— Такое… такое возможно. Я держала в руках его одежду, пытаясь найти доказательства. От него веет жестокостью и смятением. Он также страдает от ужасного чувства вины.

— Но это не доказывает, что именно он убийца.

— Нет, — признала Розана. — В этом городе много жестоких людей.

Она бросила взгляд на стражника. Харальд так и не успел смыть с куртки кровь Рейдмейкерса.

— Это правда, — согласился он.

— И что нам делать? — поинтересовался Эльзассер.

— Ты возьмешь на себя барона Йоганна, — распорядился Харальд. — Иди во дворец и неотступно следуй за ним на случай, если вдруг объявится его брат. Скажи, что я послал тебя для его защиты. Сочини какую-нибудь историю. Убеди барона, что кто-то пустил слух, будто он убийца и теперь за ним охотятся горожане. Этот вымысел недалек от истины. Сейчас о каждом ходят слухи, что он убийца. Дикон пытается убедить «крюков», что это я, и рассчитывает чужими руками убрать меня с дороги.

Эльзассер отдал честь.

— Розана, — продолжал Харальд, — вы держитесь рядом со мной. Мы попытаемся найти этого Вольфа. Может, он и не убийца, но ему придется ответить на некоторые вопросы.

— Он член Лиги, — заметил Эльзассер. — Вы можете начать поиски с их зала. Это недалеко.

— И еще он употребляет «ведьмин корень», — подхватила девушка. — Возможно, он попытается купить зелье у торговцев.

— Что же, нам есть с чего начать.

Эльзассер надел фуражку и направился к выходу.

— Эй, парень! — крикнул ему Харальд вдогонку. — Будь острожен.

— Непременно, — ответил молодой человек и ушел.

Харальд почувствовал, как утихает боль от ран, полученных в схватке с Рейдмейкерсом. К нему возвращались прежние чувства, которые он испытывал, когда раньше служил стражником. Нет, не только тошнота. У него засосало под ложечкой, как всегда бывало при крайнем возбуждении.

— Вы хотите его изловить, не так ли? — спросила провидица.

— О да.

— Живым или мертвым?

— Как получится, Розана. Наша главная задача — остановить его, а все остальное не важно.

— Тогда мертвым. Так будет безопаснее, я полагаю.

— Да, мертвым. Я согласен. Мертвым.

— Выбираешь меч, виконт?

В воздухе возник аромат знакомых духов. Догадываясь, что его ждет утомительная сцена, Леос провел куском замши по лезвию клинка и обернулся на голос.

— Дани, — сказал он, поднимая острие оружия на уровень нежной шеи, — не переоценивай свою значимость в мироздании.

Фаворит надул губки и тряхнул локонами.

— Какие мы сегодня злые, а?

— Мне нужно идти.

— С графиней? Ты проводишь много времени в ее компании.

Острие ни разу не дрогнуло. Оно словно застыло в воздухе. Виконт по-прежнему был в превосходной форме и, делая выпад, наслаждался напряжением мышц плеч, рук и ног. Боец фон Тухтенхагена совсем не утомил его.

— Я мог бы убить тебя, ты знаешь. Это несложно.

— Но будет ли это благородно?

— Благородство — это удел рыцарей. Между нами другие отношения.

— Несомненно, радость моя.

Леос убрал меч в ножны и ощутил вес клинка на своем бедре. Теперь, когда его оружие было на месте, он снова чувствовал себя целым.

— Тебе пришлось убивать этим утром?

— Дважды.

— Это разожгло твой аппетит?

Дани попытался поцеловать виконта, но тот оттолкнул ухажера.

— Не сейчас.

— Тише, тише. Знаешь, Леос, когда ты сердишься, я понимаю, почему бедная Клотильда Аверхеймская потеряла из-за тебя голову. Я слышал, маленькая дурочка обиделась на всех мужчин из-за твоего жестокосердного отказа. Какой позор! А говорят, она премиленькая штучка. Молодые люди в ее родном городе, наверное, проклинают тебя в своих молитвах.

— Дани, иногда ты бываешь невероятно надоедливым.

— Полагаю, в какой-то мере я заслужил это право. В конце концов, я близкий друг семьи…

Леос почувствовал, как в его душе поднимается волна смертельного холода.

— Ты заплыл в опасные воды, Дани. Смотри, как бы твое судно не разбилось на подводных рифах.

— Которые носят имена графа фон Тухтенхагена, или Бассанио Бассарде, или… как их там зовут?

— Ты помнишь их всех так же хорошо, как и я.

— Нет, до тебя мне далеко. Это убийца никогда не может забыть своих жертв.

Дани играл с шелковым носовым платком, поглаживая его пальцами, изучая узоры.

— Моя сестра устала от тебя, как ты знаешь, — бросил Леос язвительно. — У нее появился более важный поклонник.

— Сука, — сплюнул Дани.

Леос коротко рассмеялся, что случалось с ним нечасто.

— Больно, правда? Ты встречал ее нынешнего поклонника? Говорят, он очень уважаемый человек и пользуется большим влиянием. Между нами, они с графиней могли бы вершить судьбы Империи.

Дани сжал кулак, смяв шелковую ткань.

— До фон Тухтенхагена и Бассарде я убивал и других. Ты прав, я помню их имена: клирик-капитан Фоглер из ордена Пламенного Сердца, молодой фон Рорбах и даже парочка простолюдинов — Педер Новак, Кароли Варес…

Дани сделал вид, что не испугался.

— Этот список можно продолжить. Возможно, моя сестра сама провоцирует слишком много оскорблений. Однако многие из убитых мной были прежде ей близки. Пути ее сердца непредсказуемы.

Фаворит отвернулся.

— И моего тоже, дорогой мой Дани. — Леос впился в губы Дани и поцеловал его, впитывая страх семейного любимчика. — Может, и ты теперь попал в немилость?

Дани отшатнулся и, плюнув на шелковый платок, обтер им губы. Он дрожал, но постепенно уверенность возвращалась к нему.

— Я никогда не стану драться с тобой на дуэли, Леос.

Виконт улыбнулся:

— А я никогда не попрошу тебя об этом.

— В конце концов, — сказал Дани с горечью, — даже теперь, когда графиня бросила меня, разве я могу пожаловаться, что мне не хватает женской компании? — По губам молодого человека скользнула улыбка. — Ведь мою девушку по-прежнему зовут фон Либевиц.

Леос ударил тыльной стороной ладони Дани по лицу, разбив ему губы.

— Будь осторожен, любимец семьи. Если тебе когда-нибудь придет в голову рассказать другим то, что ты знаешь, — или думаешь, что знаешь, ты умрешь прежде, чем первое слово сорвется с твоих уст. Помни это.

Дани попятился и бросился ничком на кровать. Послышались негромкие всхлипывания.

Леос закончил одеваться. Йоганн, вероятно, ждет его в карете. Эммануэль, как обычно, опоздает.

Виконту хотелось провести некоторое время наедине с выборщиком Зюденланда. В этом человеке было нечто таинственное и интригующее.

К тому же он преследовал какую-то цель.

— Этьен, — послышался голос Милицы. — Так годится?

Бретонский посол окинул взглядом костюм танцовщицы. В одних местах наряд был заужен, в других — выставлял напоказ обнаженное тело. Удивительным образом он казался воздушным.

— Приятно посмотреть, сладкая моя, — ответил гном. — А теперь оставь нас одних. Нам, мужчинам, нужно обсудить свои дела. Хозяин заведения принесет тебе еду в гримерную, а я пришлю за тобой попозже.

Милица сделала реверанс, отчего ее телеса заколыхались, как желе на блюдце, и убежала. Де ла Ружьер почувствовал, как его охватывает любовное влечение, и подкрутил напомаженный ус.

— У этой дамы, — начал Диен Ч'инг, — весьма солидные пропорции.

Де ла Ружьер громко рассмеялся. Катаец был хитрой бестией.

— Готов поспорить, в вашем далеком Катае таких женщин, как Милица, нет.

— Вы правы. Действительно нет.

— Жаль, не правда ли? Скажите, а те истории, которые рассказывают моряки о восточных девушках…

Ч'инг взмахнул рукой, предлагая отложить антропологические изыскания на потом, и постучал пальцем по бумагам на столе:

— Этот договор, де ла Ружьер. Сегодня вечером я хочу видеть на нем печати всех наших гостей. Это дело крайней важности.

— Конечно, конечно, но нет ничего важнее любви, друг мой, ничего…

Катаец тонко улыбнулся: