Волк даже думать боялся о том, что Маннфред мог предложить Ламиям взамен…

Последствия схватки со Скелланом все еще давали о себе знать и, Йерек вынужден был отдыхать чаще, чем ему бы хотелось. Однако, это была вынужденная необходимость, позволяющая ему эффективно восстанавливать силы. Уже через несколько дней скитаний Волк смог избавиться от костыля, прикрепив меч Скеллана к себе на пояс. Поврежденная нога все еще болела, вынуждая Крюгера хромать, но он продолжал разрабатывать ее, чтобы поскорее набрать форму к предстоящей смертельной схватке.

Оставленные Йереком на пути в подземелье знаки вывели вампира в подземелье Старого Города — он вновь очутился в потайном убежище Калады.

Неудивительно, что Ламия не выказала особой радости, при виде Волка, без приглашения ввалившегося к ней в покои.

— Как ты смеешь осквернять это место своим присутствием? — злобно прошипела разъяренная старуха.

— Мне кажется, в этой войне ты выбрала не ту сторону, старая шлюха, — бесстрастно ответил Йерек, швырнув меч Скеллана прямо под ноги Ламии.

Бросив взгляд на меч, старая ведьма увидела следы крови, запекшейся на его лезвии. Гнев в глазах Калады невольно уступил место страху.

— Что ты от меня хочешь, — ее голос прозвучал куда менее уверенно.

— Вряд ли ты можешь быть мне чем-нибудь полезна!

— Что… что ты намерен делать?

— Все что считаю нужным! Но, прежде всего — я намерен покончить с тобой!

— Ты… ты… не посмеешь этого сделать…

— Ты действительно так считаешь?! Что же, попробуй взять меч, что лежит у твоих ног и попробуй остановить меня! Я готов дать тебе шанс!

Старая карга наклонилась, было, вперед, чтобы поднять лежащее у ног оружие, однако, Йерек, одним прыжком преодолев разделяющее их расстояние, стиснул ее горло железной хваткой. Калада беспомощно затрепыхалась, напрасно пытаясь вырваться из его объятий.

— Попрощайся с этим миром, ведьма, — приблизив губы вплотную к уху Ламии, иронично прошептал Йерек.

Калада беспомощно всхлипнула, когда Волк рванул ее голову назад, открывая шею Ламии. Удивительно, но это древнее, безжалостное создание, так не хотело умирать! Ее кожа пожелтела и покрылась глубокими морщинами, мышцы потеряли былую упругость, кости лишились кальция и стали хрупкими от старости. Но в ее крови таилась удивительная сила…

Ненависть горела в ее глазах. Ламия обнажила клыки, пытаясь впиться в руку Йерека, сжимавшую ее шею. Ногтями она спилась в лицо Крюгера, стараясь добраться до глаз вампира.

Невзирая на отчаянное сопротивление, Волк впился зубами прямо в горло старой ведьмы. Удивление, шок и ужас последовательно сменили друг друга в глазах Калады. Древняя Ламия, повелительница целого рода, внушавшая своим слугам почтение и благоговейный трепет, и подумать не могла, что один из презренных отпрысков фон Карштайна положит конец ее бессмертному существованию…

Отчаяние промелькнуло в глазах Ламии но, время борьбы уже прошло — пришло время смерти…

Второй раз со времени своего обращения Йерек пил кровь своих родичей. Первый глоток опьянил Крюгера. Калада продолжала конвульсивно биться в напрасных попытках спасти свою жизнь — ее ногти оставляли кровоточащие рваные раны на лице Волка, но невзирая на яростное сопротивление, он продолжал пить этот густой, чуть солоноватый, дающий ему новые силы эликсир! В отличие от крови Скеллана этот напиток был действительно — божественен! Его сила горячей волной растекалась по жилам Крюгера, обновляя его обветшавший организм, наполняя мышцы взрывной энергией.

Он продолжал пить эту древнюю порченую кровь, а тем временем, пальцы Калады все слабее и слабее терзали его искореженное лицо, наконец, повелительница Ламий, затихла, издав последний хриплый стон. Одним резким движением Йерек вонзил свои пальцы в грудь умирающей вампирше. Калада широко раскрыла остекленевшие глаза, губы Ламии беззвучно зашевелились, тело — содрогнулось в последней предсмертной конвульсии. Ломая хрупкие ребра, Волк добрался, наконец, до сердца древней вампирши и, вырвав его из груди Калады, жадно впился зубами в застарелую, несвежую плоть, отбросив изувеченный бездыханный труп Ламии себе под ноги.

Сердце древнего создания было жестким и жилистым, но Йерек и не думал останавливаться. Отрывая кусок за куском, он медленно прожевывал теплую еще трепещущую плоть, поглощая силу своего врага. Закончив и вытерев окровавленные руки о свои штаны, Крюгер прошел вдоль подземного храма, опрокидывая масляные светильники и поджигая занавеси и гобелены, украшавшие стены подземного убежища.

Через несколько минут храм был охвачен бушующим пламенем.

Остановившись у входа, Волк безучастно наблюдал, как огонь пожирает останки повелительницы Ламий, вычеркивая, вместе с ней, и весь ее род из истории Старого Мира.

Засунув за пояс меч Скеллана, Крюгер повернулся спиной к потонувшему в огненном море святилищу и, пошел прочь, удовлетворенный тем, что благодаря его действиям, все остальные семьи вампиров отвернутся от Маннфреда, уверенные в том, что именно фон Карштайн стоит за смертью Калады, предав забвению заключенный с ней договор.

Форстер Шлагенер продолжал жить и сражаться. Это было его самое большое достижение в качестве солдата армии Мартина фон Кристальбаха. Неважно, насколько жестоким было сражение — Форстер продолжал оставаться в живых. Весьма полезное умение для солдата, которое вскоре был замечено как его командирами, так — и простыми солдатами.

Лучше служить бок о бок с любимцем фортуны, чем под началом тактического гения, как-то услышал Шлагенер от одного из своих бойцов, будучи в самой гуще одной из ожесточенных схваток. И это — было правдой! Каждый солдат немного суеверен! Форстер и сам предпочитал биться рядом со счастливчиками, в надежде, что ореол их везения коснется и его.

Там, где погибали его товарищи, юноша умудрялся отделаться легкими царапинами.

Форстер с иронией выслушивал замечания своих товарищей, утверждавших, что юноша заговорен, что птица счастья взмахнула над ним своим волшебным крылом. Просто все они боялись спугнуть эту удивительную удачу, хранившую молодого человека в самых жестоких битвах. Боялись спугнуть и, надеялись, что ее толика достанется и им.

Время шло, потери среди офицерского корпуса росли и, Шлагенер, благодаря своим талантам, быстро продвигался по карьерной лестнице. Сам граф Мартин обратил внимание на юного командира, наградив его железным крестом за храбрость.

Не смотря на всю грязь, сопровождающую ужасы войны, юноша старался оставаться порядочным человеком, сохраняя достоинство и честь, став строгим, но справедливым командиром для своих подчиненных. Этим Форстер заслужил искреннее уважение и дружбу Аккима Брандта.

Больше года прошло с того момента, когда коротким зимним днем на склонах Ферликских Холмов они услышали душераздирающий крик одинокого вестника: «Идут!!! Вампиры идут!!!». И людям пришлось сражаться с нежитью на нескольких фронтах в долгой и кровавой зимней кампании. Снег покрывал землю толстым белым покровом, скрывавшим все неровности и рытвины — солдаты проваливались в них, а наиболее слабые из них находили там себе могилу. Резкий пронизывающий ветер налетал резкими порывами, сбивая с ног, хлестая в лицо, холодная ледяная мгла окутывала все живое… Казалось, небо опустилось и слилось с землей и живыми мертвецами, чтобы довершить гибель человечества!

Эта зима была одной из самых суровых на памяти живущих. Холод проникал сквозь самую теплую одежду, поражая, прежде всего, конечности тела; внутренняя теплота, сохраняемая самой природой с удивительной предусмотрительностью, порождала обманчивое самочувствие, благодаря которому, солдаты продолжали шагать в оцепенении, за которым часто наступала смерть. Более молодые — умирали сотнями, даже некоторые из закаленных в боях ветеранов, даже они предпочитали смерть жизни, ложась прямо на снег и отказываясь подниматься на ноги. Костры бивуаков, к которым эти несчастные приближались без всяких предосторожностей, способствовали лишь развитию гангрены в отмороженных ими членах тела; влияние сильного жара по своим результатам оказывалось не менее губительным, чем действие самого жестокого мороза. Природа, словно саваном окутывала армию! Единственными предметами, выделявшимися из мглы, были ели, эти могильные деревья с их мрачной зеленью, а величавая неподвижность их темных стволов, их печальный вид дополняли зрелище невообразимых страданий, дикой природы и армии, сражающейся и умирающей посреди безбрежной заснеженной равнины!