— Как?
— Учитель, вы никогда не замечали, что у всей одежды Е Ванси высокий ворот? Она всегда закрывает шею, что само по себе очень странно. Обычно у мужчины может быть один или два наряда такого фасона, а у нее вся одежда в одном стиле.
— ...Нет, не замечал.
Мо Жань поднял вторую руку и решил продемонстрировать слова наглядно прямо на Чу Ваньнине:
— Все воротники ее одежды закрывают шею до одного места. Вот примерно досюда.
В процессе демонстрации его пальцы нечаянно коснулись кадыка Чу Ваньнина. Эта небольшая выпуклость оказалась настолько незащищенной и притягательной, что он просто не смог найти в себе силы сразу убрать с него свои пальцы. Мо Жань не мог отделаться от мысли, что его строптивый и неукротимый Учитель полностью доверился ему и позволил прикоснуться к самой уязвимой точке на своем горле. Ощущение оказалось настолько возбуждающим, что на миг он забыл обо всем.
Мо Жань был настолько ошеломлен, что забыл о том, что нужно следить за дорогой. К тому же меч и правда оказался слишком резвым, поэтому, когда он услышал предостерегающий крик Чу Ваньнина: «Осторожнее!» — было уже поздно, и его меч на полной скорости врезался в верхушку огромного дерева.
Бам-м-м! — звук удара эхом разнесся по округе.
В полном смятении, Мо Жань еще крепче вцепился в руку Чу Ваньнина. Охваченный беспокойством, он вмиг забыл о приличиях и хрипло позвал:
— Ваньнин...
Но все произошло слишком быстро, и его слова были заглушены звуком ломающихся ветвей, поэтому Чу Ваньнин не расслышал, что именно он сказал.
У Чу Ваньнина от удара и возмущения закружилась голова: «Значит, полетели на мече! Полетели на мече?! Да кто так на мече летает?! Что плохого в том, чтобы скакать по крышам, зато на своих двоих и по твердой земле? Нужно было настоять на своем, а не вестись на это предложение Мо Жаня!»
Двое заклинателей вместе свалились вниз. Спина Мо Жаня первой коснулась щедро посыпанной мелкими камушками лесной подстилки и, хотя его падение не закончилось травмами, но оказалось по-настоящему болезненным. Он лежал на земле, сквозь ветви нависшего над ними дерева смотрел на звезды и нежданно ощущал себя просто до неприличия счастливым…
Ха-ха-ха! Как же хорошо, что первым упал он, а не Чу Ваньнин.
Он не мог удержаться от улыбки. Чу Ваньнин свалился ему прямо на грудь, но даже резкая боль в незаживших ребрах не могла сдержать рвущийся из его груди счастливый смех. Мо Жань поднял чуть прищуренные глаза и широко улыбнулся, отчего на щеках мужчины появились озорные и соблазнительные ямочки.
Чуть приподняв голову от его груди, Чу Ваньнин в тот же миг стал свидетелем его неуместного веселья и разъярился не на шутку:
— Над чем ты смеешься?! От удара о землю совсем сдурел[162.1]?
Воспользовавшись случаем, Мо Жань заключил его в объятия и прижал к себе. Пусть это было не к месту, пусть он все еще испытывал боль от падения, сейчас Мо Жань просто хотел поднять руку и коснуться волос Чу Ваньнина.
Его руки опередили мысли, и он тут же именно так и поступил.
Чу Ваньнин как всегда был прав, упав с небес на землю, он действительно потерял голову.
— Учитель…
Он просто гладил волосы Чу Ваньнина. Казалось, на этот раз сама ночь дала ему целый набор отмычек от шкатулки, в которой так долго были заперты его тайные страсти и желания. Он больше не мог контролировать свою жажду близости, и, вырвавшись на волю, она захлестнула его как девятый вал.
Слишком устав от постоянных препирательств и ссор, Чу Ваньнин не сразу решился разрушить эти мгновения нежности между ними и на какое-то время просто замер. Наконец, справившись с трепетом в своем сердце, он поспешил приподняться, после чего в самой суровой и высокомерной манере отчитал Мо Жаня:
— Что толку кричать на тебя? Управлять падением с меча тоже надо уметь, да?!
Мо Жань тихо вздохнул. В последний раз легко коснувшись его волос, он прочистил горло и с горькой улыбкой сказал:
— Учитель, вы имеете полное право упрекать меня. Не могли бы вы встать с меня, чтобы и я мог подняться?
Хотя в этот момент про себя он думал: «Учитель, прошу, полежите в моих объятьях еще немного».
Но такие слова, очевидно, нельзя было произнести вслух.
Потемнев лицом, Чу Ваньнин очень быстро поднялся, а потом помог встать и Мо Жаню.
— Как ты? — сухо спросил он. — Ничего не повредил?
— Все в порядке, — улыбнулся Мо Жань. — У меня кожа грубая и толстая, самое то для падений.
Чу Ваньнин хотел что-то ответить, как вдруг заметил запутавшийся в волосах Мо Жаня увядший цветок, который, похоже, прицепился к его макушке во время их неудачного падения. Не удержавшись, он чуть прищурил свои глаза феникса:
— Твоя голова…
— Ранена?
Мо Жань поднял руку и на ощупь попытался найти место ранения.
— Нет, зацвела.
Чу Ваньнин небрежно, как бы между прочим, снял с его волос цветок и с каменным лицом вручил Мо Жаню. Смущенный Мо Жань поднялся и почесал в затылке, но его улыбка стала еще более яркой и ослепительной.
— … — Чу Ваньнин поспешно отвернулся и кашлянул пару раз. — Раз все в порядке, тогда давай двигаться дальше.
Мо Жань заикнулся:
— Меч…
— Никакого меча! — возмущенный Чу Ваньнин резко повернулся и свирепо уставился на него. — Цингун!
— Ну… цингун так цингун, — Мо Жань неохотно взмахнул рукой и, поймав меч, сунул его в свою сумку цянькунь.
Чем дальше они углублялись в лес, тем гуще росли деревья, и сейчас они в любом случае не смогли бы лететь на мече так же быстро, как двигались, используя цингун. К тому же Чу Ваньнин был настоящим мастером и двигался так быстро, что казалось его ноги не касаются земли.
Дующий в лицо холодный ветер немного остудил горящую от возбуждения кровь Мо Жаня.
Вдруг до него донесся голос бежавшего впереди Чу Ваньнина. Подчеркнуто равнодушно, как будто между прочим, он весьма небрежно поинтересовался:
— Откуда ты знаешь про родинку на бедре Сун Цютун?
Застигнутый врасплох Мо Жань на миг оцепенел и... Бац!.. Всеми уважаемый, прославленный Великий Мастер Мо врезался головой в сосну.
— У тебя что, куриная слепота?!
— Э... нет, — ответил Мо Жань, — простите, я сегодня немного рассеянный.
Чу Ваньнин немного нахмурился, а потом, как будто что-то сообразив, пришел в ярость:
— Уж не родинка ли на бедре Сун Цютун спутала все твои мысли? Самое главное для совершенствующегося это умение очищать сердце и усмирять желания. Как ты вообще так духовно вырос, если при виде красотки тут же теряешь голову?!
Мо Жань не нашел что сказать в ответ. На самом деле он понимал, что в словах Чу Ваньнина есть резон, вот только с объектом его пристрастия он ошибся. Красотой, которую он так страстно жаждал, была вовсе не Сун Цютун, а мужчина с нравом необъезженного дикого коня, который набросился на него с бранью, тихо рыча, как рассерженный снежный барс.
Он вздохнул и, с нежностью взглянув на Чу Ваньнина, покорно ответил:
— Учитель, мне не нравится такой тип внешности, как у барышни Сун. Вы надумываете. Про родинку на ноге я услышал от обслуги на аукционе в Палате Сюаньюань. Своими глазами я ее не видел. Учитель, не надо сердиться.
— Кто сказал, что я сержусь?.. А, ладно! Я тебя о другом спрошу: раз уж Е Ванси — женщина, как исчезла киноварь на руке Сун Цютун? Вряд ли это совпадение.
— Это и правда не совпадение. Учитель, вы помните, что не так давно я подарил Сун Цютун браслет?
— Допустим.
— На этом браслете было созданное мной заклятье, — Мо Жань сделал паузу. — Потребовалось четыре дня, да и действует оно не так хорошо, как хотелось бы, но у меня было слишком мало времени на что-то лучшее. Главное, что пока Сун Цютун носит на руке этот браслет, киноварный замок, нанесенный великим мастером Ханьлинем, будет скрыт моим заклинанием.
Хотя Чу Ваньнин промолчал, выражение его лица было немного смущенным.
