Швабы готовились к битве. Шлемов и панцирей было мало, основное оружие составляли обоюдоострые секиры, метательные копья-ангоны с зазубринами и прямые мечи. Сражались варвары в пешем строю.

Нарсес стал тревожить врага налетами конницы. Швабы тотчас потребовали у своего герцога дать бой в открытом поле. Бутилин вывел солдат. Нарсес тоже приказал своим воинам строиться для битвы. В этот момент ему доложили, что какой-то герул, находившийся на ромейской службе, жестоко убил своего слугу за проступок. Это противоречило законам Юстиниана. Нарсес тотчас заявил, что не начнет сражения, пока не покарает герула за преступление. Варвар раздраженно сказал, что «позволено господам делать со своими рабами, что они пожелают, чтобы и другие знали, что они получат то же, если не будут выполнять свои обязанности». Он «был дерзок и заносчив». Но с Нарсесом шутки плохи. Евнух приказал своим телохранителям уничтожить герула, «и он умер, пораженный мечом в пах», пишет Агафий. Прочие герулы сразу вышли из повиновения и закричали, что не станут принимать участия в битве. Однако Нарсес очистил совесть православного человека и мало заботился о герулах. Инцидент разрешился быстро: они одумались и предложили свои услуги. Нарсес приказал им занять место в строю. Герулы потянулись к полю боя.

Евнух расставил войска следующим образом: легкие всадники-стрелки разместились на флангах, в центре стояла пехота. Передние ряды составили тяжеловооруженные воины в шлемах и длинных панцирях. За ними встали легковооруженные бойцы. Позади — лучники и пращники. Сам евнух находился на правом крыле со своими телохранителями. Часть кавалерии он разместил в засаде в соседнем лесу. Этими людьми командовали Валериан и Артабан. Нарсес приказал им атаковать в тот момент, когда неприятель увязнет в бою.

Между тем к герцогу Бутилину прибежали двое герулов-изменников. Они доносили:

— Ромеи в полной суматохе и беспорядке. Герульская дружина негодует и отказывается сражаться, а другие подавлены этим.

Из сообщения следовало, что нужно немедленно атаковать византийцев и разгромить их. Швабы пошли в атаку «с шумом и песнями». Агафий пишет, что «форма их боевого порядка была подобна клину и походила на дельту. Передняя его часть, которая заканчивалась острием, была плотна и закрыта со всех сторон щитами. Можно сказать, что они своим построением напоминали голову свиньи». Эта диспозиция несколько озадачила военного историка нового времени Ганса Дельбрюка, который полагает, что при таком построении передние пехотинцы подвергались слишком большой опасности. Но оснований не верить Агафию у нас нет. Вероятно, передовые воины были лучше вооружены и подготовлены (у них на вооружении имелись и шлемы, и добротные панцири). Их задачей было расколоть строй противника и смешать его. Далее шла всякая рвань, которая должна была добивать потерявших строй византийцев и принуждать их к беспорядочным поединкам. Один шваб был равен по силе двум ромеям, но сотня ромеев легко била сотню швабов за счет выучки и организации. Поэтому и важно было расколоть ромейский строй. Что касается боевых порядков, похожих на кабанью голову, то германцы их полюбили. Даже позднее, когда они научатся воевать верхом, излюбленной тактикой немцев будет клин или «свинья».

Швабы атаковали. Герулы еще не появились на поле боя из-за своих капризов, они только строились и начали марш, чтобы подтянуться к центру армии. Этим воспользовалась «кабанья голова» швабов. Варвары налетели на центр византийского строя, прорвали его и стали теснить ромеев к обозу. Однако Нарсес, образованный человек, применил против вражеского «кабана» тактику Ганнибала при Каннах. Главнокомандующий провел искусный маневр, удлинив фланги. Конные стрелки завершили окружение швабов и начали расстреливать врагов со спины.

Тяжеловесные швабы долгое время вообще не могли понять, что происходит. Перед ними была ромейская пехота, с которой приходилось сражаться, а в то же время непонятно откуда неслись смертоносные стрелы. «У огромного же большинства не было времени для сомнений, размышлений и недоумений, так как вместе с ударом их постигала смерть», — сообщает Агафий. В этот миг подошли герулы и сразу столкнулись со швабами врукопашную. Это стало психологическим моментом, который переломил ход сражения. Возникла паника, швабы бросились врассыпную, и тут ромеи начали избиение. В итоге швабов прижали к реке. Всадники, сомкнув фланги, отрезали врагу отступление. Варвары бросались в воду, кричали, тонули… Нарсес преподал великолепный урок византийского военного искусства. В этом бою на стороне ромеев участвовал остгот Алигерн — брат Тейи. Он сражался с особенной храбростью. Из прочих варваров отличился вождь герулов Синдуал. В ромейских подразделениях тоже было много храбрецов, зарекомендовавших себя в бою.

Обобрав трупы врага и разграбив его обоз, ромеи стали горланить песни «и украсив себя венками, в прекрасном порядке, сопровождая полководца, они возвратились в Рим».

Победа была громкая и вызвала всеобщий душевный подъем. Больше всех радовался главный организатор — Юстиниан, который незримыми нитями удерживал командование стратегическими операциями из константинопольского Большого дворца.

Часть готов всё еще не сдавалась. Даже после всех разгромов, войн, эпидемий и разговоров об «истреблении готского народа» у них оставалось 7000 бойцов. Возможно, цифра преувеличена. На такую мысль наводит рассказ Агафия о том, что все эти 7000 отступили в одно укрепление — Калепсы. Впрочем, не исключено, что укрепление было достаточно велико, чтобы вместить большой гарнизон.

Место было расположено на высокой горе у моря, вокруг простирались скалы. Готы не придумали ничего нового. Как и в случае с Тейей, они укрылись в труднодоступных местах. Их возглавлял некто Рагнар — бывший византийский наемник, причем не германец (как можно заключить из его имени), но кочевник-угр из племени родственных болгарам биттоугров (или биттогуров, что то же).

Нарсес поспешил выступить против Рагнара. Евнух понимал, что огонь мятежа нужно гасить в зародыше. Византийцы слишком часто обжигались о пламя, не успевая вовремя его погасить. Нарсес действовал тем же способом, что и против Тейи: настиг остатки готов и запер их на горе. Но Рагнар оказался умнее Тейи: он успел запастись продовольствием. Поэтому вождь выдержал зиму 553 года. Нарсес упорствовал и оставался у подножия горы, несмотря на морозы. К весне Рагнар сообразил, что столкнулся с сильным и волевым противником — достойным подданным Юстиниана. Варвар попросился на переговоры, евнух ответил согласием.

Встретились. Вдруг Рагнар обернулся, натянул лук и пустил стрелу в Нарсеса. Варвар рассуждал логично: убив этого несгибаемого человека, можно отсрочить капитуляцию. Но целил он плохо и промахнулся. Оруженосцы Нарсеса стали обстреливать Рагнара и нанесли ему смертельную рану. Слуги втащили его в крепость. «Он умер бесславно, прожив после этого только два дня», — пишет Агафий. Историки, которые относятся к ромеям предвзято, могли бы предположить, что Нарсес подстроил убийство врага, но вряд ли евнух опустился бы до такой низости. Он часто общался с варварами и имел у них реноме честного человека. В этом — одна из причин побед Нарсеса в Италии. Пятнать репутацию из-за какого-то бандита, запершегося в горах, евнух бы не стал.

После смерти Рагнара готы сломались. Они просили Нарсеса дать гарантию, что им сохранят жизнь, а взамен готовы были сдать крепость. Нарсес «считал бесчестным и жестоким убивать побежденных», считает Агафий, поэтому дал клятву и действительно сохранил готам жизнь. Он погрузил пленных на корабли и отправил в Константинополь — пусть служат Юстиниану. Так завершились войны за обладание Италией (554). Старый евнух Нарсес остался наместником этой страны и управлял ею из Равенны.

Впрочем, отголоски Готской войны слышались еще долго. У Феофана Исповедника читаем под 563 годом: «В том же году… пришли победные вестники из Рима от патриция Нарсеса, возвещающие, что он взял крепкие города Готфов, Верону и Бриксию». То ли готы держались на севере страны до этого времени, то ли какие-то готские шайки захватили пару городов, но схватки еще продолжались. Впрочем, они не могли ничего изменить.