О ком они говорили? О каком маркизе? Посольство, маркиз.

Чего ради ему рассуждать об этом? Чего ради думать?

Но ведь Марта так или иначе играет в этом какую-то роль. И если ей угрожает опасность…

Леон остановился. Снова огляделся. Увидел знакомую вывеску и понял, в какой части города находится. Затем глянул на небо. До возвращения в казарму оставалось полтора часа. Мало, очень мало, но ему хватит!

Юноша побежал по ночным улицам вниз, туда, к веселым кварталам.

Он двигался легко, быстро! Ему казалось, что за спиной выросли крылья, такими длинными были его шаги. Мимо мелькали фонари, факелы, вот уже послышался гул толпы, не проходящий звук в веселых кварталах.

На площади было пусто.

Не стояли телеги и даже сцена куда-то делась, разобранная на части.

– Где они? – Леон схватил за локоть какого-то подвыпившего мужичка. – Где они, гражданин?

– Кто? – удивился тот.

– Театр! Тут были…

– А-а… – Мужичок расплылся в улыбке. – Так ведь укатили. А я тебя помню, ты охранников уделал под орех! Эх, как ты их лихо!

И он засмеялся. Это был явно приезжий, откуда-то из провинции. Какой-нибудь торговец, что сотнями стекаются в столицу, чтобы сбыть многочисленным тавернам свои продукты и погулять перед обратной дорогой.

– Эти петухи разодетые тебя потом искали, злые были. Хочешь, выпивкой угощу…

– Нет. – Леон в растерянности смотрел вокруг. – Спасибо, гражданин.

Самая большая тягота караульной службы заключается в необходимости несколько часов кряду стоять на посту. Без какой-либо возможности пройтись, привалиться к стене или просто отложить в сторону опостылевшее копье. Новички, попавшие в караул, страдают больше всех. Часто пренебрегая мелкими деталями устава, они обрекают себя на страдания. В летнее время караульному разрешается носить облегченный вариант доспеха. Это мелочь, но если ею не воспользоваться… Жара выматывает почище дальнего похода. К тому же устав разрешает не надевать поддоспешную экипировку. Но и тут кроется хитрость. Без хорошего набивного камзола ремешки, которыми крепится броня, начинают жутко натирать уже через полчаса. Что вместе с полуденным солнцем может уложить новичка в лазарет. Для того чтобы этого избежать, кадет должен сшить специальные подушечки и своевременно подложить их под ремни. Все это прописано в уставе. Прописано кровью.

Сегодня в карауле Леон стоял с новичком.

После бессонной ночи, драки, пьянки, погони за Мартой, еще одной драки сильно болела голова. Хотелось пить и спать. Стоять было невозможно, колени мелко и противно подрагивали. Хотелось упасть где-нибудь в караулке на прохладный матрас, выпить холодного кисловатого кваса и поспать часок другой.

В общем – обычное состояние и желания часового. Ничего оригинального.

А вот новичок страдал по-настоящему.

Мальчишка, совсем еще молодой. Худой, кираса висит поверх мешковатого гамбезона, кое-как затянутого ремешками на груди. Под шлемом. Леон пригляделся, ну точно, так и есть. Болван натянул плотную льняную шапочку. До полудня еще часа два. Парень сварится внутри этого кокона, как яйцо в своей кожуре.

К тому же искусством спать с открытыми глазами, не теряя бравого вида, парень еще не овладел. На это уходят годы караульной службы. Копье кажется ему сейчас невообразимо тяжелым, щит оттягивает руку, мышцы ноют, не за горами судороги.

Каждому кадету преподаватели дают те знания, которые помогут ему выжить во время долгих годов обучения. Свод мудрости выдается каждому новобранцу в первый же день. Эту книгу штудируют на специальных уроках, ее заставляют учить наизусть. Без сдачи экзамена по этому простому, на первый взгляд, предмету кадет не будет допущен даже на кухню, даже до того, чтобы выносить навоз из конюшен! Это основа всей службы, основа мира, который составляет немалая армия паладинов.

Имя этим скрижалям – Устав.

Но мало просто знать слова. Важно уметь применить их на практике и сделать выводы. Правильные выводы.

Новички обычно этого не умеют.

В уставе сказано: умейте обращать врагов в друзей своих и вместо того, чтобы слабеть в борьбе против них, станьте сильнее вместе с ними.

Как положено, новобранцы воспринимают эту фразу как нечто высокопарное, как некую моральную максиму, постигнуть которую могут только старцы и просветленные мудрецы. Но нет, в этой фразе кроется сугубо практический смысл, как и во всем, что написано в уставе. Особенно в той его части, что посвящена караульной службе.

Сейчас для новичка, который маялся в десяти шагах от Леона, копье и щит были его злейшими врагами. В то время как для Леона это были лучшие друзья. Копье, если все сделать правильно, принимало добрую часть веса доспеха. При должном умении на него можно было опереться, позволить спине отдохнуть, не теряя при этом боевого вида. Щит, если верным образом перевязать ремешки, что притягивали большую «каплю» к руке, не тянул сухожилия, а наоборот, позволял незаметно расслабить предплечье.

Сейчас Леон, удобно навалившись краем кирасы на ясеневое древко копья, хорошо понимал слова их сержанта, который с первых дней вбивал в кадетские головы одну простую истину: «Ты хочешь жить, сынок?! Учи устав!»

Чего ради выряжаться как перед битвой, если в уставе сказано, что основной задачей караула является раннее предупреждение опасности, организация процедуры входа-выхода согласно уставу и несение представительских функций. То есть постовой должен смотреть в оба, никого не выпускать и никого не впускать без соответствующего приказа дежурного и при этом должен выглядеть браво, сообразно своему высокому званию и должности. Все! Никаких «боевых столкновений», никаких подвигов.

Но новичкам и дуракам, как известно, устав не писан. Потому и парится сейчас мальчишка в едва ли не полной экипировке, мучается от тяжести копья. В то время как его старший товарищ от этих мук освобожден, и все неудобства, которые он испытывает, вызваны чрезмерно рьяным давешним проведением досуга.

Леон чуть прикрыл глаза. Поднимающееся солнце слепило.

Юноша прокручивал и так и эдак события прошлой ночи. Уличный театр. Хороший, но один из многих, что колесят из города в город, дают представления, часто успешные, но все же одинаковые. Все те же силачи, все те же факиры, все те же танцовщицы. И Марта, по сути, если вдуматься, всего лишь одна из них. Тех, кто танцует на площади, собирая медяки и аплодисменты. То, что для Леона она – одна-единственная, ничего не означает. Другие вряд ли отличат ее от сотен подобных якобы эльфийских принцесс. Ее и этот театр забудут сразу после того, как он покинет городские ворота. Так при чем же тут Лансье, при чем тут граф Орви, эти не самые последние люди в столице? Что за интриги? Что за маркиз и какое-то посольство? В Фервале множество посольств. Разные народы, что живут вокруг Империи, рано или поздно заключали с ней договора, союзы. Присылали посольства. Почему нельзя допустить, чтобы какой-то маркиз встречался с послом?.. Чьим? Кто он такой? И главное, при чем тут Марта? Танцовщица.

Да и полно, Марта ли это была? Что видел Леон? Девичью фигурку, укутанную в плащ. Лицо, скрытое глубоким капюшоном. И все!

Нет. Он разглядел Марту в доме у Лансье… Леон был уверен в том, что видел именно ее! И это не вносило ясности. Ни грамма.

Юноша вздохнул и покосился на новобранца. Тот стоял по-прежнему ровно, но по лицу градом лился пот.

Упал бы уже, что ли. Экий стойкий попался…

Еще, чего доброго, до обморока достоит. В лазарет сляжет.

Леон вздохнул.

Устав запрещал часовому оставлять пост, пока он способен выполнять положения караульного распорядка.

Новичок был способен. Но шел на износ.

По дороге, ведущей к замку паладинов, показался небольшой отряд.

Леон пригляделся. Кадеты. Сопровождают кого-то из администрации школы. Такое случалось. Наставники выходили в город, подряжая на сопровождение группу кадетов. Чаще всего они требовались для представительских функций. Чтобы подчеркнуть вес и положение наставника в деловых или политических переговорах.