— Когда все кончится, Мелингер, я спалю это треклятое знамя и посвящу все свои годы, сколько их у меня осталось, очистке этой многострадальной провинции от вампирской грязи. — Он произнес это достаточно громко, чтобы его услышали несколько воинов, которые протирали свои боевые топоры и молоты промасленной ветошью.

— И мы с тобой! — взревел один из рыцарей, огненно-рыжий битюг по имени Дукиен Карр.

Крюгер кивнул:

— Непременно, черт меня побери.

Он отвернулся от вражеского стана и взглянул на солнце, уже садящееся за холмы и деревья Вурдалачьего леса. Возвращаясь на командный пункт, он то и дело звонко бил рукой в латной перчатке по стальному нагруднику, салютуя встречным.

— Готовь людей. Мы выступим, как только солнце нырнет за горизонт. Пусть каждый второй всадник прихватит горящие головни, а топоры подождут своей очереди. Понимаешь? Я хочу устроить… — Он чуть не сказал «хаос», но это было бы неправильно — он не желал создавать на поле битвы хаос. Крюгер заговорил громче, чтобы его вдохновляющий призыв катился по рядам: — Армия фон Карштайна состоит сплошь из безмозглых шаркунов. Эти создания горят, так что сожжем их. Очистим мир от нечестивой заразы. Прихлопнем их, спалим, сотрем с лица земли. Эти твари не люди. Они не наши друзья, не наши любимые. Они — дьявольская шелуха, тени, подосланные, чтобы смутить нас, сыграть на нашем горе, лишить нас мужества. Этого не будет. Мы очистим несчастную землю от мерзких пятен, очистим маслом и огнем, если потребуется, но очистим. Мы выступаем сегодня, вооруженные не только отвагой — с нами правда. Мы сражаемся за всех невинных детей Империи, чтобы они могли жить в мире, достойном их! Мы выступаем ради выживания всего человечества!

По всему строю закаленные в сражениях Рыцари Белого Волка ответили на страстную речь Крюгера, энергично колотя по нагрудникам затянутыми в сталь кулаками, пока грохот не стал оглушительным, и тогда воины взвыли разом, совсем как те звери, в честь которых называлось их войско.

Крюгер тоже стукнул себя по груди и вскинул руку, отдавая честь своим людям.

— В бой! — крикнул Мелингер. — По коням! Ночь наступает!

— Белые Волки идут! — загремел возбужденный хор. — Белые Волки идут!

Воодушевленные рыцари являли собой устрашающее зрелище.

Ничто не выстоит против них, пообещал себе Крюгер. Ничто.

Он отвернулся от своих людей. Мелингер был прав, полагая, что решительный час наступил: оставались считаные минуты до того мгновения, когда солнце скроется за поросшими лесом холмами. Из белых шатров уже начали выбираться темные силуэты: вампиры фон Карштайна.

А на земле заворочались мертвые.

Грозным приливом хлынули в атаку Рыцари Белого Волка во всем своем великолепии.

Сама земля дрожала от громового топота копыт боевых скакунов. Грохот барабанов атакующих вспорол ночь.

Ряд за рядом накатывались великолепные бойцы на шеренги нежити, осыпая их горящими головнями и ударами топоров.

— За человечество! — взревел Мелингер, и ветер подхватил его слова.

Крюгер вонзил шпоры в бока лошади, пуская ее галопом. Ожидание закончилось, и вместе с ним было покончено с беспомощностью, с разъедающими отвагу сомнениями, с неуверенностью. Драться куда лучше. Старый Волк жил ради трепета сражения. Ничто в мире не могло сравниться с тем мгновением, когда человек сливается со своим скакуном. Обугленная земля хрустела под грохочущими копытами. Крюгер смахнул со лба пот меховой опушкой своей латной перчатки.

Мелингер затрубил в рог, давая сигнал всадникам перейти на карьер.

Рыцари Белого Волка отличались железной дисциплиной; когда великий магистр отпустил поводья, остальные повторили его жест, приноравливая к нему ход своих коней.

Крюгер улыбнулся, но улыбка его была угрюмой.

Нет в мире такого зла, которое не могут победить люди достаточно храбрые, чтобы восстать против него.

Сегодня здесь не будет страха. Ради этого они и жили.

Молот запел в воздухе, когда Белый Волк вскинул его над головой.

Крики вьющихся в небе голодных стервятников подхватили эту песню; словно какое-то шестое чувство влекло стаи птиц на поле боя задолго до того, как на нем проливалась первая кровь.

В воздухе невыносимо резко пахло серой.

Наступила ночь, но темнее не стало. За несколько секунд до атаки в небесах над белыми шатрами расцвела голубая вспышка-молния, образовавшая светящийся шар. Сияющая сфера беспрестанно меняла цвет, поднимаясь к тучам, пока не столкнулась с ними со стальным лязгом и утробным рокотом грома. И тотчас же хлынул ливень. Тяжелые капли вонзались в почву на пять-шесть дюймов, стремительно превращая поле боя под копытами лошадей в вязкую трясину.

Крюгер слышал истории о том, что граф-вампир прибегает к колдовству, чтобы управлять ходом боя. Ну и что, пусть фон Карштайн призывает хоть орды свирепых демонов — они тоже падут. Крюгер был человеком практичным. Он знал, что расцветшее голубое зарево — всего лишь зарево, сверхъестественное оно или нет, дождь — только дождь, а его люди вполне способны скакать и в бурю. Серная вонь, шаровые молнии, внезапная ярость грозы — все это, возможно, и сбивает с толку, ожесточенно думал Крюгер, но непогода ничто по сравнению с мощью, которую обрушивают на врага Белые Волки.

Жаркое дыхание впивалось в его тело, добела раскаляло все чувства.

Вот что значит быть живым в полном смысле этого слова.

Здесь и сейчас.

А потом Рыцари Белого Волка врезались в ряды мертвецов, сминая шеренги, вспарывая плоть и дробя кости, поливая кровь, сокрушая молотами толстые черепа и отрубая топорами тянущиеся к ним руки трупов. Пылающие головни, кувыркаясь, взлетали в воздух — иные гасли под струями дождя, но остальные смертоносным огненным градом сыпались на головы противника, мгновенно воспламеняя иссохшую кожу зомби.

Лошадиные копыта безжалостно топтали вопящих и лягающихся мертвецов.

Трупы валились сотнями, на радость упырям. Повсюду в лужах густеющей крови лежали тела: без рук, с раздробленными ногами, с отсеченными головами. Впрочем, какая разница упырям: мясо есть мясо.

Молот Крюгера обрушивался на черепа и плечи, вырубая просеку в толпе мертвецов. Это был его день, день Белого Волка. Он был рожден для этого. Он на этом поле бессмертен, он, а не фон Карштайн. Крюгер проревел боевой клич и вновь ринулся в схватку. Он так пнул одного из шатающихся зомби в лицо, что у того отлетела челюсть, а другой — дитя с мертвыми глазами — взмыл в воздух от удаpa молота. Мальчишка с безвольно повисшими руками шлепнулся в грязь, неуклюже поднялся — и тут молот Белого Волка размозжил ему череп. Воздух раскалывался и трещал от царящей вокруг Крюгера жестокости. Он наслаждался ею, он впускал ее в себя, чувствуя, как она течет по венам, и превращал ее в свою силу. Вот в чем радость жизни. Он — боец.

В безумии бойни он искал фон Карштайна по всему полю — и нашел его.

— Посмотри на меня! — рявкнул великий магистр графу-вампиру. Дерзкий вызов достиг ушей фон Карштайна и изогнул его бледные губы в кривой усмешке. Крюгер привстал в седле и закричал снова: — Сразись со мной!

Боевой рог Мелингера протрубил трижды, приказывая первой шеренге рыцарей сокрушить тылы войска нежити, второй — рассыпаться по полю широким полукругом, а третьей — следовать за второй и добивать уцелевших. Зомби бессмысленно и беспорядочно метались туда-сюда. Граф-вампир ответил на вызов Йерека Крюгера: меч его взвыл и завизжал, точно демон, когда фон Карштайн повернул своего кошмарного скакуна и пришпорил его, бросая в атаку.

Сердце Крюгера споткнулось. Его пульс, шум сражения и все окружающее замедлилось, точно угодило в черную патоку. Он видел скачущего прямо на него фон Карштайна, видел стервятников, кружащихся в вышине, видел мертвецов, падающих под копыта коней, но все это происходило чертовски медленно. Сердце грохотало в ушах. Боевой клич растянулся в один долгий оглушительный вой.