Когда отряд приблизился, Леон разглядел, что впереди шел дежурный офицер, преподаватель механики, по прозвищу Прихлоп. Мужик суровый, даже злой.

Подойдя к воротам, он придирчиво осмотрел стражу.

Леон стоял не двигаясь, глядя строго перед собой.

– Старший! – рыкнул Прихлоп.

– Я, господин дежурный офицер! – Леон корпусом повернулся к нему.

– Почему младший караульный в таком виде?!

– Ввиду жары, господин дежурный офицер! – Леон понял, что Прихлоп не в духе.

– Обезьяны! Разрешаю привести себя в порядок. И обоим наряд по кухне!

Он презрительно фыркнул и ушел в ворота.

Подождав, пока он уйдет, Леон повернулся к новобранцу.

– Ну что?

– Что? – Глаза у новичка были вытаращены.

– Дуй в караулку. Сними гамбезон, подшлемник и вылей на себя ведро воды.

– Но ведь…

– Бегом! Устав разрешает…

Они несли караульную службу до обеда. После чего были направлены на башни. То же самое, но режим гораздо более мягкий. Не нужно стоять, как столб, можно ходить, разговаривать.

Рядом с Леоном снова оказался тот же новенький.

– Тебя как звать? – Леон удобно облокотился на край стены.

– Артур, – прогудел новобранец. – Артур Рунца.

– А барон Рунца – это твой…

– Отец. – Новенький потупился.

– Ага.

Леон слышал много про папашу этого паренька. Барон был одним из тех, кто свой титул заслужил. В далекие годы, когда на Империю еще совершали набеги варварские племена, а с народом Алкмара не был заключен союз, да и вообще в Алкмаре жили люди. Так вот, в те годы барон, тогда еще просто предводитель одной из шаек, вместе со своими людьми сбросил в море алкмарский десант. И удерживал разлом Гаиль до подхода имперских войск. Говорят, что по трупам тех, кого барон Рунца сбросил в море, можно было перейти пролив вброд.

– А я Леон. Просто Леон. Из деревни Выселки.

– Это на границе… – Артур поднял голову.

– А ты, оказывается, в географии силен.

– Нет, просто слышал, что ее вырезали… – Артур оживился, но потом глянул в лицо Леону и побледнел.

– Да. Вырезали, – ответил Леон глухо. – А я вот уцелел.

– Извини, я… – Артур стушевался. – Я проявил бестактность. Это недопустимо с моей стороны.

– Ничего. – Леон отставил копье в сторону. – Я все равно ни на секунду не забываю об этом.

– Понимаю.

«Вряд ли», – подумал Леон, но вслух не сказал, а вместо этого спросил:

– Как ты попал в школу?

– Отец. – Артур снова потупился. – Отец сказал, что я расту как баба. И поэтому меня надо либо на флот, но там торговля. Либо в армию.

– А почему именно паладины?

– Отец сказал, что простым солдатом – это слишком просто и не эффективно. К экзаменам он меня готовил сам… – Последнюю фразу Артур сказал не без гордости.

Про любовь к эффективности барона Леон тоже слышал. Поговаривали, что старик вовсю интересуется военным делом, обожает механизмы, имеет дома коллекцию оружия со всех сторон света и даже сконструировал несколько хитроумных клинков, которые по какой-то причине не были приняты во внимание имперской комиссией.

– Ты в следующий раз, когда станет невмоготу, не терпи, – сказал Леон. – А то удар хватит – и готов.

– Ты про ворота?

– Ну да!

– Но ведь покидать пост нельзя…

– Устав разрешает одному из часовых покинуть пост на краткое время, потребное для приведения себя в надлежащий вид, – процитировал Леон, а потом добавил: – В мирное время, разумеется.

– Так я и был в надлежащем виде…

– Ничего ты не был! – Леон добродушно усмехнулся. Ему начинал нравиться этот парнишка. – В следующий раз сваришься совсем. Я тебя потом научу, как лучше сделать.

Он посмотрел вниз.

Вокруг замка никого не наблюдалось.

– Артур… Нам с тобой сегодня в ночь еще на кухню. А я и так не спал, боюсь, оконфужусь… Такой еды наготовим. Я привалюсь тут и подремлю. А ты уж смотри в оба! Договорились?

– Да, конечно. – Артур подошел к внешней стороне и посмотрел вниз.

Леон вздохнул.

– Ты лучше смотри на дорогу и на лестницу, что к нам ведет. Главное в нашем случае не проспать начальство. А потом ты отдохнешь.

– Мне не надо!

– Ну да, конечно… – проворчал Леон, расслабляя ремешок шлема и надвигая его на глаза. Привалившись спиной к опоре башни, можно было хорошо выспаться.

За годы, проведенные в школе, Леон понял, что есть в мире одна милость, которая дана Всевышним. Это сон! И пренебрегать этой милостью – преступление.

Через некоторое время мир вокруг поплыл. Звуки сделались тише и будто бы гулче. Леон провалился в сон, как под воду.

Ему казалось, что он снова маленький.

Лежит у матери на коленях. Она говорит с ним, но лица не видно. Все будто бы расплывается, теряется, как в тумане.

Мать говорит. Но что?

Леон знал, что когда-то так и было. Что это не просто сон, а воспоминание, уже неоднократно всплывавшее в памяти. Но разобрать слова не мог. И это было обидно до слез.

Потом сон изменился. Теперь он видел траву, луг. Ветер колышет это зеленое море. Леон, снова маленький, в длинной льняной рубахе, бежит, путается в стеблях. А там, далеко, родители. Они кричат ему что-то, машут руками. Зовут? Пытаются что-то сказать? До них совсем близко, кажется, вот еще пару шагов… Но трава опутывает ноги. Леон падает. Катится вниз, вниз по склону холма, в который превращается поле. И падает в реку!

Река подхватывает его, несет. Несет.

Он опускается все ниже. Становится темно. Прохладные струи воды прокатываются по спине. Играют с волосами, будто с водорослями. И чьи-то руки, нежные, как касания ветра, трогают его тело. Гладят. Обхватывают.

Леон оборачивается и видит Герду!

С длинными, развевающимися в воде волосами, она обнимает его, целует.

– Ты жива?! Герда?! – шепчет Леон.

Но она качает головой и смотрит на него, будто сердится.

– Нет, глупый. Я умерла. – Ее губы едва шевелятся, но Леон слышит каждое слово. – Мы все умерли! Я утонула. Теперь я русалка.

Она поцеловала его в губы, и Леон почувствовал ее холодный язычок. Она прижалась всем телом! Обхватила. И Леона охватило такое блаженство, такая нега, которой он не испытывал никогда! Ему остро захотелось остаться тут навсегда, в этой таинственной полутьме, в прохладе. Сделаться частью реки. Вернуться наконец к тем, кто его любил!

Умереть.

Он открыл глаза и вдруг отчетливо увидел, как через толщу воды на него смотрит, смотрит не мигая, пристально и злобно, искаженное лицо! Смутно знакомое и от этого еще более жуткое.

Человек, хотя Леон не был уверен в том, человек ли это, протянул к нему руку прямо сквозь воду! Но нет! Это была не рука, а длинная лапища с острыми, как кинжалы, когтями!

Герда влечет его вниз, в глубину. Но монстр тянет руку. Она удлиняется, начинает извиваться, будто змея.

– Не уйдешь… Не уйдешь…

И вот уже темнеет в глазах!

Что-то большое и упругое толкает Леона в грудь. Он падает. Это уже не река! Это лес! Он падает с дерева, ломает ветви, сучки больно впиваются ему в тело. Сухая хвоя принимает его. Сверху на лицо сыплется сор, древесная кора.

Леон узнает этот лес! Тут прятался он, когда за ним шла страшная гадина, что уничтожила деревню. Но теперь вместо нее уже деревья тянут к нему свои лапы! Будто живые, машут они ветвями!

Леон прикрывается щитом! И рубит! Рубит! До тех пор пока не слышит крик. Он отводит щит в сторону и видит перед собой ребенка. Мальчика. Ему лет десять?

Стремясь закрыть мальчишку, Леон присаживается на одно колено, заслоняя ребенка щитом от хищного леса. Но мальчик вцепляется ему в шею острыми, как бритвы, зубами!

– Не уйдешь!!!

Леон вздрогнул. И проснулся.

– Ты кричал, что-то приснилось? – Артур глядел тревожно. – Ты поспи еще. Время есть.

– Нет уж. Спасибо. – Леон почувствовал, что во рту пересохло. – Дай лучше попить.

Эта ночь выдалась беспокойной.