Стоя в стороне, Чу Ваньнин какое-то время просто любовался им, но потом, вдруг осознав недопустимость подобного, тут же нахмурил брови, тряхнул головой и, что-то пробормотав, с каменным выражением лица двинулся дальше.

Он же хотел украдкой учиться!

Ему нужно было понять, как именно Мо Жань держит серп, каким должен быть радиус замаха и угол наклона. Почему рисовые колосья в руках Чу Ваньнина жесткие, как железная проволока, а в руках Мо Жаня превращаются в слабых покорных девиц, которые одна за другой охотно падают в его объятия.

Чу Ваньнин так сосредоточился на процессе обучения, что не заметил лягушку, которая с громким «ква» внезапно выпрыгнула из-под его ног и перемахнула ограду межи.

Застигнутый врасплох, он попытался уклониться и отступить, но заливное рисовое поле было слишком скользким, и непревзойденный старейшина Юйхэн вмиг был повержен одной отважной лягушкой.

Шух!

Оказавшись перед угрозой упасть в грязь лицом, Чу Ваньнин оказался не в состоянии использовать ни одного заклинания, а вместо этого подсознательно попытался ухватиться за усердно трудящегося перед ним мужчину.

Полный девичьего кокетства голос разнесся над полем:

Потяну за пояс мужчину... когда наступит удачное время?

По неудачному стечению обстоятельств на этих словах Чу Ваньнин уцепился за пояс Мо Жаня, потом сделал еще один неуверенный шаг вперед, и, уткнувшись в широкую пышущую жаром мужскую грудь, тут же оказался в кольце сильных рук.

Автору есть что сказать:

Женский вспомогательный персонаж: — Я появляюсь уже в этой главе, правда?

Мо Жань: — Э… если только в качестве лягушки[135.9]?

Женский вспомогательный персонаж: — До свидания.

Мо Жань спокойно срезал рис, как вдруг сзади его схватили за пояс и потянули вниз. Ощущение само по себе было довольно пугающим.

Оглянувшись назад, он обнаружил не просто Чу Ваньнина, а Чу Ваньнина, почти упавшего в грязь лицом, что повергло его в еще больший шок.

Мо Жань тут же отбросил серп и обернулся, чтобы помочь Учителю подняться, но Чу Ваньнин упал так неудачно, что уже наполовину растянулся на земле и удерживался от полного падения лишь за счет того, что цеплялся за него руками. Вдохнув легкий аромат цветов яблони, исходивший от повисшего на нем человека в белых одеждах, Мо Жань без раздумий крепко обнял его в ответ. Срезанные им рисовые колосья выпали из его руки и упали им под ноги.

— Учитель, зачем вы вышли в поле? — пробормотал он, все еще не до конца придя в себя. — Так напугали меня!

— … — Чу Ваньнин.

— Заливное рисовое поле очень скользкое, нужно быть осторожнее!

Мужчина в его объятиях лишь молча опустил голову, слишком смущенный, чтобы произнести хоть слово. Девушка между тем продолжала горланить свою навязчивую песенку:

«Потяну я... за пояс мужчину... ох… когда наступит удачное время?..»

В Чу Ваньнина словно ударил разряд молнии. Одним рывком он поднялся на ноги, отпустил пояс Мо Жаня, расправил плечи, а затем резко оттолкнул стоявшего рядом мужчину. Несмотря на маску спокойствия, дыхание его сбилось, а в глубине глаз вспыхнул яркий свет, напоминающий лучи закатного солнца, на миг отразившиеся в темных стоячих водах. По его рваным движениям было видно, что он все еще растерян и дезориентирован, хотя и пытается взять себя в руки.

— … — Мо Жань шокированно замер, заметив, что у Учителя покраснели мочки ушей. Этот румянец на бледной коже напомнил ему о молодых ветвях персика в цвету. Мо Жань вдруг вспомнил, как приятна на вкус эта нежная кожа. Каждый раз, когда в прошлом он прикусывал мочку уха, Чу Ваньнин помимо воли начинал дрожать. Даже если до этого он выказывал нежелание и отказывался уступать ему, такой малости было достаточно, чтобы сломать хребет железной воли, превратив его тело в хлюпающую под ногами весеннюю грязь.

Горло Мо Жаня вмиг пересохло, а взгляд невольно стал более глубоким и томным…

Как назло, в этот момент Чу Ваньнин был вне себя от гнева и не знал, куда выплеснуть свою ярость.

— На что ты смотришь?! Не на что тут смотреть! — процедил он сквозь стиснутые зубы.

Мо Жаня словно ледяной водой окатило, сердце сжалось от холода.

Скотина!

Как он вообще посмел пойти на поводу своих низменных инстинктов и сотворить такое с собственным учителем? Такой гордый человек по своей воле разве лег бы под него[136.1]? Впредь он даже в мыслях не должен произносить это пошлое «лег под него»! Чу Ваньнин такой холодный и возвышенный по сути своей, и все порочные страсти и желания чужды ему! Хватит думать об этих вероломных и непристойных вещах!

Мо Жань снова и снова пытался вытряхнуть грязные мысли из головы, тряся головой, как погремушкой.

Заметив это, Чу Ваньнин разозлился еще больше:

— Может, хватит кривляться[136.2]?! Думаешь, это смешно?!

— … — Мо Жань тут же перестал мотать головой и удивленно взглянул на него.

Ведь очевидно, что этот человек испытывает стыд несмотря на эту гневную маску, которой он так быстро прикрылся. Присмотревшись повнимательней, можно было заметить яркие всполохи[136.3] на дне его глаз.

Испугался, что на глазах ученика упал в грязь лицом, или смущен тем, что оступился из-за кваканья лягушки. С какой стороны не глянь, довольно неловкая ситуация.

Это так мило.

На этот раз Мо Жань и правда не смог удержаться от улыбки.

Стоило ожидать, что это еще больше раззадорит Чу Ваньнина. Черные брови сошлись над переносицей, отражая всю глубину его негодования:

— Над чем ты снова смеешься? Я просто не могу работать на земле и возделывать зерно тоже не умею! Что тут смешного?!

— Да, конечно! Не смешно, совсем не смешно! — придав своему лицу самое серьезное выражение, Мо Жань попытался задобрить его, но даже если улыбка скрылась в уголках его губ, искрящиеся неудержимым весельем глаза было не спрятать.

Ему нужно было продержаться совсем чуть-чуть, и этот инцидент был бы исчерпан, но, как назло, именно в этот момент лягушка запрыгнула на насыпь между межами и, словно решив продемонстрировать свое превосходство, надув щеки, громко и отчетливо издала двойное победное «ква».

Все усилия Мо Жаня пошли прахом. Не в силах сдержаться, он быстро отвернулся и, прикрыв нижнюю часть лица рукой, «закашлялся».

Однако никакое притворство не могло скрыть последовавшее за этим отчетливое «пф» и «ха-ха-ха».

— … — от его реакции Чу Ваньнин пришел в бешенство и уже собирался забраться на гребень межи, но Мо Жань успел окликнуть его.

Они стояли буквально в шаге друг от друга, и в иной ситуации Мо Жань бы просто схватил и притянул его к себе. Однако сейчас он не мог себе этого позволить, ведь на его руках все еще осталось тепло объятий Чу Ваньнина, а нос все еще забит ароматом цветущей яблони от его одежд.

Мо Жань совсем размяк и буквально таял под яростным взглядом, однако он не смел дать волю своему сердцу. Человек перед ним был так хорош, что ему очень хотелось бережно держать его в объятиях и поклоняться ему, как святому небожителю. Мо Жань не хотел опять все испортить своей грубостью, причинить ему боль и разрушить его.

Поэтому он позволил себе только окликнуть:

— Учитель.

— Что? Мало ты смеялся? — спросил Чу Ваньнин, бросив косой взгляд на него.

Благодаря обворожительным ямочкам на щеках, улыбка Мо Жаня лучилась лаской, а не насмешкой:

— Хотите изучить все тонкости[136.4] этого ремесла? Мне не сложно обучить вас, Учитель, вы ведь такой талантливый, поэтому быстро научитесь.