— Прости… если бы ты был жив, я тоже…

Я тоже не захотел бы пойти по этому пути.

У него не осталось сил и, так и не договорив, он крепко заснул, а когда проснулся, человек в белом уже ушел. Конечно, первой мыслью было, что все это ему только приснилось, однако он помнил, что в его комнате была зажжена курильница с благовониями, которую ему дал Сюэ Чжэнъюн. Хотя ароматный дым успокаивал и умиротворял, ему не нравился этот запах.

Благовония погасли, хотя длинная ароматическая спираль еще не догорела, а значит ее потушили.

Кто-то заходил сюда?

Мо Жань сел и тупо уставился на курильницу. Если честно, ему просто не хотелось думать об этом. Он увидел свою одежду, перевязь, божественный меч, которые были аккуратно разложены на столе. Там же лежал его мешок цянькунь.

Он вдруг очнулся и босиком бросился его проверять.

Раскрыв мешок, он убедился, что, к счастью, все три сложных узла, которые он завязал, прежде чем упасть в обморок, были на месте.

Мо Жань вздохнул с облегчением и, перетряхнув мешок, обнаружил на дне две иссиня-черных шашки для партии Вэйци Чжэньлун. Словно два замысливших зло демонических глаза, они безмолвно взирали из темноты, выжидая возможность, чтобы пожрать его с потрохами.

Он замер, какое-то время неотрывно глядя на эти черные камни.

Похоже, это и правда была его судьба… Если бы тогда Чу Ваньнин перевернул мешок цянькунь Мо Жаня… все изменилось бы.

Но Чу Ваньнин никогда не стал бы рыться в чужих вещах. Он даже в открытую перед ним торбу не заглянул бы дважды.

Мо Жань зажал в ладони свои черные шашки. В горле пересохло, кадык заходил ходуном, а сердце застучало, как барабан.

И что ему делать? Как теперь использовать эти два камня?..

Теперь, когда ему наконец удалось создать такое совершенное оружие, Мо Жаню не терпелось его опробовать... Вот только на ком? Словно удар молнии, в его голове вспыхнула совершенно безумная идея.

Чу Ваньнин.

Мо Жань хотел загнать этот камень в Чу Ваньнина.

После того как он поместит его в этого бездушного и черствого лицемера, станет ли тот послушным его воле? А если он прикажет ему опуститься на колени, сможет ли устоять на ногах?

Интересно, а получится ли у него приказать Чу Ваньнину встать перед ним на колени, валяться у него в ногах и молить о прощении? Он мог бы даже заставить Учителя называть его хозяином, изводить, колоть, кусать и рвать его в клочья!

От этих мыслей глаза перевозбужденного Мо Жаня лихорадочно заблестели.

Да, он сможет изводить его…

Что будет самым болезненным для этого вознесшегося над смертными богоподобного небожителя? Что станет для него самым большим унижением?

Ему нужно опорочить его…

Мо Жань крепко сжал камни в кулаке. Во рту пересохло, горло горело огнем, и эта неутолимая жажда лишь усиливалась. Охваченный сильнейшим возбуждением и тревогой, в предвкушении Мо Жань снова и снова облизывал потрескавшиеся губы, мечтая поскорее увидеть, как Чу Ваньнин покорно склонит перед ним свою белую шею. Он представил, как протянет руку и прикоснется к ней, чтобы почувствовать этот приятный трепет страха перед ним, и потом…

Сжать пальцы и сломать ему шею? Раскрошить его кости в порошок?

Мо Жань понял, что это не доставит ему удовольствия.

Без всякой видимой причины он вдруг ощутил себя опустошенным и неудовлетворенным.

Если Чу Ваньнин просто умрет, это будет как-то слишком скучно и бессмысленно. Даже фантазировать об этом нисколько не хотелось. Он хотел увидеть, как сломленный и раздавленный Чу Ваньнин плачет и ползает у его ног, желал наблюдать, как сгорая от стыда и гнева, он мечтает о смерти, но продолжает жить.

Даже тогда Мо Жань интуитивно чувствовал, что есть лучший способ излить на него свой гнев.

Он приложил к губам шашку вэйци и, ощутив губами холод ее острого края, хрипло пробормотал:

— Ты не сможешь удержать меня, Чу Ваньнин. Очень скоро настанет тот день, когда я прикажу тебе…

Прикажу тебе что?

В то время он еще не осознал, что именно так яростно хочет получить, и не смог понять, что в тот момент над всеми прочими его желаниями преобладали жажда подчинить Чу Ваньнина и сексуальная тяга к нему.

Но уже тогда многими его действиями управлял пробудившийся в нем звериный половой инстинкт самца. Движимый этой животной жаждой обладания, он страстно желал первое же изготовленное им семя зла вложить именно в Чу Ваньнина. Он хотел испачкать его!

Повинуясь порыву, Мо Жань встал, толкнул дверь и вышел наружу…

Автору есть что сказать:

Сегодня слишком много дел, не успела разобраться с сообщениями и тегнуть запись. Все оставляю на завтра Q_Q Прошу прощения, просто пашу, как лошадь. Постановку для своего маленького театра тоже не придумала. Кажется, еще немного — и бездыханной рухну на пол.

0.5: — Хочешь маленький театр? Этот достопочтенный сам по себе театральная студия.

2.0: — Забудь, ты театр, работающий в ночную смену.

0.5: — Вчера ты сказал, что я неграмотный, и я это стерпел. Но сегодня ты называешь мою театральную студию порнографической! Лжец, где твоя совесть?!

Однако, потоптавшись в нерешительности возле Павильона Алого Лотоса, Мо Жань немного успокоился и не совершил ничего безумного.

Это было слишком опасно.

Мо Жань впервые создал камни для Вэйци Чжэньлун и еще не разобрался в их действии. Если бы он опрометчиво взялся проверять свою недоработанную технику на мастере уровня образцового наставника, ему вряд ли удалось бы надолго задержаться в мире живых.

Так, после долгих колебаний, Мо Жань обуздал свой первый порыв и покинул Павильон Алого Лотоса. Всесторонне все обдумав, он решил поместить два черных камня Вэйци Чжэньлун в тела двух младших учеников Пика Сышэн. В будущем ему нужно будет провести множество опытов, чтобы разобраться во всех аспектах запретной техники, поэтому юные ученики с нестабильным духовным фундаментом в данном случае были самым верным выбором.

Это был прохладный вечер, когда сумерки уже накрыли вершины гор. Мо Жань быстро вскинул руку, готовясь вживить свои черные камни в выбранных жертв. Он неотрывно смотрел на двоих ребят, которые на берегу реки устроили шутливое соревнование по запусканию камешков по воде. От напряжения его рука тряслась, а зрачки сузились до размеров булавочной головки. Лунный свет высветил из тьмы его безжизненное и очень бледное лицо, когда, упрямо поджав губы, он вышел вперед и легким движением пальцев совершил бросок.

Это был первый раз, когда Мо Жань использовал эту чудовищную запретную технику, да еще и на живых людях, поэтому он был взволнован и напряжен до предела.

— Хм…

Обе его жертвы вдруг упали на колени. Мо Жань же, как птица, испуганная натянутым луком, или злодей, что, совершая идеальное убийство, боится даже легкого дуновения ветерка, тут же спрятался в ближайших кустах. От волнения его быстро бьющееся сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из глотки.

Тук-тук-тук.

После того как он убедился, что даже несколько минут спустя эти двое, пребывая в полной прострации, так и стоят на коленях, его бешено колотящееся сердце наконец начало замедлять свой бег.

Нижние одежды Мо Жаня промокли от холодного пота, а кожа на голове онемела, но он набрался смелости и вылез из кустов.

Теперь он вновь стоял в полный рост под серебристым светом луны на покрытой галькой речной отмели. Хотя внешне Мо Жань выглядел почти невозмутимым, но по-прежнему не осмеливался дышать полной грудью и двигался так же тихо и осторожно, как молодая змея, выползшая в сумерках на охоту.

Остановившись около своих жертв, он склонил голову, рассматривая этих двух младших учеников.

Только что они шумно играли, а сейчас со спокойными, словно стоячая вода, бледными лицами застыли перед ним, как две коленопреклоненные статуи. Мо Жань беззастенчиво изучал их, а они даже головы не подняли, замерев в одной позе.