Присутствующие нестройно кивнули. Крис, удостоившийся особым вниманием, кивнул трижды.

— Отлично. На сегодня разговор окончен. Все свободны.

Холодный сумрак пробирающей до костей волной окутал все тело, с каждым всплеском поднимаясь все выше и выше, подбираясь к незащищенной шее.

Хотелось скрючиться, обхватить себя руками, хоть немного отгоняя липкий ужас, но оторвать стопы от не менее холодного дна было еще страшнее. Ледяная поверхность не ощущалась надежной, то и дело покрываясь мелкой рябью и норовя уйти из-под ног, но другой опоры не было. Можно было попытаться плыть, но сырое марево нисколько не держало, хотя и не было лишено какой-то эфемерной плотности, словно жидкий газ. Невозможно было хоть что-то разглядеть, пока над головой не сгустилась непроглядная чернота. только сейчас стало ясно, что окутывающая тело субстанция вовсе не черная. Бледная, грязная, как мокрый смоговый туман, накрывающий пригород поутру, она словно поглощала свет, когда смотришь на нее в упор, но стоило отвести взгляд, и клубящееся нечто снова приобретало пыльный оттенок, словно в плохо оптимизированной видеоигре.

Игра. Это всего лишь игра воображения. Не более.

Черная гладь наверху покрылась сетью мелких… трещин? Волн? Морщинок? Повинуясь неведомой воле, тьма забурлила, лопающиеся на ее поверхности гигантские пузыри ощеривались зубастыми пастями, всплески превращались в бессильно тянущиеся уродливые руки. Они тянулись, силясь зацепить, оцарапать нежную плоть, но стоило суставчатым конечностям коснуться серого марева, как те с тихим шуршанием рассыпались. Но вместе с ними таял и туман, чьи волны поднимались все выше и выше, с каждой секундой медленно поглощая свою жертву.

Это все воображение. Черный космос и серый пластик капсулы. Черно-белая жижа в лаборатории. Извечный страх перед темнотой. Всего лишь страшные фантазии!

Но марево продолжало клубиться, не желая делить добычу с черными пастями. Нечто совершенно не обращало внимания на тщетные потуги хрупкого сознания освободиться из оков ночного кошмара.

Туман холодной волной накрыл с головой, забирая последний вдох, пробираясь в легкие, разливаясь по внутренностям и остановившись только у пока еще горячего сердца. Пока еще.

Один из пузырей над головой лопнул особенно большим и смачным звуком, оставляя зияющую рану в бурлящей массе. Края кратера загибались, отращивая черные клыки, вытягиваясь вниз, к истощенному мареву, пока дно дыры не разорвало облако золотых искр.

***

Сразу после завтрака раздался немелодичный сигнал системы оповещения — Ангел объявил общий сбор членов экипажа и начальников ремонтных бригад.

Виктор отложил в сторону фоторамку — сегодня он решил позавтракать пораньше. Все равно сон не был крепким, всю ночь он мучался с видениями, а под утро почему-то увидел всю свою семью. Даже отца, с которым так и не повидался перед отлетом. Короткий прерывающийся видеозвонок с поздравлением не в счет.

‘Как там они? Как сестра? Он не чувствует времени, но для них, на Земле, прошло уже десять лет. Или даже больше. Надеюсь, гонорара за полет хватило на нормальный институт. И еще осталось на что-нибудь полезное. На машину, например. Хотя кто на ней будет ездить? Брат? Надеюсь, он хоть изредка их навещает…’

В каюту заглянул Алл’Экс.

— Идешь? — со вчерашнего дня они так и не поговорили о тайне синтетика, но Алл’Экс перестал говорить как информационный терминал. По крайней мере, с Виктором.

— Иду, — ученый вернул рамку на место. Голографическая картинка сменилась на почти такую же. И снова без отца.

В зале перед рубкой уже собрались почти все. Младший навигатор приветственно кивнул вошедшим. Только врач запаздывал вместе со своей помощницей. Но вот в проеме показалась и рыжая шевелюра, а за ней — сухопарая угрюмая фигура наставника.

Из рубки вышел капитан, почти задевающий головой нависшую над столом конструкцию.

— Все собрались? — хотя он итак видел, что все. Все, кроме старшего биолога. — Отлично. Итак, мы пережили весьма пикантную ситуацию и вышли из нее с минимально возможными потерями, с чем я нас всех и поздравляю. Однако у нас все еще остались несколько вопросов, не слишком нежно касающихся наших с вами мягких частей. Прошу. Начнем с результатов экспедиции.

— Мы добыли анобтаниум, — жизнерадостно сообщил младший навигатор, демонстрируя над столом проекцию нескольких кое-как склеенных кубиков руды. — Сто восемьдесят кило, и еще сколько-то сопутствующей породы. Вон, наши ученые подтвердили — это анобтаниум, разновидность, называемая адамантином. Самая дорогая между прочим, мы разбогатели лимонов на двадцать! — поймав взгляд капитана, продолжил чуть более сдержанно. — Короче, экспедиция прошла успешно, хотя и не без потерь, это ужасно, мы в печали.

Про руины чужой цивилизации по совету капитана решили особо не распространяться. По крайней мере, пока.

— Подробнее про потери, — Нейл взглянул на врача, но потом перевел взгляд на Виктора, чем разозлил первого и изрядно смутил второго.

— Ну, чистых потерь у нас один человек. Профессор Альбрехт Норован, — кто-то из персонала зачем-то вывел фотографию ученого на стол, заставив биолога на секунду затихнуть. — Его сердце не выдержало перегрузок при экстренном возвращении.

— А как же биологическая угроза?

— Органика с планетоида токсична, но только при попадании в организм в свежем виде, на воздухе она быстро инактивируется и не представляет опасности для людей. Раненым участникам экспедиции ничего не угрожает — токсинов в раны попало немного, и сейчас их кровь чиста. Пострадавшим при… прилете, — Виктор взглянул на доктора, словно передавая эстафету.

— Пострадавшим при прилете оказана вся необходимая помощь. Самое серьезное — сотрясение мозга и ушиб внутренних органов. Сломанные кости поставлены на место и срастутся во время сна. Рука лейтенанта Самуса восстановлению не подлежит, мы можем только поставить ему протез. Но уже в колонии, когда все заживет.

— Там же и крышу ему чинить придется, — мрачно буркнул Орманн, заработав недовольный тычок от своей начальницы.

— Хорошо. По части биологической угрозы у нас порядок. Что у нас с железом?

— Кхе-кхем, — прочистил горло Михей. Ему, как старшему инженеру, выпала сомнительная честь зачитывать общий результат работы всего обеспечивающего персонала. — Ну, нас сильно покоробило во время… Ну, вы поняли. В общем, мы сильно перегрелись, в некоторых местах лопнула обшивка, повреждены тепловые щиты, одну из антенн восстановить невозможно. Как минимум два разгонных двигателя сейчас работают вполсилы, еще два нам удалось репарировать до исходного состояния, остальные четыре остывают и будут остывать еще неделю. Плюс магнитная пыль еще сидит у нас на закорках, из-за этого мы наблюдаем сбои периферийных систем, они плохо экранированы.

Коренастый техник перевел дух. Выдавать длинные тирады без непечатных эпитетов он явно не привык.

— В секторах центральных технических узлов блока А и генераторном отсеке блока Б из-за перегрузок при маневрировании случилась утечка хладагента, который воспламенился из-за повышенной индукции. Мы устранили утечку, но запас хладагента находится в законсервированных секторах блока Б. Текущий уровень охладителя достаточен для нормальной работы реактора, но, если мы снова будем выписывать такие кренделя, то наш генератор сделает ручкой. В лучшем случае, мы останемся висеть в пустоте в качестве потерянного астероида, в худшем…

— Дальше, — поторопил капитан.

— Кхем, дальше… Дальше, у нас проблема с воздухом. Вернее, с кислородом. Нас слишком много для блока А, слишком много помещений набито воздухом, и мы слишком долго бодрствуем — системы репарации кислорода не справляются. Плюс пожар, который уничтожил весьма немаленькую его часть и вывел из строя одну из репарационных капсул. Мы организовали дополнительную подачу из танков, но этого все еще недостаточно.