Сторонники «еретической» версии движения делают предположение, что во главе восстания стояли лидеры одной из партий цирка — прасины, «зеленые». Они-то, мол, и были тайные монофизиты. Однако широко известно, что к ним примкнули венеты, «голубые», и это стало полной неожиданностью для императора. Между тем венеты считаются православными. Да и монофизитство прасинов — под большим вопросом. Им покровительствовал император-монофизит Анастасий, это правда. Но из этого вовсе не следует, что цирковая партия объединяла людей по религиозному принципу. Впрочем, даже если так (а это совсем не так), то всё равно сторонники «монофизитской» версии мятежа противоречат сами себе, потому что, повторю еще раз, считают венетов православными, а венеты играли большую роль в восстании. Очевидно, причины бунта были другими.

Послушаем Прокопия. Он говорит о политической нестабильности как причине волнений. Более ясно Кесариец пишет об этом в «Тайной истории», где рисует картину революции. Но и в «Персидских войнах» наносит контуры политического противостояния; хотя, конечно, не говорит всей правды ни там, ни здесь.

В официальной истории Прокопий пытается увести внимание читателя в сторону цирковых схваток. Партии спортивных фанатов постоянно сражаются из-за мест в цирке, спорят о победителях на бегах и вообще враждуют по мелочам. В «Тайной истории» картина совершенно другая. Там представители цирковых партий борются за политическую власть в стране. Причем радикальное крыло венетов выступает за передел собственности и уничтожает более состоятельных прасинов, которые обогатились во времена Анастасия. Эта последняя версия более убедительна.

Вероятно, в годы революции между партиями возникла вражда. «Эта вражда к ближним, — пишет Прокопий в «Войне с персами», — родилась безо всякой причины и останется вечно неутоленной, не отступая ни перед родством по браку, ни перед кровным родством, ни перед узами дружбы даже и тогда, когда родные братья или как-то иначе связанные между собой люди оказываются приверженцами различных цветов». Историк лукавит. Намекнув на истинную причину борьбы партий (социальные и политические противоречия), он тотчас уводит читателя от темы. Многие ученые отнеслись с доверием к этому камуфляжу, но при описании мятежа лучше руководствоваться сочинениями других авторов.

Подробно об этом восстании написано в монографии А. А. Чекаловой «Константинополь в VI веке. Восстание Ника»; там же приведена литература. Давайте же проследим ход событий.

11 января 532 года, в ясный погожий воскресный день, в Константинополе состоялись конские бега. Император присутствовал на ипподроме. Для него была оборудована специальная трибуна — кафизма, на которую государь поднимался по крытым переходам прямо из Большого дворца.

Но в этот день что-то сразу пошло не так. Трибуны прасинов волновались, бега как таковые интересовали болельщиков мало. Дело в том, что в судах постоянно засуживали магнатов из числа прасинов, а накануне в городе было совершено несколько громких убийств — погибли состоятельные члены партии «зеленых». Прасины полагали, что это сделали стасиоты из числа венетов. Убийства переполнили чашу терпения. Неужели возвращаются времена революции? Юстиниан не успокоился?

Лидеры «зеленых» составили антиправительственный заговор, но Юстиниан еще об этом не знал. Они собирались подать жалобу на ипподроме, рассказав императору о последних убийствах и потребовав защиты. Видимо, изначально планировалась провокация. Жалобу составили так искусно, чтобы выглядеть пострадавшей стороной, но вызвать гнев и отказ Юстиниана. После этого планировалось начать восстание. Кто же выступил организатором и финансистом мятежа?

По нашей версии (которая противоречит версии советских ученых), в партию прасинов входили латифундисты, сенаторы и бывшие чиновники времен Анастасия. Их не устраивала ни общая политика императора Юстиниана, ни его Кодекс, который, по-видимому, оставлял магнатам слишком мало прав и постоянно нарушался царем не в их пользу. Их раздражала финансовая и административная деятельность Иоанна Каппадокийца. Они хотели смены режима. Каппадокиец, между прочим, тоже состоял в партии прасинов, но его в заговор, конечно, никто посвящать не собирался.

Итак, началось. Во время конных игр на ипподром явились «зеленые» и направили жалобу на одного из императорских чиновников, спафария (меченосца) Калоподия, который следил за порядком в районе, где произошли убийства. «Зеленые кричали, что всему злу виной деревяшка (Калоподий), постельник и спафарий», — пишет Феофан Исповедник.

— Много лет, Юстиниан Август! — обратились к царю «зеленые». — Побеждай! Нас обижают, единый благий, и мы не в силах долее сносить, свидетель Бог!

Начался диалог. Император тихо отвечал жалобщикам, а глашатай громовым голосом выкрикивал его слова. Юстиниан немного растерялся, а прасины пришли хорошо подготовленными и настаивали на своем. Их голоса звучали сперва настойчиво, затем грозно. Чувствовалась хорошая подготовка речей. Император начал гневаться.

— Без шуток, если вы не уйметесь, всем велю снять головы, — предостерег Юстиниан.

Угроза не помогла. Прасины искусно играли словами, но настаивали на отлучении Калоподия и под напускным смирением таили угрозу. Это и раздражало базилевса. Постепенно разговор зашел о притеснениях, которые терпят прасины, и тут обвинениям подвергся сам базилевс.

— Да замолчит правосудие! — вопили зеленые. — Прикажи убивать! Наказывай нас! Уже кровь готова течь ручьями! Лучше бы Саббатию не родиться, чем иметь сына убийцей, — вспомнили про отца Юстиниана. — Вот и поутру, за городом, сегодня произошло убийство, а ты, государь, хоть бы посмотрел на то! Было убийство и вечером.

«Зеленые» прямо обвинили Юстиниана в том, что он потворствует преступникам. Но это вызвало возмущение среди «голубых».

— Убийцы только из ваших! — закричали они.

Спор перерастал в потасовку между партиями. На трибунах начались драки. Казалось, Юстиниан мог опереться на «голубых» и расправиться с «зелеными». Но он вспылил:

— Богохульцы, богоборцы, когда вы замолчите?

— Пусть бросят на живодерню кости зрителей! — проревели «зеленые» и покинули цирк, нанеся тем самым оскорбление императору.

Царь удалился во дворец, вызвал эпарха столицы Эвдемония и приказал начать аресты участников потасовки на ипподроме. Эпарх схватил нескольких прасинов и нескольких венетов, что было неожиданно. «Голубые» привыкли, что им всё сходит с рук.

Подчеркнем: «голубых» арестовали не за убийства, а за потасовку на ипподроме. Власть продемонстрировала свою беспристрастность. Но этот поступок заставил отвернуться от императора всех — и уважаемых, легальных вождей венетов, и стасиотов. Царь сдаст их при первой возможности! Он чужой. Провокация «зеленых» полностью удалась.

В городе установилось зловещее затишье.

Юстиниан стягивал в столицу войска. Туда прибыли Велисарий и один из вождей наемных гепидов, главнокомандующий армиями Востока магистр Мунд, которому базилевс доверял.

Эпарх Эвдемоний продолжал расследования. Он поймал семерых человек, «возмущавших народ», как выражается Феофан Исповедник. Четверым отсекли головы. Троих оставшихся Эвдемоний приказал повесить.

Агитаторов вздернули. Один погиб, а двое выжили: веревки оборвались. «Их вторично повесили, и они тоже вторично упали», — пишет Феофан. Один из выживших был прасин, другой — венет.

Сбежалась толпа. В том, что люди выжили, все увидели небесное знамение. Значит, Бог не хочет смерти этих людей. Чернь закричала:

— В церковь их!

Преступников отбили у стражи и укрыли в храме Святого Конона. Храмы издавна обладали правом убежища. Монахи из монастыря Святого Конона не симпатизировали Юстиниану. Они тайком посадили осужденных в лодку и перевезли их в церковь святого Лаврентия, «которая пользовалась правом никого не выдавать из храма, пока не очистится преступление», замечает Феофан Исповедник. Узнав об этом, эпарх Константинополя послал воинов перехватить беглецов. Страсти накалялись. Эпарх оцепил церковь стражей. «Чернь, услыхав это, пришла в дом градоначальника и требовала, чтобы он удалил от церкви святого Лаврентия военную стражу, но тот не дал ей никакого ответа». Императорские чиновники покусились на право убежища. В ответ вспыхнул бунт.