Кажется, спустя целую вечность прозвучал сигнал трубы — приказ отступить, имперские лучники развернулись и ринулись назад — меж скакавшими в атаку рыцарями должны были оставить для них проходы. Но почему-то не оставили. Пехотинцы ударялись о броню скакавших на них коней, как о скалу, орали, хватать за удила и падали под копыта. Никто не расступился. Их уничтожала собственная конница.

Ренард на стал ничего требовать, и раздумывать тоже не стал. Он рухнул на землю ничком и пополз в растоптанной копытами грязи на животе, чудом уворачиваясь от лошадиных копыт. Никогда прежде так быстро он не ползал.

Когда он поднялся снова, из отряда лучников кроме самого следопыта уцелело лишь трое.

По лицу Ренарда струилась кровь, смешиваясь с грязью — какой-то конь все же сумел копытом задеть его голову. Тетиву Ренард успел сдернуть с лука и теперь держал ее зажатой в кулаке и вымазанной в грязи. Чудом сохранил он и лук.

Внезапно мимо вновь пронеслись всадники — Ренард едва успел отшатнуться, иначе бы крыло Пегаса ударило его по лицу. Он ощутил на лице дуновение ветра и, сам не зная почему, рухнул на колени прямо в грязь — мимо него летели паладины Империи. Они умчались, а он так и продолжал стоять на коленях в грязи.

— И что ты тут встал как живое надгробие? — Рядом с ним остановился всадник.

В этот раз на самом обычном гнедом жеребце сидел седой воин, почти старик, длинные седые волосы и белую бороду трепал ветер.

— Приказывай, рыцарь, куда идти, — отвечал Ренард, поднимаясь.

— Я — не рыцарь, я — следопыт, как и ты! — рявкнул седовласый. — Иди к обозу. Тебе здесь все равно делать нечего. Будешь в моем отряде. Спросишь, где отряд Седого Пса, тебе сразу покажут.

«Седой Пес!» — Ренарду сразу понравилось это имя.

Всю осень и первый месяц зимы они воевали вместе. Три месяца. Пока отряд Седого Пса почти весь не полег у стен Алеона.

В то утро сеял мелкий холодный дождь. В Алкмааре не бывает таких нудных холодных дождей. Ранней весной на пустыню обрушиваются ливни, вода наполняет высохшие русла рек, и бурные потоки устремляются либо к Океану, либо в Горговое море, либо наполняют впадину Мертвого озера, воды которого в конце весны становятся не такими солеными.

После таких дождей пустыня расцветает, а на оазисах распускаются плодовые деревья, вдоль полноводного Альзона начинают засевать поля. Мир выходит из-под весенних дождей свежий, отмытый, радостный, сверкающий на солнце.

Так было год за годом сотни и сотни лет подряд, но уже не будет никогда.

В здешних же землях в серой пелене дождя все растворялось и теряло краски. Немолчный шорох капель, шипение мокрой травы под горящими копытами Бешеного, гудение ветра в вершинах…

— Помогите! — Даргану показалось, что кричат где-то рядом.

За серой пеленой мелькнул и пропал силуэт — кто-то скатился с холма и исчез в долине. Следом посыпались камешки.

Дарган был уверен, что кричала женщина.

Он пустил коня туда, где мелькнула тень. Влажные ветви кустарника раздвигались, а не ломались, на Даргана сыпался дождь холодных капель. Он не чувствовал холода, но дождь мешал видеть, что происходит — не различить. Смутные силуэты вновь замелькали — сначала на склоне, потом — в небольшой котловине. Спуск был слишком крутым, и конь, оторвавшись от склона, полетел, медленно планируя вниз, — с огненных копыт срывалось пламя, языки его шипели под дождем и гасли.

Дарган не ошибся: внизу среди мокрых кустов мелькнул женский силуэт — юбка из темной шерсти, рукав блузы, длинные намокшие косы. Девушка — Даргану показалось, что она очень молода, — прыгала с камня на камень с резвостью горной козы. Прыгала, но не убегала. Она просто двигалась по кругу — а в центре этого круга сидел огромный красный паук. В западных землях Алкмаара эти твари не редкость, и Дарган знал, что яд коричневых пауков только парализует, но яд красных убивает на месте. Девушка, что прыгала по камням, играла со смертью. Дарган поначалу не мог понять — почему. Потом разглядел на земле, как раз у лап мерзкой твари спеленатое паутиной тело, спеленатое не до конца — всего несколько оборотов толстой лохматой паутины вокруг груди и талии позволяли разглядеть, что на земле недвижно лежит то ли подруга, то ли сестра попрыгуньи. Смелое создание пока умудрялось ускользать от атак страшной твари. Намокшая под дождем одежда облепила тело и мешала двигаться, но все равно девушка умудрялась всякий раз увернуться от удара мощной лапы. При этом она вскрикивала и взмахивала руками, а в правой мелькало лезвие изогнутого кинжала. Мокрые косы тяжелыми змеями взлетали в воздух и падали отважной красотке за спину. На миг Даргану показалось, что еще миг, и страшный паучище схватит добычу за косу и поволочет по земле — но коса кнутом хлестнула по лапе красной твари, и паук с коротким пронзительным визгом попятился.

— Ко мне! — закричал Дарган чудовищу, обнажая меч.

Паук не подвластен никому — ни Мортис, ни создателю мира Бетрезену. Он сам по себе — убивает, кого хочет, если голоден, но и ему никто помогать не станет. Раза два или три Дарган видел красных пауков близ Тагении, порой, расплодившись, они добирались до самой Фундхеры. Однажды отец и еще несколько мужчин убили огромного паука и притащили на площадь Тагении огромное тело без лап. Тогда-то отец и сказал Даргану, что без помощи магии один человек, как бы ни был силен, уничтожить подобное чудище не сможет.

— Один на один — я и ты, — крикнул Дарган, направляя Бешеного на страшного врага.

Медальон на груди разогрелся — и Дарган едва сдержал крик.

Паук присел на три или четыре лапы, а другими попытался сбить всадника с опасного скакуна. Дарган сумел увернуться и промчался мимо паука и замершей от ужаса девчонки. Но тут же развернул Бешеного и вновь понесся на чудище. Взмах меча, и мохнатая лапа упала на траву. Новый поворот и новая атака, теперь две лапы, ускользнув от удара, попытались ухватить всадника за туловище, но в следующий миг они уже дергались на земле. Паук отступил и потащил за собой добычу, но Дарган вновь напал. В этот раз он был слишком неосторожен, и лишь в последний момент сумел увернуться от смертоносных жвал. В лицо брызнуло синей кровью из обрубка огромной лапы. Дарган заставил коня взмыть в воздух; новый взмах меча укоротил этот самый обрубок еще на один сустав.

Неожиданно паук развернулся и с поразительной скоростью кинулся наутек, бросив добычу. Мгновение — и он исчез в расселине. Скорее всего, где-то в этих скалах у него была нора. Но выяснять, где именно, победитель не стремился.

— Вот так-то лучше… — засмеялся алкмаарец и провел ладонью по лицу — дождь уже смывал синюю кровь со щеки.

Дарган обернулся к спасенной девице. Теперь он сумел разглядеть ее бледное лицо, темные волосы, карие глаза. Ей было лет двадцать, не больше. Одежда девушки давно обтрепалась, и к тому же намокла: рукава грязно-белой блузы облепили тонкие гибкие руки, у юбки из коричневой шерсти был изорван о колючки подол, а лиф из красного шелка лопнул в двух или трех местах. Но не это привлекло взгляд Даргана. Главное — на ней был наборный пояс из нефритовых пластинок, такой носят девушки от Авлаарских гор до самого побережья Горгового моря. Несомненно, спасенная была из Алкмаара.

Надежда, совершенно безумная, окрылила Даргана. Нет, это была не Лиин, и даже отдалено незнакомка не походила на его невесту. Но по щеке девушки катилась алая капля крови — оцарапалась о куст или о собственный кинжал — неважно! Девушка была жива! Жива! Значит, кто-то сумел уцелеть. Мысль эта молнией пронзила Даргана.

Алкмаарец соскочил с коня и кинулся ко второй девице, что лежала недвижно на камнях, обвитая паутиной. Кто знает, быть может, ей повезло, паук сумел ударить, но не успел впрыснуть яд. Девушка не двигалась. Дарган схватил ее за руку и ощутил тепло — но это было тепло остывающего тела — девушка умерла. На ней была точно такая же одежда, как и на ее подруге: юбка, блуза, лиф, пояс — убитая пауком пришла в эти холмы из Алкмаара живой.