1896 ИЗ ГЛУБИН Перевод Р. Морана Звезда из безграничной глуби Взошла на небе ввечеру. Недвижно-скорбные светила, Пылая, смотрят на сестру. Ее в пространства ледяные Швырнули с первых дней, и вот Она все мчится, мчится, мчится, Летит, но к цели не дойдет. В ночи разбуженные солнца, Пытаясь на судьбу пенять, Хотят стряхнуть оцепененье И дрожь холодную унять. Они тоскливо озирают Летучей странницы следы… Ах, если б им помчаться тоже Путем стремительной звезды! Ведь в пустоте с начала мира Они висят средь тишины, В потоке времени навеки К своим местам пригвождены. Им невдомек, что, горько плача Над счастьем призрачным своим, Звезда завидует смертельно Тому, кто вечно недвижим. 1896 ЛЕГЕНДА О ЛАСТОЧКЕ Перевод В. Корчагина На зорьке, в ранний час, Поет, щебечет ласточка Под крышею у нас. …Она была не птицей, А статною девицей, Невиданной красавицей И дочерью царя. Как цветик, расцветала, Как солнышко, сияла, Приветливо и радостно Улыбкой всех даря. И вот уж о царевне, Как новость по деревне, Бежит молва — из уст в уста, За горы, за моря… Над лугом ястреб взмыл; Зовет на помощь ласточка, Кричит — и нет уж сил… Разряжены, богаты, Шли чередою сваты. Слетались женихи к дворцу, Как стаи журавлей. И плакала бедняжка: «Ах, как на сердце тяжко! Страшусь не свадьбы, матушка, — Чужбины. Пожалей!» Но мачеха сурово Свое сказала слово — И едет дочь немилая Вдаль от родных полей… Уснул под снегом луг; Отбилась птица-ласточка От стаи, от подруг. …Где волны с ветром бьются — Там корабли несутся, Увозят дочку царскую В далекую страну. Она, с тоской во взоре, Взглянула в сине море И перстень с пальца бросила В холодную волну. «Жених жестокий! Помни: Коль не вернут кольцо мне, Перед тобою уст своих Вовек не разомкну!..» Разрушен птичий дом: Лежат птенцы убитые На камнях, под гнездом. …За морем, на чужбине, Крушась о злой судьбине, Послушна повелителю Страдалица-жена; Тоску глубоко прячет, Не сетует, не плачет, Но клятву над пучиною Не зря дала она: Покорна, как овечка, Да только — ни словечка; Молчит, как будто заживо Давно погребена… На круче, у реки, Подстерегают ласточку И когти и силки. …Довольные собою, Веселою толпою Пришли рабы к властителю — И слышит весь дворец О дивном их улове: Вот в пятнах рыбьей крови Кольцо; как не узнать его Из тысячи колец! Король спешит с находкой К своей супруге кроткой — Сказать, что немоте ее Настал теперь конец… Над лесом грянул гром; О землю бьется ласточка С поломанным крылом. …К жене придя с улыбкой, Рукой, от крови липкой, Король к себе привлек ее: «Твое кольцо нашли!» Погладил плечи, шею… Но что случилось с нею? Рабы уж не напрасно ли Тот перстень принесли? Ей ветер вскинул руки, И с криком, полным муки, Она, как птица, трепетно Метнулась от земли. И диву все дались, Когда взлетела ласточка В синеющую высь. Порхнула в мир просторный В своей одежде черной, — Всегда на королеве был Лишь траурный убор… С тех пор над речкой, в поле О тягостной неволе, О днях молчанья ласточка Ведет свой разговор; О доле, ей сужденной, О ласках обагренной Руки. На шее ласточки Кровавый след с тех пор. 1896 ПЕСНЯ РЕДУТА Перевод С. Шервинского Все в редуте — львов смелей! Вон они — башибузуки, Их шаги, их речи звуки… Кто ж над их ордою всей Старший? Стрымбэ-Лемне, что ли? Нет, пожалуй, что поболе: Старший — Чяка-Пака-бей. Всем цена им — пять за грош. Храбрецы, и в полном блеске, — Только больно скачут фески, Как затреплет душу дрожь! Ноги к носу им пригнуло. В три погибели свернуло… Да… К таким не подойдешь! Голый голому под стать: Прибавляет им отваги, Что дерутся голы-наги, — Так, мол, легче воевать! Ой, браток! Храбры, а сами Так и лязгают зубами, Видно, точат — нас кусать! А Осман, их господин, Под дырявые ошметки Заказал себе подметки, Сел на палку, сам один, И успел-таки до ночи, Погоняя что есть мочи, Переправиться в Вадин. Крикнул: «Черти! Придушу! Платят вам не по работе, Даром плов казенный жрете. Всех раздену, иссушу! Эй, Ахмет-Махмет, иль как там!.. Живо! Марш прямейшим трактом!» Люди слушают пашу, Сами шепчут: «Поглядим! Раздевать того нелепо, Кто и так уж гол, как репа». Да как гаркнут: «Чок селим!» — Сами ж телом и душою Все дрожат перед пашою — И добавили: «Летим!» Турков двигается рать, Поднялась в одну минуту. И румынская — к редуту. Нам ли могут помешать? Капитаны, янычары Растеряли шаровары — Трудно в гору-то бежать! Наши пушки без конца Им гремят: «Куда вас гонит? Ни чужой, ни свой не тронет, — Нет такого удальца! Табачку бы лучше дали!» — И, представь себе, кидали: Турки — добрые сердца. Тоже голый, на юру, Я, служивый Пэвэлоя, Мок и пел. Поем, не ноя, — Нам и голым по нутру Песня! «Поздно или рано, — Думал я, — словлю Османа И рубаху отберу!» |
