Казарро чувствовал отдачу его шагов по мощёной улице и, когда он, наконец, приблизился, капитан увидел, что, на самом деле, Глот было не одним существом, а тремя. Между плечами монстра ехал вооружённый ржавой косой, чудовищно распухший воин в покрывавших его раздутую плоть ржавых растрескавшихся доспехах, а третьим был горбун, чья дрожащая плоть скрывалась за облаком из мух. Этот последний держал в руках своеобразный штандарт, представлявший собой кривой каркас на шесте, с колоколом в верхнем углу конструкции, и был облачён в развевающуюся зелёную рясу, вытканную рунами, отсвечивающими болезнью и истекающими гноем, рунами, что, казалось, стремились навеки закрыть глаза, осмелившиеся взглянуть на них и прочесть их.

Братья Глот врезались в нежить с силой парового танка, разметав во все стороны кости и мёртвую плоть и проделав в рядах армии нежити широкую просеку.

Казарро всё ещё не мог отвести взгляд, когда почувствовал резкий удар, словно лошадь врезала по рёбрам. Он опустил вниз глаза, чтобы увидеть, как копьё северянина вонзается ему в грудь. Воин повернул древко. Он услышал, а не почувствовал, как его рёбра раскололись, когда он, испустив последний вздох, упал на колени, и лезвие выдернули из его больной плоти. Его зрение затуманилось, когда силы покинули капитана, но какое-то покалывание ощущалось на самом краю сознания, некая тень и ужас, что только и ждали, когда погаснет последняя искра жизни. До последнего мига Альваро Казарро боролся с этой тьмой, что пыталась поглотить его душу, так что его разум прожил достаточно долго для того, чтобы вздрогнуть от не-жизни, наполнившей его умирающие мышцы. Последний из вереццианцев, он вскочил на ноги, воткнул лезвие чинкуэды в сердце своего убийцы и застонал.

Как и Мариенбург, Казарро был мёртв, но его страдания только начинались.

— Канализационные крысы и гниющие простаки, подходите!

Граф Мундвард сложил руки, когда его окружение отступило перед явившимся мутантом, словно побитые собаки. Пусть. Он свершит возмездие своими собственными руками. Сила наполняла его руки, скапливаясь между пальцами и приобретая форму, напоминающую чёрный ухмыляющийся череп. Призрак крикнул, разрушая своё магическое вместилище, а затем рванулся вперёд, оставляя за собой хвост эктоплазмы. Горбун в балахоне на спине мутанта поразил его сгустком энергии из своего посоха, и череп с воплем распался обратно на эфирные составляющие.

Мундвард зарычал. И тогда чумной колдун ответил. Густой поток бреда вышел из безгубого рта колдуна, и болезненное зелёное свечение потекло с навершия его посоха. Мундвард посмотрел на Алисию, но та была слишком занята, пытаясь провести контрзаклинание. С замысловатой последовательностью жестов и фраз Мундвард отправил чумной свет обратно с такой силой, что чуть было не вырвал посох из рук гниющего мага.

— Я не боюсь ни болезни, ни распада, — проревел Мундвард, глядя на то, как огромный мутант замедлил своё продвижение, щурясь в идиотском замешательстве, когда его господин зашипел от боли. Огромная тварь играла мышцами и пускала слюни. Распухший чемпион переместился, встав перед колдуном, словно защищая того, и поднял свою косу. С усмешкой Мундвард перевёл свой взгляд на растущую точку тьмы за спиной чемпиона.

— У вашего бога нет силы, нет ничего, что могло бы воздействовать на такого, как я.

Колдун успокаивающе положил руку на отвратительное плечо воина и обернулся. Именно в этот миг ужасный дух опустился с неба, приземлившись дальше по улице, расправив свои крылья перед тем, как удариться о дорогу, и разрывая выставленными перед собой костяными когтями норсканцев, что стояли у него на пути. С шипением колдун сжал свой посох, и новая волна гангренозного свечения окутала его на краткое мгновение, перед тем как Мундвард надменно развеял его волны. Он повернулся, чтобы посмотреть, как его могучий зверь-раб проделывает просеку в рядах северян. Скоро. Уже скоро. Даже гигантский мутант был карликом в сравнении с ним. Слишком поздно Мундвард заметил третью руку колдуна, скрытую за опухшей, покрытой фурункулами массой и вращавшимися глазными яблоками, что располагалась на спине горбуна, и бешено чертящую отдельную сеть магических символов.

Граф Мундвард взревел от ярости — как он, Повелитель Теней, мог быть обманут простой ловкостью рук — и выплюнул контрзаклинание, но было уже поздно. Новая звезда желто-коричневого цвета целиком поглотила ужасного духа, и чудовище завопило, когда долго откладываемое разложение взяло причитающееся: за мгновения плоть сгнила и отпала, кости потемнели и рассыпались. Секунды спустя, всё, что упало на чумного колдуна и его соратников — это жалкая горстка праха.

— Даже кость должна стать пылью, — хрипя и задыхаясь, словно его лёгкие были проколоты, прохрипел колдун.

Глаза Мундварда побелели от ярости. Колдун сдохнет последним, причём таким способом, что всё, виденное Мундвардом за столетия его жизни, покажется невинной шалостью.

— Гурк, — произнёс вражеский колдун, присев на корточки и обращаясь к звероподобному мутанту, на котором он сидел, на что тварь откликнулась со звучной отрыжкой и водопадом слюны. — Отто, — обращаясь к заплывшему жиром воину. — Пора заканчивать здесь. Тогда мы, три брата, сможем отправиться дальше и взрастить свой собственный сад язв, болезней и разложения в стенах Альтдорфа.

Существо, Гурк, бросилось вперёд, вытянув свои руки, увитые толстыми, словно канаты мускулами, в то время как Отто попытался поразить его своей ржавой косой. Губы Мундварда презрительно скривились, когда он, словно танцуя, легко ушёл от неуклюжих лап распухшего голиафа, а затем парировал удар косы, словно он был столетиями затачивающим своё мастерство рыцарем, и нанёс ответный удар в горло Гурка, вызвав гниющий поток, заливший складки груди твари. Вонь бы сбила с ног орка, но не имеющий необходимости дышать, или желудка, что можно было бы расстроить, Мундвард проигнорировал его. Отто наносил удар за ударом с силой, достаточной для того, чтобы разрубить коня в доспехах, но Мундвард был быстр, как гадюка, и хитёр, словно старый лис. Он сражался, как всегда жил — с хитростью и предусмотрительностью, и, нанося коварные удары, тут же продумывал последующие ходы и варианты. Движимый холодной, внешне не проявляющейся яростью, вампир пробился сквозь защиту Отто в кромсающей метели сияющей стали, и вонзил клинок по самую рукоятку в брюхо Гурка, чем вызвал у монстра болезненное, недовольное ворчание.

— Страдай, — прошипел Мундвард.

Одинокая слеза выкатилась из единственного, грустно смотревшего глаза мутанта, и Мундвард ввернул меч ещё глубже, прежде чем вырвать его из кишок монстра. Его жестокий смех захлебнулся, когда прилив из желчи и гниющих внутренностей, вырвавшихся из раны, ударил ему в лицо. Он зашипел, ослеплённый всего на одну секунду, прежде чем смог отвернуть голову от зловонного потока и вытереть с глаз мерзкую жижу. Ржавая коса метнулась к его шее. С нечеловеческой скоростью он извернулся, уходя от удара, но, уже в третий раз за день, граф заметил опасность слишком поздно.

Боль — ощущение, которое он уже позабыл — взорвалась в его плече. Коса воина разрубила кости, пронзила сердце и прорвалась через высохшие органы его живота.

Вампир опустился на землю, задыхаясь от удушающей боли, он чувствовал, как окоченение ползёт по его телу от разорванного сердца.

Невозможно, подумал он. Невозможно. Его мысли потрескались от бессловесной песни боли, когда чумной чемпион выдернул своё оружие из его тела. Прежде чем он смог упасть, чудовищное щупальце, что заменяло одну из рук Гурка, обвилось вокруг его туловища. Мундвард почувствовал, как его нагрудник погнулся и затрещали рёбра. В отчаянии, он обратился к крови повреждённого сердца, чтобы попытаться ускорить исцеление, но времени уже не оставалось — монстр подтащил его к глазу полному боли и раскрыл свою чудовищную слюнявую пасть.

Некогда это было человеком. Прежде чем Хаос слишком сильно воплотил в жизнь его мечты.