И это дерево сказало ему, что готово будет сопровождать его всю жизнь.

До тех пор, пока они оба не засохнут и, лишившись всех ветвей и листьев, рухнут рядом на землю. С этого дня, весной, летом, осенью и зимой, он больше не будет одинок.

Чу Ваньнин все смотрел на него, и внезапно до него дошло, что за эти годы Мо Жань стал другим человеком. Он больше не тот истекающий кровью юноша, которого он вынес из Цайде на своей спине пять лет назад.

Чу Ваньнин стоял, укрытый от дождя магическим барьером из трепещущих яблоневых цветов, и словно в первый раз по-настоящему видел Мо Жаня. Разве не должен он изучить его от и до, ведь это был тот самый человек, который хотел сопровождать его всю жизнь.

Сердце Чу Ваньнина затрепетало и ускорило бег.

Внезапно он открыл для себя, что теперь этот мужчина стал просто невероятно хорош собой. Подобная красота легко могла ослеплять людей и лишать их разума. Мо Жань был совершенен от крыльев прямого носа до четко очерченных чувственных губ, от мужественного подбородка до массивной шеи с выраженным кадыком.

В прошлом Чу Ваньнин глубоко и искренне любил Мо Жаня, без труда скрывая эти чувства ото всех, но встретив его сегодня, почувствовал, что этот мужчина был огнем, который ему не удержать в своих руках. Поднявшись до небес, он очень скоро затмит луну и солнце и с легкостью подожжет сухой хворост в его сердце.

Чу Ваньнин чувствовал, что лава, которая так долго спала в глубине его сердца, пробудилась и начала плавить его кости и плоть, стремясь вырваться наружу и извергнуться неудержимым яростным потоком.

Заключив этот огонь в ледяную клетку холодной отчужденности, долгие годы он гордился своей способностью контролировать его и кичился своим умением сдерживать страсти и усмирять желания…

Но теперь все это обратилось в пепел.

Сгорело без остатка.

Автору есть что сказать:

Обновление личного дела: Мо Жань 2.0

Второе имя: Корм для рыбок[129.7](вычеркнуть), Вэйюй (вычеркнуть).

Само выражение является частью китайских анекдотов про отношения мужчин и женщин, где флирт и ухаживания — прикормка для любви «рыбки». Так об отношениях в браке, когда одному из партнеров недостает знаков внимания, часто говорят: «кто будет кормить рыбу, которая попалась на крючок?».

Посмертное имя: — …Эй, я еще не умер!!!

Род занятий: Император (возрожденный)... Ой, нет, конечно, в этой жизни не император, а бомж[129.8] (странствующий по миру тунеядец, творящий добрые дела).

Социальные функции: Бескорыстный герой[129.9] (вычеркнуть), Великий Мастер Мо (вычеркнуть)

Фавориты на текущий момент: посмотрите-ка, все пока живы.

Любимая еда: пельмешки.

Ненавидит: когда близкие люди уходят.

Рост: 189.

Встревает Мо Жань 0.5: — А почему он на 3 сантиметра выше меня?

Пирожок с мясом: — О, это потому что он вырос в совершенно иных условиях. Ты днями просиживал в темной комнате, изучая технику Вэйци Чжэньлун, а он резвился на свежем воздухе, бегая по миру. Так что, хотя вы двое — один и тот же человек, но из-за того, что среда определяет развитие, разница в вашем росте — 3 сантиметра. Прости уж меня, Твое Величество, но теперь ты не самый высокий человек во всем романе. Улыбочку!

[Визуал к 129 главе]

Чу Ваньнин тяжело дышал, в горле у него пересохло.

Он не желал смириться и признать свое поражение. Поэтому, отчаянно сопротивляясь зову своего сердца, он усилием воли погасил пламя внутри и с деланным равнодушием спросил:

— Всю жизнь?

— Всю жизнь.

— Но я могу идти очень быстро, не заботясь о тебе.

— Это не важно, я догоню.

— Также я могу остановиться и отказаться идти дальше.

— Я буду стоять рядом с Учителем.

Чу Ваньнин не рассчитывал, что на все его вопросы Мо Жань ответит вот так, не раздумывая, и от этого занервничал еще больше.

— А если я вообще больше не смогу ходить? — спросил он, сердито взмахнув длинными рукавами.

— Тогда я буду носить вас на руках.

— …

Сообразив, что он сказал, Мо Жань на мгновение замер. Это было слишком непочтительно, даже дерзко и нагло. Широко открыв глаза от испуга, он взволнованно замахал руками:

— Я понесу вас на спине!

Сердце Чу Ваньнина билось все быстрее и быстрее. Ему приходилось сдерживаться из последних сил, чтобы удержаться и не помочь ему подняться с колен. Не в силах избавиться от навязчивого желания хотя бы на мгновение прикоснуться к этому мужчине, он переживал еще больше, хмурился и со стороны выглядел возмущенным и раздраженным:

— Кто-то здесь хочет, чтобы ты нес его на спине? – сердито спросил Чу Ваньнин.

Растерявшийся Мо Жань открыл рот и замер, не зная, что ответить.

Его учителю так трудно угодить. Нести на спине – плохо, нести на руках – тоже плохо, на плече не понесешь и волоком не потащишь. Он был слишком глуп, совершенно не представлял, что нужно сказать, чтобы Чу Ваньнин остался доволен.

Поэтому растерявшийся Мо Жань уныло опустил голову, как никогда напоминая брошенную хозяином собаку.

Наконец, еле слышно он прошептал:

— Тогда я тоже никуда не пойду.

— …

— Если хотите мокнуть под дождем, тогда я последую[130.1] за вами.

Чу Ваньнин совсем запутался и чувствовал себя связанным по рукам и ногам. Он привык быть независимым по жизни, поэтому, недолго думая, отрубил:

— Я не хочу, чтобы ты следовал за мной.

Мо Жань молчал. Боковым зрением Чу Ваньнин мог видеть только его широкий лоб, черные брови и густые длинные ресницы, которые, подобно дрожащим туманным занавесам, то поднимались, то опускались.

— Учитель… — импульсивный отказ взволнованного Чу Ваньнина Мо Жань истолковал по-своему, — вы все еще сердитесь на меня…

Тем временем Чу Ваньнин изо всех сил, но не особенно результативно, пытался взять под контроль свое трепещущее сердце. Не расслышав, он рассеянно переспросил:

— Что?

— Когда мы были в Призрачном Царстве, я множество раз просил у вас прощения, но понимаю, что этого недостаточно. Все эти пять лет я жил с чувством вины и памятью о том, что я в долгу перед вами.

Чу Ваньнин: — …

— Я думал, что хочу стать хоть немного лучше. По крайней мере настолько, чтобы, стоя рядом с вами, не чувствовать себя грязным и не стыдиться поднять голову. Но я… я не могу угнаться за вами… Каждый день, просыпаясь, я боюсь, что это был только мой сон, и на самом деле, когда я очнусь, окажется, что вы умерли. В моих ушах звучат те слова, что вы сказали мне на озере Цзиньчэн: «если сон слишком хорош, он не всегда будет правдой». И тогда мне… мне так тяжело на душе…

Голос Мо Жаня звучал хрипло и надрывно.

Ему было, что рассказать, но он не хотел говорить. Для себя он решил, что будет неправильно перекладывать на Чу Ваньнина весь груз этих пяти лет. Разве мог он просто взять и без оглядки вывалить на него все то, что случилось с ним в течение этих лет без него?

Он… во время пребывания в Снежной долине иногда ему сложно было определить, какое сейчас время, и где он находится. Тогда он брал иглу и прокалывал пальцы до кости. Боль была адская, но только она могла убедить его, что он в трезвом уме и ясной памяти, все еще жив и не покинул этот мир.

Только так он мог поверить, что вся его вторая жизнь — это не долгий сон. Что, пробудившись однажды, он не обнаружит, что на Пике Сышэн «вещи остались неизменными, но с людьми все иначе», что глаза Сюэ Мэна все так же полны ненависти, орден Жуфэн разрушен до основания, а в опустевшем Павильоне Алого Лотоса в своих белых одеждах покоится Чу Ваньнин.