Тогда союзные персам «гунны» (дагестанские сабиры) напали на ромейскую Армению. Хосров открыл им проход через Дарьяльское ущелье, за который хотел брать дань с византийцев.

Ромейскими войсками в Армении командовал Валериан. Он выступил навстречу сабирам, разгромил их и истребил почти полностью. Узнав об этом, Хосров убрался в родные края подобру-поздорову.

Так закончилась кампания 541 года. На северном участке фронта потерпели неудачу персы, на южном — ромеи. В центре, в Армении, византийцы одержали победу. Это еще раз показало: Византийская и Иранская империи равны по силе.

Весной 542 года Хосров собрал новую армию и напал на Византию. Он опять выбрал для удара южный участок фронта: справа была река Евфрат, слева — сухая Аравийская степь.

Складывается ощущение, что Юстиниан был обманут иранцами. Император ждал удара на севере. Он держал большие силы у границ Лазики, а Хосров пошел прежней дорогой вдоль Евфрата. Началось то же, что было в 540 году. Хосров нападал на беззащитные ромейские города и налагал контрибуции.

Но ромеи оказались гораздо лучше подготовлены к войне, чем в 540 году. Велисарий прибыл в местечко Дурос-Европос па реке Евфрат. Отсюда он разослал гонцов, чтобы собрать приграничные войска в один кулак и встретить Хосрова во всеоружии.

Шаханшах не принял бой и предпочел отступить за реку. Прокопий считает, что главной причиной отступления сделался страх перед Велисарием. Хосров направил гонцов с известием, что готов заключить мир, если Юстиниан проявит уступчивость.

Велисарий преследовал врага, перешел реку вслед за персами, однако не рискнул начать сражение, согласился на переговоры и даже направил заложника в лагерь иранцев с условием, чтобы они ушли в свои пределы. В общем, проявил вялость и осторожность.

Хосров рассыпался в любезностях, раздавал обещания, а сам напал на византийский город Каллиник. Стены города были ветхи, сопротивляться он не мог. Каллиник пал буквально на глазах у Велисария, который палец о палец не ударил, чтобы спасти жителей. Хосров обратил в рабство всё население Каллиника, после чего внезапно и быстро ушел восвояси. Шаханшах хотел максимально обезлюдить границу и разграбить империю, чтобы снизить военный и экономический потенциал Византии.

Бездействие Велисария во время последней кампании получило огласку, о нем донесли Юстиниану. Император охладел к бывшему любимцу. Звезда Велисария постепенно закатывалась. Впрочем, ему дали еще один шанс реабилитировать себя и вновь перебросили в Италию, где полководец окончательно похоронил былую славу.

Итак, очередной тур войны с персами завершился безрезультатно. Единственной удачей ромеев был дипломатический успех на переговорах с восставшими армянами, которые когда-то ушли в Иран и сражались против империи. Ими руководил князь Васак Мамиконян. Византийские дипломаты договорились, что армяне вернутся, а взамен обещали им неприкосновенность. Васак и его соратники действительно возвратились назад. Это было очень важно для Юстиниана. Теперь Васак прикрывал армянскую границу от персов, а византийская армия получила несколько полков тяжеловооруженной армянской конницы. Ромейские части, расквартированные в Армении, можно было высвободить для действий в Сирии и Колхиде.

И всё же — почему Хосров вдруг отступил из Месопотамии? Современные комментаторы трудов Прокопий Кесарийского полагают, что дело не в страхе перед Велисарием. До персов дошли слухи, что в Византию проникла из Эфиопии какая-то страшная болезнь, не поддающаяся лечению. Узнав об этом, шаханшах поспешил уйти за Евфрат.

Болезнью оказалась пандемия чумы.

Американский политолог Эдвард Люттвак полагает, что позднейшие ученые всегда недооценивали известия о чуме в Византии. На самом деле эпидемия приняла грандиозные размеры и погубила все начинания Юстиниана, причем в самый разгар успехов. О ней пишут многие авторы. Болезнь бушевала несколько десятилетий, то затихая, то разгораясь вновь. Живший в конце VI века византийский юрист и историк Евагрий Схоластик потерял всех родных из-за вспышек чумы, переболел сам, но остался жив. Он говорит, что опустели целые города. Короче, стряслось нечто ужасное.

Yersinia pestis — так называется бактерия, возбуждающая чуму. Ее открыл французский ученый Александр Иерсен, умерший в 1943 году. Через 24 года после его смерти ученые присвоили бактерии имя первооткрывателя.

Подробнее всех историю первого появления чумы излагает Прокопий. В 542 году, пишет он, в Византийской империи «распространилась моровая язва, из-за которой чуть было не погибла вся жизнь человеческая».

Биовар бубонной чумы был еще незнаком людям. Его переносили крысы. Эпидемия началась в верховьях Нила осенью 541 года. Вскоре зараза перешла в Эфиопию — в христианское царство Аксум. Значительное число людей заболело и погибло. Эфиопия была на несколько десятилетий выключена из военного конфликта между Ираном и Византией.

В Аксум регулярно плавали ромейские купцы. Они перенесли заразу на кораблях в крепость Пелусий на Синайском перешейке. Из Пелусия болезнь проникла в Египет и Сирию, «а затем она охватила всю землю, продвигаясь всегда в определенном направлении и в надлежащие сроки». Прокопий Кесариец и Евагрий Схоластик рисуют страшные картины бедствия, причем Прокопий более ценен, ибо сделался первым свидетелем прихода чумы.

Болезнь проникла в густонаселенные области Восточного Средиземноморья. Вместе с нею приходили страх и отчаяние. Огромные города вымирали за несколько недель, а уцелевшие люди бежали кто куда, чтобы найти убежище.

Считается, что чумная палочка постепенно мутирует. Византийцы времен Юстиниана столкнулись с самой древней версией бактерии. Ученые называют этот биовар antiqua — античный. Затем появились еще два: средневековый и биовар нового времени.

Болезнь охватывала человека внезапно. У людей «появлялся жар; у одних, когда они пробуждались ото сна, у других, когда они гуляли, у третьих, когда они были чем-то заняты, — пишет Прокопий. — При этом тело не теряло своего прежнего цвета и не становилось горячим, как бывает при лихорадке, и не было никакого воспаления, но с утра до вечера жар был настолько умеренным, что ни у самих больных, ни у врача, прикасавшегося к ним, не возникало мысли об опасности». Затем наступала следующая фаза. На теле появлялся бубон, «не только в той части тела, которая расположена ниже живота и называется пахом (бубоном), но и под мышкой, иногда около уха, а также в любой части бедра». Поэтому болезнь называли бубонной чумой.

Переносили недуг по-разному. «Одни впадали в глубокую сонливость, у других наступал сильный бред». У больных поднималась температура, в бреду они могли утопиться или броситься с высоты. Многие погибали лишь потому, что некому было за ними ухаживать.

Считается, что чума передается воздушно-капельным путем, но часто случалось, что люди, которые ухаживали за больными, оставались здоровы, тогда как другие, которые казались здоровыми и не сталкивались с болезнью, по непонятным причинам заражались и умирали. Вероятно, их кусали блохи — переносчики заразы, которые водились в шерстке черных крыс.

Одним больным помогали бани, других убивали. Одним помогал уход, а других добивал. Разве только для беременных женщин болезнь всегда оказывалась смертельной.

Юстиниан молился, советовался с монахами и врачами, но ничего не мог поделать. Эпидемия неотвратимо приближалась к столице, а базилевс с ужасом наблюдал разрушение своего царства. И вот — чума пришла в Константинополь-Византий.

«В Византии болезнь продолжалась четыре месяца, но особенно свирепствовала в течение трех. Вначале умирало людей немногим больше обычного, но затем смертность все более и более возрастала: число умирающих достигло пяти тысяч в день, а потом и десяти тысяч и даже больше».

Первое время мертвецов еще хоронили, хотя и бросая тайком в общие могилы. Затем всё рухнуло. Рабы остались без господ, богатые господа — без прислуги, многие дома опустели. Резня после мятежа «Ника», устроенная Юстинианом и Велисарием, померкла перед этими бедствиями.