Агамемнон Данданаке— политический деятель.

Захария Траханаке— председатель постоянного комитета, выборного комитета, школьного комитета, земельной комиссии и многих других комитетов и комиссий.

Зоя Траханаке— жена Захарии Траханаке.

Таке Фарфуриди,  Иордаке Брынзовенеску— адвокаты, члены тех же комиссий и комитетов.

Нае Кацавенку— адвокат, директор-издатель газеты «Карпатский вопль», председатель-основатель кооперативно-энциклопедического общества «Румынская экономическая заря».

Ионеску,  Попеску— учителя, сотрудники «Карпатского вопля» (и члены общества «Румынская экономическая заря».

Гицэ Пристанда— полицмейстер.

Подвыпивший гражданин.

Слуга.

Избиратели, горожане, публика.

Действие происходит в уездном румынском городке в горной части Румынии в конце прошлого столетия.

Нарядная, богато обставленная приемная в доме префекта. Три двери: в глубине — стеклянная, одна справа — на заднем плане, и одна слева — у рампы. На первом плане, налево, диван и кресло.

Типэтескувзволнованно ходит по комнате с номером газеты «Карпатский вопль» в руках; он одет по-домашнему. У двери стоит Пристанда, опираясь на саблю.

Типэтеску (заканчивая чтение фразы из газеты).«…Позор для нашего города — дрожать перед одним человеком! Позор преступному правительству, отдавшему один из красивейших уездов Румынии в когти вампира!..» (Возмущенно.)Это я — вампир?.. Потеха!

Пристанда (с той же интонацией).Аккурат потеха… Пардон, извините, господин Фэникэ, что осмеливаюсь спросить: бампир… Что это такое бампир?

Типэтеску. Это… ну, это тот, кто пьет кровь народа. Это я пью кровь народа!

Пристанда. Вы пьете кровь народа! Ай-яй-яй!

Типэтеску. Мерзавец!

Пристанда. Аккурат мерзавец!

Типэтеску. Щелкопер!

Пристанда. Аккурат щелкопер!

Типэтеску. Ну, не бывать ему депутатом!

Пристанда. Не бывать!

Типэтеску. Со всеми его учителишками, со всем его чепухологическим обществом!.. Напрасно старается! Если будет не так, пусть мне сбреют усы!

Пристанда. И мне тоже!

Типэтеску. Ну, оставим это! Собака лает!..

Пристанда. Аккурат собака!

Типэтеску. Так что же ты рассказывал о вчерашнем вечере? (Садится.)

Пристанда. Как я вам уже докладывал, господин Фэникэ (подходит ближе),вчера вечером я слегка вздремнул после ужина… служба-то наша ведь такая… Уж вы-то знаете, у горемыки полицмейстера ни на что нет времени: ни поесть, ни выпить, ни лечь, ни встать, как всем христианам…

Типэтеску. Разумеется.

Пристанда. А мне, господин Фэникэ, особенно тяжело… Что тут поделать? Семейство большое, жалованье по штату маленькое, господин Фэникэ. Вот жена мне и говорит: «Попроси-ка господина префекта, пусть прибавит тебе жалованье, а то совсем пропадешь…» Девять человек детей, ваше благородие! Ни одним меньше. Правительство и понятия не имеет, что делается у человека дома, оно требует! А тут девять душ — и восемьдесят лей в месяц; семейство большое — жалованье по штату маленькое…

Типэтеску (улыбаясь).Конечно, по штату оно маленькое, это так. Но ты малый не промах. Нет-нет да и прилипнет что-нибудь к рукам. Знаем мы!

Пристанда. Знаете! Еще б вы не знали, господин Фэникэ, здравия желаю! Уж вам как не знать!

Типэтеску. Я не возражаю, если это делается с умом… Мне нравится, если чиновник служит с рвением… Особенно если он человек преданный.

Пристанда. Преданный, ваше благородие, преданный!

Типэтеску. Я не против, пусть пользуется… тем более если у него большая семья.

Пристанда. Девять душ, господин Фэникэ, девять, а жалованье…

Типэтеску. По штату…

Пристанда. Маленькое. Целую ручку, ваша милость.

Типэтеску. Ладно, Гицэ… А неплохо у тебя получилось позавчера с флагами! Ловко ты подмахнул карандашом!

Пристанда (забывшись, посмеивается).Аккурат карандашом! (Спохватившись.)То есть как это карандашом, ваша милость?

Типэтеску. По счету уплачено комитетом за сорок четыре флага…

Пристанда (простодушно).Правильно.

Типэтеску. Ну-с? А сколько вывесили? Сорок четыре?

Пристанда (решительно).Вывесили, ваша милость, все вывесили. Может быть, один-два ветром снесло… но вывесили.

Типэтеску. Сорок четыре?

Пристанда. До единого, господин Фэникэ.

Типэтеску (посмеиваясь).Не мели вздор, Гицэ. Во время иллюминации я проезжал на извозчике через весь город, с Зоей и Захарией. И Зоя, плутовка, говорит: «Давайте посчитаем флаги Гицэ…»

Пристанда (с огорчением).Весьма сожалею: как раз госпожа Зоя, именно она, от которой, наоборот… мы могли бы, так сказать, ожидать протекции…

Типэтеску. Она это сказала не с умыслом, а в шутку. Разве мы не знаем, что ты наш человек…

Пристанда. Ваш, господин Фэникэ, ваш… и мадам Зои и господина Захарии… Ну-с? Так вы сосчитали флаги, ваша милость?.. И сколько же их оказалось? Сорок четыре?

Типэтеску. Штук четырнадцать, пятнадцать…

Пристанда. Тогда давайте посчитаем снова, господин Фэникэ. Давайте посчитаем. Два у префектуры…

Типэтеску. Два.

Пристанда. Два на площади Одиннадцатого февраля [85].

Типэтеску. Четыре.

Пристанда (напрягая память).Два у примэрии [86].

Типэтеску. Шесть.

Пристанда. Один у мужской гимназии…

Типэтеску. Семь.

Пристанда. Один… у женской гимназии…

Типэтеску. Восемь.

Пристанда. Один у больницы…

Типэтеску. Девять.

Пристанда. Два у собора святого Николая…

Типэтеску. Одиннадцать.

Пристанда. Два у префектуры… Четырнадцать…

Типэтеску (смеясь).Ты уже считал те, что у префектуры.

Пристанда. Нет, что вы, ваше благородие! (Продолжает поспешно, не переводя дыхания.)Два у примэрии — восемнадцать, четыре у гимназий — двадцать четыре, два у собора святого Николая — тридцать…

Типэтеску (смеясь).Ты плохо считаешь, Гицэ.

Пристанда. Боже упаси, ваша милость. Сорок четыре, ровно! Один-два, может, ветром снесло или что другое…

Типэтеску (посмеиваясь).Гицэ… не втирай мне очки.

Пристанда (сразу меняя тон, подобострастно). Семейство большое… Жалованье по штату маленькое.

Типэтеску (посмотрев на часы).Ладно, оставим флаги.

Пристанда. Аккурат оставим, ваше благородие.

Типэтеску. Что ты хотел рассказать? Только быстрее, я тороплюсь.

Пристанда. Вот именно, ваша милость. Стало быть, вчера вечером, часиков в девять с половиной, прихожу я домой, закусываю и хочу прилечь вздремнуть маленько, уж очень устал. А жена моя, извините, говорит: «Раздевайся, Гицэ, и ложись спать». А я — нет; я — на посту. Ваша милость, днем и ночью я на посту… Значит, проснулся я часиков в двенадцать — ну, скажем, без четверти, — снимаю, извините, мундир, фуражку, надеваю партикулярное платье и отправляюсь… на пост, ваше благородие. Пока я собирался, смотрю — уж времени-то час после полуночи. Иду по задворкам примэрии, выхожу на пустырь, чтобы выйти к заставе. Вдруг вижу свет в окнах господина Кацавенку, и окна распахнуты. Забор высокий: если влезть на него, можно достать до окна. О чем я думаю? О долге, ваша милость. Авось, думаю, услышу что-нибудь. Может, пригодится… И тихонько, как кошка, влезаю на забор, а оттуда все видно и слышно, как в театре.