Стоит отметить, что, устраивая этот торжественный прием, орден Жуфэн принял все меры предосторожности, поставив лучших из своих учеников охранять место проведения банкета. То, что этот человек смог пробраться на крышу здания и при этом оставался незамеченным до тех пор, пока сам не выдал себя, могло говорить лишь о том, что перед ними далеко не рядовой заклинатель, а значит недооценивать его точно не стоит.

— Глава Наньгун, исключительно по велению моего доброго сердца я решил напомнить тебе, что не стоит без особой причины разрешать сыну жениться на такой ветреной особе[158.11]. Но вместо того, чтобы прислушаться к моему предупреждению, ты сказал, что мои слова — вздор, и тем самым просто вынудил меня открыть всем глаза.

Эхо голоса еще не затихло, как мелькнула темная тень, и прежде, чем кто-то успел что-то понять, он уже стоял посреди банкетного зала, заложив руки за спину, словно черный ворон посреди стаи воробьев.

— Аааа!

— Скорее! Бежим!

Людская волна схлынула как отлив. Испуганные люди бросились в разные стороны, и за считанные секунды вокруг него образовалось пустое пространство. Главы духовных школ прикрывали старших учеников, старшие ученики закрыли собой младших, юноши защищали девушек, родители грудью встали за своих детей.

Человек в черном, лицо которого было скрыто свирепой бронзовой маской, а фигура наброшенным на плечи плащом, с прохладцей в голосе сказал:

— Зачем бежать? Если бы я хотел причинить вам зло, то давно утопил этот зал в крови. Все будет хорошо, просто стойте и слушайте.

Автору есть, что сказать:

Что ж… чувствую, что результат этой азартной игры уже можно предугадать… 23333 аха-ха-ха!

Маленькая пьеса «Прирожденный спорщик»

Мо Жань: — Ходят слухи, что Высокий и Холодный Господин[158.12] не умеет пить.

Чу Ваньнин: — Вздор, лично я не пьянею и после тысячи чарок.

Мо Жань: — Ходят слухи, что Высокий и Холодный господин не силен в азартных играх.

Чу Ваньнин: — Вздор, лично моя ставка всегда выигрывает.

Мо Жань: — Ходят слухи, что Высокий и Холодный господин считает ниже своего достоинства на Празднике Фонарей сказать своему парню «я люблю тебя».

Чу Ваньнин: — Вздор, лично я…

Мо Жань: — Ха-ха-ха! Я знаю, что Учитель не такой, как все эти пустоголовые кокетки. О, вы же что-то хотели сказать? Давайте, я вас внимательно слушаю.

Хотя Наньгун Лю сохранял внешнюю невозмутимость, на лбу у него выступили капельки пота. Он уже успел оценить духовную мощь незваного гостя и понять, что его слова не пустой звук, поэтому не сразу смог справиться с волнением и страхом. Только ради сохранения репутации Главы самой могущественной в мире духовной школы он взял себя в руки и смог выдавить:

— Милостивый государь, кто вы? Зачем ворвались в орден Жуфэн посреди ночи?

— Я ведь все уже сказал. Просто хочу предостеречь от непоправимой ошибки. Не позволяй своему сыну жениться на той, кто того не стоит.

Как только он произнес эти слова, все гости начали украдкой переглядываться.

Сплетня о тайной интимной связи Е Ванси и Сун Цютун давно уже разлетелась по всем окрестностям и, похоже, была известна всем, кроме Наньгун Сы, который был ее неотъемлемой частью, и Наньгун Лю.

Но приглашения на свадьбу были уже разосланы, да и брачное обязательство подписано. Разве удастся ордену Жуфэн сохранить лицо, если сейчас они пойдут на попятную? Губы Наньгун Лю на миг дрогнули, но он, презрительно хмыкнув, заявил во всеуслышание:

— Только мой сын может решать, на ком ему жениться. В этом деле помощь посторонних нам не нужна.

Человек в черном со смехом ответил:

— У Главы такая широкая душа. Оказывается, для него даже не важно, а принадлежит ли сердечко Сун Цютун семье Наньгун, или оно так и осталось в семье Е.

Сун Цютун задрожала от ярости, ее лицо стало бледным, как у покойницы, а прекрасные глаза широко распахнулись.

— Ты клевещешь! — крикнула она.

— Почему это я клевещу? Неужели ты уже успела позабыть все те скандальные вещи, которые прежде творила вместе с Е Ванси?

Е Ванси, не ожидавший, что его имя будет упомянуто, был так ошеломлен, что на мгновение впал в ступор. Когда же до него дошло, о чем говорил человек в черном, ко всеобщему удивлению, первой его реакцией был совсем не гнев, а совершенно искренний смех.

— Что за бред ты несешь?

— И вовсе не бред. Я не стал бы говорить, если бы не видел все своими глазами, — убежденно возразил человек в черном. — Не жалея денег, Е Ванси выкупил Сун Цютун на аукционе Сюаньюань. Это общеизвестный факт, ведь тогда свидетелями торга стали многие заклинатели. Потратив целое состояние, чтобы заполучить эту красавицу, господин Е, какие цели ты преследовал?

— Я увидел ее бедственное положение и не мог не вмешаться.

— Значит «не мог не вмешаться»? Но если даже ты просто решил спасти деву в беде, что помешало впоследствии отпустить ее на свободу? Почему ты оставил ее при себе, да еще привел в орден Жуфэн и взял в услужение?

— Сун Цютун — костяная бабочка, и это уже стало известно всем. Если бы я просто отпустил ее, боюсь, она сразу же стала бы жертвой непорядочных людей. Поэтому я и привел ее в школу Жуфэн, чтобы дать возможность где-то осесть и начать новую жизнь.

— Возможность где-то осесть? Да господин Е у нас добрый самаритянин[159.1], раз, проводя дни напролет в компании несравненной красавицы, он ни разу не вышел за рамки приличий.

Речь человека в черном была полна насмешки и грязных намеков, но Е Ванси совсем не смутился. В ответ на все обвинения он лишь спокойно ответил:

— Моя совесть чиста.

Несмотря на его слова, никто ему не поверил. Так уж повелось, что люди мерят поступки других по своей мерке. Большинство гостей были заклинателями Верхнего Царства, и выпади им удача заполучить прекрасную костяную бабочку, они бы скорее позволили проломить себе голову и переломать кости, чем выпустили такой трофей из рук. Никому из них и в голову не могло прийти, что кто-то может захотеть защитить костяную бабочку вместо того, чтобы заняться с ней двойным совершенствованием или просто потушить и съесть. Как эти люди могли поверить в искренность Е Ванси?

Поэтому собравшиеся в зале гости переглядывались и практически на всех лицах читались презрение и насмешка. Тревожная атмосфера испорченного праздника была щедро сдобрена низменным удовольствием от подглядывания за грязными подробностями чужой личной жизни.

Наньгун Сы хмуро сказал:

— По-моему, ты просто ищешь проблем на свою голову и, пользуясь ситуацией, пытаешься очернить орден Жуфэн. Какое тебе дело до того, на ком я женюсь? Знать не хочу кто ты и откуда, катись туда, откуда пришел.

— Молодой господин Наньгун, как же плохо ты разбираешься в людях, — в процессе всего разговора человек в черном расхаживал по залу и вдруг остановился прямо напротив Сун Цютун. Насмешливо хохотнув пару раз, он обратился к ней, — барышня Сун, твой жених так слепо верит тебе. Неудивительно, что после всего ты можешь позволить себе сидеть здесь без тени волнения и краски на лице и вести себя как жена наследника ордена Жуфэн.

Однако Сун Цютун вовсе не была так спокойна, как люди рядом с ней. Полным напряжения голосом она крикнула:

— Не смей ставить под сомнение мою чистоту!

— После того, что у тебя было с господином Е, о какой чистоте ты говоришь? — голос человека в черном зазвучал еще более убежденно, — почти сразу после того, как он спас тебя, ты сама вызвалась прислуживать ему. Когда вы двое стали встречаться тайком, то были уверены, что никто ничего не узнает, однако все это время я был рядом и следил за вами из темноты. Если ты не хочешь, чтобы другие люди узнали о твоих постыдных поступках, не совершай их, иначе ты…