Рейз собирался ответить ему, но Силана заговорила первой:

— Вы просто никогда не сталкивались с непоправимыми последствиями, — непривычно жестко, с холодностью, которой Рейз от нее не ожидал, сказала она. Словно бы сквозь нее проглянуло прошлое, то, какой она была на войне, когда не могла позволить себе слабости. — Вы боитесь, что нас с Рейзом станут ненавидеть в Парной Лиге, когда узнают про свадьбу, но ненависть, это не так уж важно. Ненависть можно терпеть. Можно уйти из Парной Лиги, можно переждать, пока всем надоест судачить, в конце концов, я всегда могу просто исчезнуть. По-настоящему непоправима только смерть. Война, не важно, когда и чем она закончится, непоправима.

— Отлично сказано, — голос Каро заставил Рейза вздрогнуть и обернуться. И подумать мимоходом, как же так получилось, он же специально следил, и все равно пропустил его появление. — Если вы закончили философствовать, давайте займемся подготовкой к бою. Распорядитель сказал, что произошли кое-какие изменения. Мы будем выступать в Зале Рабов.

Рейз вздрогнул, потому что знал, слышал о том, чем Зал Рабов отличался от всех остальных.

И почему-то только в тот момент он опустил взгляд вниз и заметил: в руке Каро держал массивный, утыканный шипами ошейник.

Предупреждения: Описание насилия, смерть очень второстепенного персонажа.

***

Рейз не сбежал, только потому, что застыл и не мог пошевелиться. Смотрел отупело на ошейник в руке Каро, а в голове бесконечно, будто обезумевшим хороводом крутилась мысль: уйти отсюда.

Не размышляя, не рассуждая. Просто оказаться как можно дальше.

Каро смотрел на него спокойно и абсолютно бесстрастно. И уже готовился затянуть ошейник потуже. И, если то, что говорили про Зал Рабов, правда, не только ошейник. Потом накатил страх при мысли о том, что придется встать перед Каро на колени, целовать его руки, придется изображать все то дерьмо, за которое Рейз так ненавидел Парную Лигу, и которое мог терпеть только потому, что служил Силане. Потому что хотел ее, потому что…

— Рейз… Рейз, посмотрите на меня, — ее обеспокоенный голос звучал будто издалека, и в чувство Рейза привел не он, а ощущение ее ладони на коже — она коснулась его предплечья. Ее рука показалась обжигающе горячей.

— Я в порядке, — соврал Рейз, услышал свой голос со стороны, и даже удивился тому, как спокойно звучит. А потом ему стало стыдно.

Он был гладиатором, взрослым мужиком, который давал слово защищать Силану, защищать ее на Арене и за ее пределами. Теперь, чтобы защитить ее нужно было прогнуться под Каро. Нацепить его ошейник, изображать его… даже не гладиатора, раба. Перед зрителями, перед другими гладиаторами, перед Силаной.

Перед Джанной, если она, конечно, пришла.

От одной мысли накатывала тошнота.

Но он давал слово.

Нужно было собраться, взять себя в руки, потому что его ждал поединок с Коэном, Рейзу следовало думать только об этом, потому что иначе шансов — не просто на победу, на выживание — не останется вовсе. Зал Рабов считался самым опасным в Парной Лиге.

Но перед этим Силана увидит его… и Джанна…

— Давайте-ка отойдем, поговорим, — сказал ему Каро, схватил за руку, и потянул за собой. Как нашкодившего ребенка, как… как вещь.

Рейз едва не рубанул его мечом, чудом сдержался. Только вырвал руку:

— Не трогай меня.

Сил на вежливость, и даже на страх перед Каро, перед его положением и властью не осталось.

— Давайте я… — Силана пошла за ними, и Каро резко обернулся, осадил ее и голосом, и взглядом:

— Без вас обойдемся. Это мужской разговор.

Рейз едва не рассмеялся. Мужской разговор, надо же.

Каро шел не оборачиваясь, и ни капли не сомневаясь, что Рейз идет за ним. Они шли долго, значительно дольше, чем Рейз думал — во внутренние, дальние помещения Арены, даже удивительно, что Каро разбирался в них так хорошо.

— Вы были здесь раньше? — спросил Рейз, чтобы хоть что-то спросить.

— Один раз, — отозвался Каро. — Просто у меня хорошая память.

Ничего удивительного, в общем-то. Все-таки Каро был государственным агентом, одним из самых влиятельных, насколько Рейз мог судить.

Они остановились перед тяжелой дубовой дверью, и Рейз снова почувствовал неуместное веселье.

— Вы знаете, это комната для шлюх?

Как раз в такую Рейз привел Силану, когда они впервые встретились.

— Я знаю, что здесь мы сможем поговорить без помех.

— Не боитесь пропустить бой?

— Без меня не начнут, — спокойно отозвался Каро. Рейз не стал отвечать. Ему совсем не хотелось говорить. Ему хотелось орать, крушить все вокруг при мысли о том, что случится совсем скоро.

Ему следовало думать о бое. Только о бое, плевать, что придется изображать вначале, но не получалось.

— Делия собирается меня убить, — спокойно сказал Каро, и его слова стали как ушат ледяной воды. Отрезвили похлеще, чем все попытки взять себя в руки.

Рейз этого не ожидал. Теперь мало кто дрался на Арене насмерть. Если опасность и была, рисковали всегда гладиаторы, в этом же и был смысл Парной Лиги. В том, что хозяева могли потерять деньги, статус, но не жизнь.

— Она не сможет. Я уже много лет не слышал, чтобы хозяев хотя бы ранили на Арене, — ответил Рейз. Ведь Делия действительно не могла?

— Подумайте сами, — бесстрастно продолжил Каро. — Она изменила зал для поединка в последний момент, и что намного важнее, она изменила гладиатора. И она сделала все, чтобы я узнал об этом в последнюю очередь.

Рейз думал, что ему придется сражаться с Коэном. Кажется, даже Коэн этого ожидал, и разве можно было так запросто менять бойца?

— В Парной Лиге действует правило десяти, — пояснил Каро. — Игроки, которые выступают на Арене больше десяти лет подряд, получают преимущества и привилегии нарушить правила один раз в год. Делия может использовать свое право шесть раз. Ради поединка со мной она использовала свое право дважды. Вы действительно верите, что только ради возможности победить? Она верит, что я оскорбил ее род, что предал и причинил боль ее кузине. И вы думаете, она удовлетвориться тем, что я проиграю ей деньги?

— Но ведь она не сможет… — Рейз не договорил.

— Изначально, еще до Парной Лиги, поединки устраивали, чтобы благородная женщина могла защитить свою честь, — напомнил тот. — Она выставляла своего бойца против того, кто нанес ей оскорбление. А так как мало кто может сражаться с гладиатором на равных, противники тоже стали нанимать для поединков своих собственных представителей.

— Я знаю об этом. И что? Это было давно.

— Тогда от оскорблений было принято не откупаться деньгами, а платить за них кровью. И гладиатор, если мог добраться до чужого хозяина, имел право его убить. Откуда, по-вашему, пошли все эти Арены с шипами, лабиринтами и клетками? Они давали возможность гладиаторам задержать противника и не пустить его к хозяевам.

— Сейчас все иначе, — Рейз поймал себя на том, что убеждает скорее себя, а не Каро.

— Верно, традиции изменились. Появилось множество дополнений, новых правил, — согласился Каро. — Но старые законы никто не отменял. Если гладиатор Делии сумеет обойти вас и убьет меня, в Парной Лиге закроют на это глаза.

Но ведь речь шла о Каро, о государственном агенте.

— Даже если у Делии не хватит влияния замять мою смерть, ей поможет Вейн.

— Меня скоро тошнить начнет от этого урода. Что бы я ни делал, все время слышу про него.

— Вы женились на Силане, а также согласились принять мою помощь. Не сомневайтесь, Вейн даст вам множество поводов о себе услышать.

Рейз сделал долгий вдох, выдохнул. Сейчас нужно было думать о том, как выиграть бой и сохранить жизнь Каро в процессе.

— Знаете, почему я вам об этом сказал? — спокойно поинтересовался у него Каро.

— Видимо, решили, что так я стану лучше сражаться.

— Нет. Потому что до того, вы думали только о том, как отвратительно ползать передо мной в ошейнике.