и тимьяном; Чернеет зябь, готова к посевам долгожданным, И бродят по лощине среди былья сырого Чумазые подпаски и рыжие коровы, А по-над деревушкой, лазурью осененной, Несутся отголоски заутреннего звона. Белая голубка все вилась над розой и монаху в клюве приносила просо. КОНЕЦ КАРНАВАЛА Перевод Ю. Петрова День зимний. Поста начало. Веселой гульбе конец. Отходную карнавалу дождь бормочет, как чтец. Не совпадая в ритмах, рыдают, вопят сообща фигуры в бумажных митрах и в простынях, как в плащах. Латинян столпотворенье — рыданий, теней, колпаков; рельсов трамвайных струенье по лужам, в огнях кабаков. Ура Коломбине! Лохмотья благоухают на ней — духами и потной плотью разит за версту. Эгей! Белилами мазана маска суетящегося Пьеро. А рядом — оскал: Тараска, раскрашенная пестро. Торгаш плутоватый шали раскинул у фонаря, чтобы девиц искушали, радугами горя. Как плавно плывет красотка! Как шелк ее шали тяжел! Из лепета сплетниц соткан над локонами ореол! Пьянчуга носатый храбро размахивает метлой. — Носище картонный! Швабра! Чумазый! Горшок с золой!.. Ханыга из сточной канавы вопит, непотребен, как черт; грязная нищенка травы в ступке своей толчет. Как смерчами, свалены в груды бидоны, кастрюли, котлы, и свет на горы посуды косо глядит из мглы. Глянь-ка — Маркизом помятым назначено под фонарем свиданье с бравым Солдатом — саженным богатырем! Обнюхиваясь во мраке, рыча и дыша тяжело, жалуются собаки на человечье зло. Следом за вечером — сонно, как бы издалека, приходит аккордеона плачущего тоска. Цветных фонариков стая под ветром сбилась с пути и мечется, осыпая в лужи цветы конфетти. Муки лицо открыто. Вечер бессмыслен, зол. Тянет свои копыта к митре Приора Козел. Сутемь. Скулит под сурдинку ветер — хмурый певец. Похороны Сардинки. Карнавала конец. ОБЛЕТЕВШАЯ РОЗА Перевод М. Самаева Купол неба строгий, Тихая листва, Месяц златорогий, Колокол, сова… Краткой и торопкой Жизни — «почему?..» — Кануть вместе с тропкой Следу моему. Сгинули в тумане И года и сны. Разочарований Доводы верны. И под звуки глорий Дни глотает мгла. Все, что помню, вскоре Запушит зола. От былого пыла Ничего не стало, Даже пепел стылый Ветром разметало. Бриз в листве маиса, Лягушачьи кваки, Тихи кипарисы И огни во мраке. Путь во тьму размотан, Мертвый свет ночной На распятьях — вот он, День последний мой. Купол неба строгий, Тихая листва, Месяц златорогий, Колокол, сова… вернуться Георгики — жанр античной поэзии, воспевающий сельский быт и сельскохозяйственные работы. |
