Оборона ромеев, возглавляемых Хильбудом, оказалась настолько успешной, что варвары больше не решались переходить Дунай. Наоборот, сами ромеи стали тревожить болгар-кутургуров и славян своими набегами. Дунайский рубеж был на какое-то время обеспечен от нападений врагов. После этого византийцы могли возобновить активные действия на Востоке.

В 530 году персы перешли в наступление. Ход кампании подробно описывает Прокопий. Молодой юрист поступил на службу к Велисарию и сделался его секретарем, а потому знал многое из того, что было неизвестно другим историкам.

В июле 530 года ромейские разведчики доложили, что иранская армия приближается к Месопотамии, чтобы отнять крепость Анастасиополь (Дару).

Опорой персов был город Нисибис, расположенный рядом с Дарой. Оттуда и угрожала опасность.

Византийскими войсками в этом районе командовали полководцы Велисарий и Гермоген. Они принялись укреплять границу и вырыли длинный ров.

Вскоре показалась иранская армия. Отдельными ее корпусами командовали некто «Питиакс» (это исковерканное византийцами слово, означающее иранского шаха — правителя крупной земли, подчиненного шаханшаху — императору; следовательно, перед нами не личное имя, но титул) и «одноглазый Фарасман». Над ними начальствовал Фируз из знатного рода Михранов. Заметим, что представители этой семьи командовали иранскими армиями еще во время революции, а после ее краха вовремя перешли на сторону победившего шаханшаха и сохранили свои посты.

Фируз Михран был настолько уверен в успехе, что отправил гонца к Велисарию с приказом истопить баню:

— Завтра мне будет угодно в ней помыться.

Этим неосторожным заявлением Фируз оказал услугу ромеям: они поняли, что назавтра предстоит сражение.

С восходом солнца персы перешли в наступление.

Византийцы выстроились согласно составленной заранее диспозиции. На левом фланге стоял герул Фара с небольшим отрядом в 300 человек. К нему примыкал ромей Вуза «с многочисленной конницей». Центральную позицию перед рвом занимали конные отряды «массагетов» (болгар), которыми предводительствовали Суника и Эган. Их численность составляла 600 воинов. Справа находились кавалеристы под началом офицеров Иоанна, Кирилла и Маркелла (или Марцелла; возможно, это одно лицо с начальником дворцовой стражи Юстиниана, хотя был и другой Маркелл, убитый в время африканской кампании). С ними были также пехотные командиры Герман и Дорофей.

Еще правее выставили другие шесть сотен болгар; ими командовали Симма и Аскан. В случае если бы центр ромеев был прорван, им надлежало выйти в тыл персам и атаковать.

Вдоль всего рва стояли отряды всадников и пешее войско. Позади них, в самой середине, находились воины Велисария и Гермогена. Общая численность ромеев составляла, по словам Кесарийца, 25 тысяч солдат. Войско противника насчитывало 40 тысяч всадников и пехотинцев.

Персы выстроились в одну линию, «устроив свою фалангу по фронту возможно глубже». Фируз не доверял своим воинам и не хотел рассыпать их врозь. Он делал ставку на атаку глубокими колоннами. Это была ошибка: иранский военачальник подставлял своих солдат под выстрелы византийских лучников.

Однако Фируз был слишком опытным полководцем, чтобы безрассудно бросить в бой своих солдат. Его озадачило искусное построение ромейской армии. Михран медлил.

Два войска стояли друг против друга, не решаясь вступить в сражение. Ромеи не могли атаковать вследствие численного перевеса противника, а иранцы опасались полевых укреплений ромеев.

Наконец «один молодой перс, подъехав очень близко к римскому войску, обратился ко всем с вызовом, крича, не хочет ли кто вступить с ним в единоборство». Храбрецов не нашлось. Иранец несколько раз повторил вызов, но никто не пожелал сразиться с прекрасно вооруженным всадником. Вдруг вызвался один из «домашних» полководца Вузы: Андрей, бывший учитель гимнастики в Константинополе, в палестре. Палестра — это место для военных тренировок, нечто среднее между современным фитнес-клубом и кадетской школой. Как Андрей попал на войну, непонятно. Кесариец говорит, что это простой слуга, банщик и массажист, следовавший за генералом.

И вот банщик вызвался на бой. «Опередив варвара, еще раздумывавшего, как ему напасть на противника, Андрей поразил его копьем в правую сторону груди. Не выдержав удара этого исключительно сильного человека, перс свалился с коня на землю. И, когда он навзничь лежал на земле, Андрей коротким ножом заколол его, как жертвенное животное». Так описывает Прокопий этот короткий поединок. Характерна вставка про жертвенное животное, которая опять выдает в авторе текста еврея или эллина, но никак не христианина…

Ромеи встретили победу своего бойца дружным криком, но персы не успокоились. «Крайне огорченные случившимся», как пишет Кесариец, они отправили на поединок другого воина. «То был муж храбрый и отличавшийся крупным телосложением, уже не юноша, с сединой в волосах». Подъехав к ромейскому войску и размахивая плетью, иранец стал вызывать на единоборство любого желающего. Желающих не было. Опять вызвался банщик Андрей. Полководец Гермоген запретил ему рисковать без нужды, но Андрей нарушил приказ. Он пробрался поближе и выехал навстречу врагу. Седой иранец оказался достойным противником. Поединщики сшиблись, копья ударились о броню. Кони, столкнувшись друг с другом головами, упали и сбросили всадников. Андрей, хорошо тренированный благодаря занятиям в палестре, перекатился к иранцу и толкнул его коленом. Враг упал, Андрей выхватил меч и заколол неприятеля. За поединком следили оба войска, затаив дыхание. После смерти иранца «со стены и из ромейского войска поднялся крик пуще прежнего». Сгущались сумерки. Начинать сражение не имело смысла. Персы вернулись в свой лагерь, а ромеи с победными песнями ушли в Дару.

Что касается храброго византийца Андрея, то мы о нем более ничего не знаем. Это один из маленьких людей, мелькнувший в историческом сочинении. Именно такие люди строили новую Византию и готовы были отдать за нее жизнь.

На другой день ромеи обнаружили, что к иранцам пришли подкрепления: десять тысяч воинов из крепости Нисибис.

Велисарий и Гермоген прибегли к помощи демагогии, чтобы выиграть время. Они написали письмо иранскому полководцу Фирузу. В послании предлагалось заключить перемирие. Юстиниан, мол, готов начать переговоры с Ираном, зачем проливать кровь? Ответ не заставил себя ждать. Фируз назвал ромеев обманщиками и приказал своим воинам атаковать византийцев.

Велисарий и Гермоген тоже собрали войско, выстроили его перед стенами Дары и разъезжали вдоль рядов, ободряя солдат.

— Персов можно победить, и они не бессмертны, — говорил Велисарий. — В этом вы уже убедились. Вы превосходите их храбростью и телесной силой. Главное — в точности исполнять приказы, тогда победим. Враг пугает своей многочисленностью, но этим можно пренебречь. Вся их пехота — не что иное, как толпа несчастных крестьян, которые идут за войском только для того, чтобы подкапывать стены, снимать доспехи с убитых и прислуживать воинам в других случаях. Поэтому у них нет никакого оружия, которым они могли бы причинить вред неприятелю, а свои огромные щиты они выставляют только для того, чтобы самим обороняться от неприятельских стрел и копий. Проявив мужество, вы не только победите персов, но накажете их за дерзость, чтобы они уже никогда больше не пошли войной на ромейскую землю!

Эта ценная речь показывает, что иранская армия сразу после «контрреволюционного переворота» утратила качество и брала количеством. Главную часть войска составляли конные стрелки и тяжеловооруженные «рыцари», но их было немного. Кто-то погиб в скоротечной гражданской войне с «коммунистами», кто-то был запятнан сотрудничеством с маздакитами и отстранен, кто-то вышел в отставку… Армия Велисария оказалась гораздо качественней. Это позволяло надеяться на победу или хотя бы на ничейный результат. Впрочем, размышлять об этих тонкостях было некогда: персы перешли в наступление.