Потупившись, он выдавил:

— …Прости.

На его памяти Ши Мэй в любой ситуации был ласков и терпелив. Очень редко он бывал холоден или прямо обвинял кого-то. Однако этой ночью возле лотосового пруда Ши Мэй очень долго просто молча смотрел на Мо Жаня.

Поднявшийся ветер закрутил лежащие на воде зеленые листья, игриво вовлекая алые лотосы в свой танец.

Ши Мэй, наконец, тихо сказал:

— Люди меняются, и мы уже не так близки, как прежде. Однако, А-Жань, ты знаешь меня десять лет, как же дошло до того, что в своем сердце ты считаешь меня настолько ужасным человеком?

Его голос был мягким и спокойным, не напряженным от гнева и не плаксивым из-за нанесенной ему обиды. Мо Жань взглянул в прозрачные и чистые, как ключевая вода, глаза Ши Мэя, которые, казалось, ясно видели его сердце, и у него пропало всякое желание отпираться и болтать попусту.

Ши Мэй вложил в руку Мо Жаня ярко сверкающий серебряный гребень и холодно сказал:

— В последний раз, прежде, чем закрыть глаза для медитации, Учитель разрешил мне заплести ему косу. Раз ты уже пришел, передаю это тебе.

— Ши Мэй…

Однако высокий и статный красавец, отодвинув его плечом, неспешно прошел мимо и, так ни разу не обернувшись, в одиночестве покинул вечно погруженный в уныние Павильон Алого Лотоса.

Автору есть что сказать:

Маленький спектакль: «Как быть, если кто-то злится?»

Вопрос: Что делать, когда злится Чу Ваньнин?

Мо Жань 0.5: — Что значит злится? Какое право он имеет злиться? Только этот достопочтенный может злиться, потому что вечно от него в постели слова доброго не дождешься. Смех да и только!

Мо Жань 1.0: — Быстро хватать Ши Мэя и валить куда подальше. Как еще можно выжить, если Чу Ваньнин разозлится по-настоящему?

Мо Жань 2.0: — Я не могу позволить Учителю тратить жизненные силы на гнев.

Сюэ Мэн: — Плохо дело!.. Я... должно быть, я в чем то ошибся? Я… я сейчас же все исправлю.

Ши Мэй: — Я тоже не могу позволить Учителю тратить жизненные силы на гнев.

Что делать, когда злится Мо Жань?

Чу Ваньнин: — …Мне кажется, он не умеет злиться.

0.5: — ????? Тебе наебнуть? Ты что, забыл о моем существовании?

Сюэ Мэн: — Обложить трехэтажным матом этого сукина сына.

Ши Мэй: — Просто задобрить его, вести себя как с маленьким ребенком.

Что делать, когда злится Сюэ Мэн?

Чу Ваньнин: — Он ведь постоянно злится?

Мо Жань: — Эй, он ведь постоянно злится?

Ши Мэй: — Пфф, он ведь постоянно злится?

Что делать, если разозлится Ши Мэй?

Чу Ваньнин: — Он умеет злиться?

Сюэ Мэн: — А он умеет злиться?

Мо Жань: — Да… он умеет злиться... Честно говоря, сегодня я умудрился разозлить его и теперь не знаю, что делать. Жаль, что я никогда не был силен в искусстве задабривания людей...

В этом мире после Чу Ваньнина самым важным для Мо Жаня человеком был Ши Мэй.

Когда-то Мо Жань верил, что влюблен в Ши Мэя. Хотя впоследствии понял, что это не так, это никак не сказалось на его намерении хорошо относиться к нему и заботиться о его благополучии.

Пусть даже он чувствовал, что постепенно Ши Мэй отдаляется и становится ему чужим, он все равно считал этого высокого и элегантного мужчину своим другом. Теперь он знал, что ту чашу с пельмешками он принес ему по распоряжению Чу Ваньнина, однако разве от этого Ши Минцзин перестал быть Ши Минцзином?..

Это был все тот же верный друг, улыбка которого поддерживала его в самые темные времена, всегда готовый протянуть ему руку помощи. Когда он был одинок и отвержен, Ши Мэй стал для него старшим братом, который утешал его и заботился о нем.

Ему пришло в голову, что вообще-то Ши Мэй тоже сирота и во всем мире у него больше нет близких людей. Тот же Сюэ Мэн слишком надменен и заносчив, и хотя они дружат уже много лет, за все эти годы Ши Мэй так и не начал обращаться к нему по имени, продолжая называть его «молодой господин».

Выходит, единственным человеком, которого Ши Мэй мог назвать своим другом, был он сам.

А в итоге именно он ранил его в самое сердце.

Прячущийся в бамбуковой роще Сюэ Мэн, скрестив руки на груди, долго наблюдал, как Мо Жань абсолютно неподвижно сидит и вертит в руках серебряный гребень, словно глубоко задумавшись о чем-то.

Прождав еще полчаса, Сюэ Мэн так и не увидел никаких подвижек и начал чувствовать себя идиотом…

Как ему вообще в голову взбрело, что у Учителя могут быть какие-то особые отношения с Мо Жанем? У него в голове что-то переклинило или что?.. Чем больше он топтался на месте, тем более ужасно и неловко себя чувствовал. В конце концов, собираясь уйти, он развернулся на месте и совершил ту же ошибку, что до этого Мо Жань.

Расслабившись на мгновение, он перестал контролировать звук своих шагов.

Мо Жань тут же вскочил на ноги и, отодвинув занавес, крикнул:

— Кто?

— …

Под серебристым светом луны сконфуженный Сюэ Мэн с напускным безразличием неспешно вышел из тени бамбуковой рощи и, пряча глаза, негромко кашлянул.

Мо Жань даже на миг остолбенел:

— Ты что здесь делаешь?

— Окружному начальнику можно даже пожары устраивать, а простому человеку и лампы зажечь нельзя[191.1]? — Сюэ Мэн все еще отводил взгляд, не решаясь взглянуть на Мо Жаня, и хотя за словом в карман он не лез, покрасневшее лицо выдавало его с головой. — Я тоже просто захотел проведать Учителя.

Мо Жань нутром чуял, что Сюэ Мэн, скорее всего, зачем-то следил за ним. От этой мысли его лицо невольно помрачнело, однако, прежде чем Сюэ Мэн что-то заметил, он быстро взял себя в руки и натянул маску невозмутимости.

— Раз уж пришел, то проходи, посиди немного.

Сюэ Мэн отказываться не стал и сразу направился к бамбуковой беседке.

— Что пить будешь? Чай или что покрепче? — спросил Мо Жань.

— Чай, — ответил Сюэ Мэн, — от любой выпивки я быстро пьянею.

На столе стояли чай и вино. Когда Мо Жань разжигал маленькую глиняную плитку, вспыхнувший в ночи огонек выхватил из темноты черты его лица и силуэт. Он бросил в чайник ингредиенты для приготовления «Восьми сокровищ» и поставил на плиту. Два брата, один — сидя на скамье, другой — оперевшись спиной на столб беседки, какое-то время молча ждали, пока вскипит чайник.

— Почему ты здесь так рано? Ведь Ши Мэй должен был оставаться на страже до полуночи, — наконец, спросил Сюэ Мэн.

— Мне нечем было себя занять, вот я и пришел пораньше, – ответил Мо Жань, а потом с улыбкой добавил, — а ты разве здесь не по той же причине?

Сюэ Мэн подумал, что, похоже, все так и есть.

Мо Жань, должно быть, так же как и он сам, всего лишь хотел позаботиться об Учителе и ничего более. В конце концов, после той битвы во время первого Небесного Раскола, Мо Жань постепенно начал меняться к лучшему и теперь, по прошествии многих лет, сильно отличается от того мелочного скупердяя, которого он знал когда-то. Ценой своей жизни Чу Ваньнин смог спасти своего ученика, и со временем тот вырос уважаемым, порядочным и приличным человеком.

Опустив ресницы, Сюэ Мэн на миг задумался, а потом вдруг рассмеялся.

— Ты чего? — спросил Мо Жань.

— Ничего, просто вспомнил последнее затворение Учителя. В то время ты еще не помирился с ним и за все десять дней лишь раз пришел повидаться. Даже не взглянув на него, ты сразу же заявил, что тебе недостает умений, поэтому у тебя не выйдет хорошо присматривать за ним во время медитации, и убежал помогать отцу приводить в порядок архив. Тогда в глубине души я был очень зол на тебя и даже подумать не мог, что спустя семь лет ты так изменишься.

Помолчав, Мо Жань ответил:

— Люди меняются.

— Появись у тебя шанс вернуться на семь лет назад, ты бы остался или снова сбежал?

— А ты как думаешь?

Сюэ Мэн всерьез задумался об этом, а потом сказал: