— Просто у меня нет такой привычки.

С каменным лицом Сюэ Мэн сказал:

— Просто признай, что когда бахвалился тем, что Учитель вышьет для тебя платок, то просто пыль в глаза пускал.

Мо Жань теперь тоже вспомнил, что когда-то просил Чу Ваньнина подарить ему платок с вышитыми цветами яблони. Может Учитель забыл или ему просто было лень, но Мо Жаню до сих пор так и не удалось получить обещанный подарок. Чувствуя себя немного смущенным, он откашлялся и ответил:

— В последнее время у Учителя было так много хлопот, что ему просто некогда…

— Даже если бы у него было море свободного времени, он не стал бы вышивать платок только для тебя одного, — Сюэ Мэн холодно усмехнулся, — как минимум на один могу претендовать я… и есть еще Наньгун Сы, он ведь теперь тоже имеет право на свою долю.

При упоминании Наньгун Сы Мо Жань, который и до этого пребывал не в лучшем расположении духа, помрачнел еще больше.

— Ты ходил проведать его?

— Нет, зачем мне его навещать? — ответил Сюэ Мэн. — Кроме того, их с Е Ванси поселили рядом с этим мелким бесом Цзян Си. Если бы я мог, убрался бы за тридевять земель[207.1], лишь бы оказаться подальше от него, так что, конечно, я и не думал туда идти.

Мо Жань кивнул:

— Хорошо, что они там. Хотя у Цзян Си дурной характер и куча других недостатков, но все же он достаточно здравомыслящий человек и не создаст им дополнительных проблем.

Сюэ Мэн тут же в негодовании взвился:

— Он? Если окажется, что этот сукин сын — здравомыслящий человек, я возьму его фамилию и буду зваться не Сюэ Мэн, а Цзян Мэн.

Мо Жань: — …

Сюэ Мэн всегда умел устраивать скандалы на ровном месте. Стоило ему открыть рот, и он начинал шуметь, громко возмущаться несправедливостью мира, и в глаза рубить правду-матку без оглядки на чины и сословия. Но сейчас, возможно как раз потому, что он вот так искренне кипел от возмущения, Мо Жань вдруг почувствовал, как в его холодный мир вошло немного человеческого тепла.

Ужасный кошмар прошлой жизни, наконец, начал понемногу отступать.

— Кстати, раз уж мы об этом заговорили, — сказал Сюэ Мэн, — возможно ли, что на самом деле Учитель не хотел брать Наньгун Сы в ученики?

— Раньше Учитель точно этого не хотел, — ответил Мо Жань, — но теперь ни ты, ни я не сможем его остановить.

Сюэ Мэн опешил от его заявления:

— Почему?

— Давай, я спрошу тебя, — со вздохом отозвался Мо Жань. — Прежде Ли Усинь глубоко почитал Наньгун Сы, но, несмотря на более высокое положение и почтенный возраст, этот старик никогда не осмеливался ему и слова поперек сказать. Почему?

— Разумеется, потому что его могущественный отец был главой величайшей духовной школы Верхнего Царства.

— Хорошо, тогда я спрошу по-другому: почему именно сейчас Хуан Сяоюэ и ему подобные неизвестные «герои» осмеливаются задирать и третировать его?

— …Ну, из-за обиды?

На какое-то время Мо Жань просто дар речи потерял. Про себя он не мог не подумать о том, что такое мог сказать только Сюэ Мэн.

Внезапно ему стало очень завидно. Он подумал, что несмотря на то, что Сюэ Мэну уже больше двадцати лет, порой его мысли бывают такими же наивными и простыми, как у ребенка. «Как ребенок» было очень точным описанием для Сюэ Мэна, потому что наиболее очевидными чертами ребенка являлись чистосердечие, простота и прямолинейность. Но одновременно это значило, что его брат так и не вырос, оставшись незрелым и безрассудным.

Но если говорить о видении Мо Жаня, то он считал, что, прожив двадцать лет, продолжать смотреть на этот суетный мир чистыми детскими глазами — это настоящее чудо.

Глядя на стоявшее перед ним «чудо», он с горькой улыбкой спросил:

— Откуда же взялось так много обид?

— Духовная школа Жуфэн вытряхнула на свет божий слишком много грязных тайн Верхнего Царства…

— Но эту встряску устроил Сюй Шуанлинь, так какая тут связь с Наньгун Сы? Более того, разве Наньгун Сы не пострадал больше всех от обнародования всех этих тайн? Этот парень узнал, что его мать свел в могилу его собственный отец, так что, выходит, он не только не зачинщик всего этого, а пострадавший, одна из главных жертв.

Сюэ Мэн открыл рот, словно желая что-то возразить. Мо Жань сделал паузу, ожидая, что он скажет, но в результате Сюэ Мэн, постояв с открытым ртом, обиженно его захлопнул.

Ему нечего было сказать.

Спустя какое-то время он с явной неохотой спросил:

— Тогда просто скажи, что ты думаешь. Почему?

— Во-первых, просто посмотри на эту толпу, — ответил Мо Жань. — События в Духовной школе Жуфэн — дело прошлое, и всю эту честную компанию уже не будоражат, а третировать попавшего в беду наследника влиятельной семьи куда веселее, чем пинать какого-нибудь не знавшего хорошей жизни нищеброда.

С тем же отношением в прошлой жизни столкнулся и сам Сюэ Мэн. Низверженный Маленький Феникс, сколько унижений он стерпел в те дни?

Сюэ Мэн не мог этого знать, но Мо Жаню-то это было хорошо известно…

Опасаясь гнева Наступающего на бессмертных Императора, ни одна из духовных школ не захотела приютить его и уж тем более сотрудничать с ним. Но Сюэ Мэн упорно продолжал путешествовать по всему миру, умоляя глав больших и малых духовных школ объединиться и свергнуть тиранию Мо Вэйюя, пока его сумасшествие не стало причиной еще более безумных деяний.

Конечно, это было в первые годы царствования Мо Жаня.

Девять лет Сюэ Мэн скитался по миру в поисках сторонников, но никто не хотел его слушать. В конце концов, единственным орденом, который пусть и неохотно, но все же согласился дать ему пристанище, стал Дворец Тасюэ с горы Куньлунь, и только Мэй Ханьсюэ оказался готов приложить все силы, чтобы помочь ему.

Мо Жань был счастлив, что в этой жизни Сюэ Мэну не пришлось вновь пройти через подобное унижение.

Пребывавший в неведении Сюэ Мэн спросил:

— Тогда что во-вторых?

— Во-вторых, так они могут почувствовать себя вершителями высшей справедливости.

— В каком смысле?

— Ты знаешь, что потомки богов из Цитадели Тяньинь делают с опасными преступниками?

— Подвешивают на три дня и три ночи и оставляют на потеху толпе, — без прежней уверенности ответил Сюэ Мэн. — Почему ты спрашиваешь меня об этом? Разве в прошлом ты не видел это своими глазами? В то время, когда ты только появился на Пике Сышэн, как раз был вынесен приговор опасной преступнице, и папа, отправившись на публичное разбирательство этого дела, взял нас с собой. Помню, когда ты смотрел на казнь, то выглядел таким храбрецом, но позже от нервного потрясения у тебя начался жар и потом лихорадило еще несколько дней…

Мо Жань нервно рассмеялся и после длительной паузы признался:

— Неудивительно, я ведь тогда впервые увидел, как вырезают духовное ядро.

— Тебе-то чего бояться? Никто не собирается вырезать твое духовное ядро.

— Все может быть, — ответил Мо Жань.

Сюэ Мэн в изумлении поднял руку, чтобы пощупать лоб Мо Жаня:

— Жара вроде нет, тогда что за бред ты несешь?

— Однажды мне приснился сон, как какой-то человек вонзил меч мне в грудь под наклоном в несколько сантиметров, а затем, подцепив сердце, разрушил мое духовное ядро.

— … — Сюэ Мэн на минуту онемел. Придя в себя, он махнул рукой и заявил, — да ладно тебе, пусть ты и бесишь меня, но, как ни крути, ты все-таки мой старший двоюродный брат. Кто бы ни захотел вырезать твое духовное ядро, сначала ему придется иметь дело со мной.

Мо Жань улыбнулся, было неясно, о чем он думает, лишь в бездонных черных глазах, то ярко вспыхивали яркие искры, то набегала тень.

Зачем он вообще решил в разговоре с Сюэ Мэном упомянуть о том прошлом деле в Цитадели Тяньинь?

Может быть, для Сюэ Мэна это был незначительный эпизод, быстро стершийся из его памяти, но в душе Мо Жаня увиденное оставило очень яркий неизгладимый след.

Он до сих пор так и не смог забыть то судебное разбирательство. Подсудимой была совсем юная девушка, на вид около двадцати лет.