— ...До последнего вздоха.
Взгляд Наньгун Лю под залитыми кровью веками вдруг стал острее. Сейчас он был похож на прячущуюся в темноте большую крысу, которая вдруг увидела, как в ее нору пытается заползти гадюка.
Он смешно затрепыхался и пробормотал:
— До последнего вздоха?
— Да.
— Нельзя разрушить?
— Это проклятье нельзя сломать, — ответил Сюй Шуанлинь. — По крайней мере сейчас я не могу придумать, как это можно сделать… может быть, в будущем…
Он еще не договорил, как Наньгун Лю вырвал свою руку из его ладони и с безумным хохотом начал сползать по ступеням, оставляя на холодных, гладко отполированных плитах пола смазанный кровавый след. От его хриплых рыданий и безумного, переходящего на визг смеха многие из тех, кто следил за иллюзией, начали морщиться, а кто-то просто не выдержал и заткнул уши.
— Ха-ха-ха!.. На мне проклятье? Ты меня проклял? Ло Фэнхуа, ты украл место главы ордена Жуфэн, испокон веков принадлежавшее роду Наньгун. Я сместил тебя, но ведь сохранил твой труп в целости[168.4] и сохранности… поступил с тобой по-божески[168.5]! А ты вдруг проклял меня? Как можно быть таким жестоким… нет у тебя ни стыда, ни совести!.. Я ведь не забыл, как ты…. с добротой и любовью учил меня… поэтому я хотел похоронить тебя… похоронить в Кургане Героев… Ха! Курган Героев! А ты хотел, чтобы я страдал и каждую ночь у меня лопалась кожа… до последнего вздоха! — с яростным ревом он упрямо двигался к дверям главного зала, пока не смог спрятаться в густой тени больших окованных красной медью дверей. Его пальцы судорожно скрючились и он обессиленно осел на пол, отчаянно ударив ладонью по холодному камню. — До последнего вздоха! Как ты мог так поступить со мной?! Как можно быть таким жестоким… Скотина! Грязное животное! Ты разрушил мою жизнь!
— Глава… — люди из его окружения не могли не проникнуться жалостью к его страданиям и бросились к нему, чтобы помочь подняться, но Наньгун Лю яростно взревел и начал отбиваться, как сумасшедший.
Залитое кровью, обычно безвольное лицо слабака и труса, не способного на большие поступки, сейчас выглядело совсем иначе. В его глазах, как в зеркале, отражалась сжигающая его изнутри ненависть, похожая на огонь степного пожара, быстро распространявшийся по сухой траве.
Наньгун Лю истерически завопил:
— Слушайте… мой первый… приказ главы!..
Свита тут же почтительно опустилась на колени, ожидая его повеления.
— Прежний глава ордена Ло Фэнхуа совершил непростительное преступление… немыслимое зло… и нет ему прощения! Я приказываю его тело… изрубить на тысячу частей… а кости раздробить в песок!..
Сюй Шуанлинь тихо стоял в стороне и слушал, опустив взгляд. По выражению его лица сложно было понять, о чем он думает.
В это время Наньгун Лю накрыл новый приступ и он, не выдержав, рухнул на пол. Громко рыдая, он все же заставил себя подняться и, заливаясь слезами, поднялся на трон главы школы Жуфэн, откуда, сквозь зубы выдавливая каждое слово, завершил свой первый приказ:
— Прах бросьте… в Кровавый Пруд…
Ты проклял меня, чтобы до последнего вздоха я страдал, истекая кровью.
А я навечно запру тебя в Адском Чистилище без возможности перерождения.
В конце этого фрагмента воспоминания Наньгун Лю посмотрел куда-то вдаль пустым, невидящим взором, и голосом, что звучал сипло и тонко, как старая окарина, просипел:
— Ло Фэнхуа, ты животное… ты просто грязное животное…
Этот фрагмент памяти разлетелся хлопьями снега и на его месте начал формироваться новый. Открывающиеся один за другим самые отвратительные секреты Духовной школы Жуфэн были представлены на суд всем присутствующим. И если Е Ванси и Наньгун Сы просто не могли не смотреть, потому что все это затрагивало их напрямую, то основная часть зрителей испытывали своеобразное удовольствие, подсматривая за скрытыми пороками сильных мира сего.
Зависть — одно из самых уродливых чувств в этом мире. Сколько из этих людей, принявших приглашение на свадьбу Наньгун Сы, действительно искренне почитали Духовную школу Жуфэн? Многие ли из них, проходя мимо Тройных Башен[168.6] по земле выложенной духовными камнями, каждый из которых был на вес золота, своими глазами видя величие и красоту семидесяти двух городов Жуфэн, испытали лишь восхищение, без капли зависти?
Чем выше был дом, тем больше зевак привлечет его обрушение, и вмиг кожура от тыквенных семечек и брызги слюны праздных зевак разлетятся по всей округе.
Чужие страдания — это ли не лучшая тема для разговоров на досуге?
Мо Жань не хотел бы видеть все это, но в этом дурно пахнущем деле было слишком много важных деталей, которые могли пролить свет на многие события его жизни. Несмотря на то, что, судя по воспоминаниям Сюй Шуанлиня, именно он убил и взял под контроль обитателей озера Цзиньчэн и юйминь в Персиковом Источнике, Мо Жань не мог отделаться от мысли, что где-то здесь кроется подвох.
Он нутром чуял, что с этими воспоминаниями что-то не так.
…Но что именно?
Нахмурив брови, он принялся напряженно размышлять.
Внезапно, боковым зрением он заметил мерцающий свет вдали. Но из-за того, что именно сейчас разворачивался новый фрагмент иллюзии, никто не смотрел в сторону леса и ничего не замечал.
Мо Жань на мгновение оцепенел от ужаса, а потом резко переменившись в лице, громко крикнул:
— Пламя Бедствия[168.7]!
Услышав его, люди начали поворачивать головы:
— Пламя бедствия? Откуда тут Пламя Бедствия?
— Там… В той стороне!
— Нет! С этой стороны тоже!
Никто и подумать не мог, что пока они смотрели воспоминания Сюй Шуанлиня, все семьдесят два города ордена Жуфэн охватит бушующее негасимое пламя. Огонь был еще далеко, а они находились в глубине густого леса и, не всматриваясь, конечно, не заметили зарево на горизонте.
Пламя бедствия — самый страшный пожар, который может потушить лишь благословенный ливень, посланный Небесами. В противном случае он будет гореть, пока не выжжет дотла всю округу.
От пожарища валил густой дым, стремительно распространяющийся огонь напоминал брызги воды на тонком шелке, что быстро расползались по всей ткани. Если присмотреться, можно было увидеть, как из городов Жуфэн вылетают крошечные сверкающие метеоры, но, если подумать, откуда тут метеоры? Конечно же это были последователи и ученики Духовной школы Жуфэн, которые на своих мечах пытались выбраться из моря огня.
Когда люди в лесу увидели это, многие из них смертельно побледнели и стали громко кричать:
— Что происходит?
Большинство же тут же бросились назад, к Дворцу Шилэ, выкрикивая имена своих оставшихся там родственником и товарищей. Сюэ Чжэнъюн спал с лица, ведь госпожа Ван осталась там, и она не умела летать на мече…
— А-Жань! Юйхэн! Позаботьтесь о Мэн-эре, я пойду искать жену…
Мо Жань тоже был очень встревожен, он кивнул и ответил:
— Дядя, поспеши, забери оттуда тетю, а мы останемся здесь. Я не допущу, чтобы с Сюэ Мэном что-то случилось.
Сюэ Чжэнъюн похлопал его по плечу и направился туда, где огонь уже подбирался к Дворцу Шилэ.
Спокойно наблюдавший со своего места за охватившей людей паникой Сюй Шуанлинь вдруг ослепительно улыбнулся и насмешливо прокомментировал:
— Какое прекрасное зрелище! Дерево падает и макаки разбегаются кто куда[168.8].
Обернувшись, Мо Жань увидел, как Сюй Шуанлинь щелкнул пальцами и искрящиеся осколки похожих на снежинки воспоминаний собрались в центре его ладони.
Они снова оказались в реальности, в которой, куда ни кинь взгляд, их окружало безбрежное огненное море. Из по-прежнему открытых Адских Врат продолжала хлестать расплавленная лава, медленно заливая охотничьи угодья ордена Жуфэн.
