Женевьеве не хотелось проверять, правда это или нет.

Откинув крышку люка, она нырнула в спокойный, хотя и зловонный сумрак и пролетела дюжину футов, прежде чем ее ноги коснулись твердой поверхности. Люк клацнул и захлопнулся. Сквозь зеленые линзы, вправленные в глазницы Магритты, струился приглушенный свет. Сюда почти не доносились крики толпы.

Теперь Женевьеве нужно было спуститься к основанию статуи и выйти через дверцу в ноге Императрицы. А дверца, между прочим, находилась на тысячу футов ниже, под водой.

Хорошо, что вампиры умели обходиться без воздуха.

— Детлеф, я глубоко разочарован, что из всех людей именно вы проявили крайне безответственное отношение. Я не понимаю, почему вы хотите представить столь несбалансированный — вернее, противоестественный — взгляд на живых мертвецов в таком влиятельном месте, как театр. Среди ваших постоянных посетителей много молодых людей — вернее, детей, — чей не сформировавшийся разум легко поддается любому влиянию. Вы, очевидно, полагаете, что свято обязаны изложить все аргументы, перед тем как твердо встать на сторону живых?

Детлеф Зирк, актер, режиссер и драматург Театра памяти Варгра Бреугеля, внимательно слушал своего собеседника. Вкрадчивый, улыбчивый Антиохус Бланд выглядел не слишком внушительно. Детлеф был на несколько дюймов выше его ростом и весил едва ли не вдвое больше, но отец-настоятель Храма Морра вел себя так, словно эта уютная комната была его личным кабинетом. Обычно широкий стол помогал Детлефу почувствовать свое превосходство над просителями и актерами, явившимися на прослушивание, однако сейчас мебель превратилась в ловушку. Огромная столешница упиралась в его объемный живот, а пристальный взгляд Бланда не позволял подняться со стула.

Эльзи, очаровательный найденыш, которую приютил Поппа Фриц, поручив продавать программки и сладости в перерывах между действиями, принесла кувшин с крепким мясным бульоном и пару бокалов. Бланд подозрительно покосился на розоватую жидкость, но открытое лицо двенадцатилетней девочки убедило его, что все в порядке. За кулисами шутники предлагали добавить в напиток Бланда «ведьмин корень», но Детлеф надеялся, что дальше разговоров дело не пошло. Трудно было представить себе более оторванного от реальности, ненормального и одержимого человека, чем отец-настоятель.

— Большое спасибо, милая, — сказал Бланд и одарил девочку одной из своих улыбок. Выловив пфенниг в кошельке у пояса, он протянул ей монету. — Наверное, очень грустно — вернее, трагично — быть сиротой. Я часто беспокоюсь, как жили бы трое моих милых ребятишек, если бы их дорогую мамочку схватили дьявольские создания тьмы. Нет ничего более важного — вернее, благоразумного, — чем солидный банковский счет в одном из уважаемых банковских домов. Если ты вложишь эту монетку с умом, она может превратиться в шиллинг.

Сиротка Эльзи, великий знаток характеров и мелких денег, поднесла пфенниг к уголку рта и приоткрыла ротик, собираясь проверить его на зуб. Детлеф встретился с ней взглядом и чуть заметно покачал головой, давая понять, что не стоит обращаться с отцом-настоятелем как с фальшивомонетчиком.

Эльзи поблагодарила Бланда и ушла. Детлеф понадеялся, что девочка окажется здравомыслящей — вернее, человечной — и потратит монету на ленточку для волос или миндальное печенье. К бесу солидный банковский счет и уважаемые банковские дома! Ульрик знает, в ее возрасте он не копил таких скучных вещей, как деньги. Да и потом тоже, если на то пошло. Все заработанное он вкладывал в театр. Актер был на волосок от своей старой камеры должников в крепости Мундсен.

Детлеф отхлебнул бульон — единственное мясное блюдо, которое он позволял себе на этой неделе, — и не покривился, когда Бланд снова адресовал ему свою акулью усмешку.

Только глупец мог думать, что теперь, когда репетиция новой пьесы шла полным ходом, у него имеются более важные дела, чем обсуждение 17-го параграфа. В действительности, эта беседа с отцом-настоятелем была самым значительным событием за весь год. Если он не сумеет разыграть эту сцену столь же мастерски, как и любую другую, тогда не будет никакой премьеры, а возможно, не станет и театра.

Детлеф решил пока не вспоминать, что однажды спас Империю.

В нынешней ситуации этого и половины пфеннига как раз хватило бы на сдобную булочку с подноса Эльзи.

По вполне понятным причинам Карл-Франц не оказывал покровительства театру. В последний раз, когда Император появился на премьере Детлефа Зирка, предатель Освальд попытался его убить, а Вечный Дракенфелс чуть не воскрес из мертвых и не захватил Известный Мир. По крайней мере, в тот раз Император не заснул в своем кресле и ему не пришлось полагаться на мнение своего советника относительно представления. А вот его сын, принц Люйтпольд, который из восторженного подростка превратился в искреннего молодого человека, никогда не пропускал открытия (или закрытия) театрального сезона в Театре Варгра Бреугеля. Если верить вульгарной газетенке «Бульвар-пресс», наследник престола собрал самую большую в городе коллекцию нескромных картинок с изображением ведущей актрисы театра Евы Савиньен. Несколько удаленных цветоводств, располагавшихся у озера Верхний Грис, существовали исключительно за счет принца. Юноша взял за правило отправлять Еве дюжину букетов, составленных из редких цветов, каждый вечер, когда она появлялась на сцене. Однако этим утром посыльный из дворца вернул пригласительный билет в императорскую ложу с короткой запиской от лорда-камергера, в которой говорилось, что принц Люйтпольд не сможет присутствовать вечером в театре на торжественной премьере новой пьесы Детлефа «Женевьева и Вукотич, или Катайский заговор в Жуфбаре». Уже днем посыльные со всей столицы — если не со всей Империи — возвратили почти половину распроданных билетов. Большинство отказавшихся даже не потрудились придумать сколь-нибудь уважительную причину.

В этих условиях было неразумно настаивать на постановке «Женевьевы и Вукотича».

— Культура играет важную — вернее, ключевую — роль в поддержании нравственного здоровья Империи, Детлеф, — мурлыкал Бланд. — Посмотрите на актеров из Императорского Театра Таррадаша и их спектакль «Смерть мертвым!». Очень полезная и поучительная постановка. И здравый подход. Люди слишком часто забывают о Войнах Нежити, знаете ли. Я же уверен, что они должны занять главное место к школьном курсе истории. А как насчет тех лицедеев, которые поставили пьесу для детей на основе стихотворной драмы Вильгельма Кёнига «Истребитель вампиров»? Неужели нельзя адаптировать это произведение для настоящей сцены? Вы бы могли отлично — вернее, превосходно — сыграть храброго Готрека, несущего гибель нежити.

Готрек был гномом! Детлеф не играл роли, для которых требовалось привязывать башмаки к коленкам.

— Существует немало других интересных сюжетов. Злодей Влад фон Карштайн и весь его проклятый род. Бедствия, которые причинила Каттарина Кровавая. Убийства, совершенные вампиром Вьетзаком. В вашем распоряжении так много прекрасного — вернее, вдохновляющего — материала, что я просто не понимаю, в чем ваша проблема. Зачем вам потребовалось ворошить эту жуфбарскую историю?

— Она имела место в действительности, отец-настоятель.

— Многие вещи имели место в действительности. Однако это не значит, что о них нужно рассказывать со сцены при каждой возможности. Когда есть столько здоровых — вернее, жизнеутверждающих — тем, о которых можно написать, почему вас привлекают живые мертвецы? Среди всех грязных, вонючих, алчущих крови и восставших из неосвященных могил чудовищ, кто представлял наибольшую опасность для тонкой ткани уникального имперского сообщества? Разумеется, это мое личное мнение. Вы можете придерживаться другой точки зрения. Этим городом правит не деспотичная царица Каттарина Великая. Да будет вам известно, она убила многих поэтов. Предала их медленной смерти. Если бы ей не понравилось то, что вы написали, вас никто не стал бы урезонивать. Из вас просто выкачали бы всю кровь, а тело отдали на съедение волкам.