В это время к ним подошла одна из младших учениц, отвечавших за расселение гостей по комнатам. Мо Жань махнул рукой, давая понять, что сейчас не время возвращаться к этому вопросу, и сразу же последовал за служанкой, одетой в наряд персикового цвета, которая с вежливой улыбкой сопроводила его туда, где их планировалось разместить на ночлег.

В каждом гостевом домике, что были построены на склоне холма, можно было разместить шесть человек. В сумерках Мо Жань стоял перед окном своей комнаты и вглядывался в даль, где за туманом озера Сихэ виднелась иссиня-черная гора.

После спуска с горы Хуан Мо Жань никак не мог избавиться от беспокойства и только сейчас за закрытыми дверями, наконец, смог дать выход снедающей его тревоге. Одной рукой он поглаживал оконную раму, а другой бессознательно играл с чем-то гладким и теплым, приятно греющим его ладонь.

Пейзажи Цзяннани, несомненно, очаровывали, но в данный момент у него не было настроения ими восхищаться. Увидь кто-то в эту минуту его лицо в свете заходящего солнца, он вряд ли смог бы поверить, что этот человек — тот самый честный и праведный образцовый наставник Мо.

Потому что теперь это лицо принадлежало человеку из прошлой жизни — Наступающему на бессмертных Императору.

Зловещее и порочное.

Отразившись в карих глазах, заходящее солнце на миг превратило лицо Мо Вэйюя в оскаленную морду леопарда[206.15].

Тот второй возрожденный, что стоял за спиной Сюй Шуанлиня, заставлял его дрожать от страха. Он чувствовал себя так, словно к его шее приставлен нож: лезвие уже порезало кожу, распороло плоть, и кровь сочилась из открытой раны.

Этот человек мог в любой момент запросто отрезать ему голову, тогда как сам Мо Жань не мог даже повернуться. Все это время этот неведомый враг незримо стоял за его спиной и с легкостью мог забрать его жизнь в любое время и в любом месте.

Сейчас Мо Жань пребывал в полном смятении, хотя, если подумать, он ведь всегда чувствовал, что не сможет долго скрывать свое возрождение.

Если в день решающей битвы откроется вся правда о нем, что ему делать?

Как после этого будут смотреть на него дядя и тетя? Что подумает о нем Ши Мэй? Что скажет Сюэ Мэн?

И есть еще Чу Ваньнин.

Чу Ваньнин…

Если события прошлой жизни будут известны, насколько сильно возненавидит его Чу Ваньнин? Захочет ли он после этого хотя бы взглянуть на него?

В душе Мо Жаня все перепуталось, и чем больше он думал об этом, тем сильнее его бил озноб от могильного холода, что, казалось, пробирал до самых костей…

Вдруг с тихим стуком та вещь, что он крутил в руке, упала на пол.

Сердце забилось чаще от смутного предчувствия. Словно зачарованный, Мо Жань поднял упавшую вещицу и скользнул по ней взглядом.

Эта мелкая вещь была вся в пыли. По-видимому, в гостевых домиках Горной усадьбы Таобао давно никто не останавливался, поэтому их почти не убирали и на полу лежал изрядный слой пыли…

Мысли Мо Жаня оборвались. Лицо стало белее листа бумаги.

До него, наконец, дошло, с чем он играл все это время…

На его ладони лежал теплый и гладкий, черный как смоль камень...

Вэйци Чжэньлун!

От охватившего его ужаса Мо Жань вмиг переменился в лице!

Последние два года перед смертью в его прошлой жизни у него вошло в привычку всякий раз, когда он был раздражен или расстроен, собирать свою духовную силу в центре ладони и, сформировав из нее маленький черный камушек, снова и снова вертеть его в руке.

В то время эта привычка заставляла людей из его свиты трепетать от ужаса. Как-то Мо Жань случайно подслушал, как дворцовые служанки шептались об этом. Девушки думали, что он создает шашки, когда очень злится и очень хочет убить кого-нибудь, а потом оживить и сделать из него марионетку.

— Я все время боюсь, что государь в любой момент может бросить в меня эту штуку.

— По правде говоря, было бы приятнее наблюдать, как он забавляется с чьим-нибудь черепом.

— Думаете вам одним страшно? Вот я из личной прислуги его величества, и только небесам известно, сколько раз из-за этого у меня от страха подгибались ноги. Но ведь когда император делает эти шашки, он тратит огромное количество своих духовных сил, так что не могу поверить, что это все только ради забавы. Несомненно у него есть какая-то цель, или он в самом деле просто хочет как-то излить свою злобу… Вот только, если он решит использовать для этого мое тело, что я смогу сделать?..

Хотя тогда Мо Жань промолчал, однако, в глубине души он посчитал этот разговор довольно забавным.

Он не понимал, с чего вдруг эти болтливые дворцовые слуги решили, что могут понять, что у него на сердце.

На самом деле, он делал эти шашки Чжэньлун, не вкладывая в это действие какого-либо смысла. Это было просто небольшим личным пристрастием Наступающего на бессмертных Императора, только и всего, но после того, как он узнал о слухах, что ходили при его дворе, иногда, исключительно ради забавы, он вдруг притворялся, что прямо сейчас бросит созданный им черный камень в кого-то из слуг. Напуганные люди тут же падали к его ногам и начинали молить о пощаде. С каменным лицом глядя на то, как у них дрожат ноги и выступает холодный пот, в душе он смеялся над ними, считая, что это все очень весело.

На самом деле, в последние два года его прошлой жизни только это развлечение хотя бы немного радовало его.

Он уже очень давно не делал камней для Вэйци Чжэньлун.

Казалось, что с момента возрождения Мо Жань подсознательно стремился отделить нового себя от того, кем он был раньше, поэтому больше никогда не применял это заклинание.

В мгновение ока пролетели эти семь с лишним лет, и он искренне поверил, что забыл эту тайную формулу.

Но оказалось, что ему так и не удалось убежать от себя…

Семя греха было посеяно в его душе.

Мо Жань уставился на эту черную штуку, лежащую в его дрожащей ладони…

И от захлестнувшего его отчаяния совсем потерял надежду…

Внезапно он осознал, что и сам не может понять, кто он такой. Наступающий на бессмертных Император? Или все еще образцовый наставник Мо?

Также он не мог определить, где он сейчас находится… На берегу озера Сиху? Или все-таки на площади перед Дворцом Ушань?

Вдруг стало очевидно, что он не может понять, что это: сладкий сон или реальность. Все его тело тряслось, как в лихорадке. Крохотный черный камешек отражался в его глазах, как тень кошмарного прошлого, похожая на кровавое пятно в кромешной тьме. В его голове вдруг раздался безумный хохот и полный дикой злобы голос яростно взревел:

— Мо Вэйюй! Мо Вэйюй! Тебе не сбежать! Не спрятаться! Твоя судьба вечно быть злодеем и демоном! Ты — звезда разрушения! Ты — бедствие этого мира!

Этот вопль пронзил его разум.

И тут в дверь кто-то постучал:

— Тук-тук-тук.

Мо Жань вздрогнул и очнулся от этого кошмарного наваждения. Весь в холодном поту, он еще крепче сжал в ладони черный камень и, повернув голову, резко спросил:

— Кто?

— Это я, — ответил человек за дверью, — Сюэ Мэн.

Автору есть что сказать:

«Горная усадьба Таобао Джека Ма».

Цзекэ Ма: — Приветствую всех в Горной усадьбе Таобао… В моей обители вы можете приобрести необычные артефакты для совершенствования и антикварные безделушки. А теперь пусть мои представители проведут презентацию нашей продукции!

Сюэ Мэн: — Завидуешь влюбленным парочкам, их опухшим губам и стертым языкам? Не переживай, одна ложка острого соуса «Мама Ван» и твой язык (кхе-кхе) почувствует всю гамму ощущений от поцелуя взасос. Острый соус «Мама Ван» — достаточно острый, чтобы воспарить и проститься с жизнью раньше срока, достаточно острый, чтобы обречь тебя на вечное одиночество.

Ши Мэй: — В этом мире нет некрасивых юношей и девушек, есть только не ухаживающие за собой юноши и девушки. Если хотите быть красивыми, берегите каждый волосок. Бальзам ополаскиватель «Эталон чистоты[206.16]» даст вам шанс вернуть утраченное и начать жизнь с чистого листа. Давай, красотка[206.17], вперед! Ты лучшая!