«Только бы не порвались! — мысленно взмолился Виктор — Только бы не порвались!»

Крепкие ремни выдержали. Быкони выбрались из ямы. Только один волочился мертвым. Обглоданные до костей ноги, вспоротое под защитной попоной брюхо, тянущиеся по земле внутренности, перемазанные грязью и кровью. Из провала вслед за быконями сунулись было два грунтовика, но А-Ка парой коротких очередей загнал тварей обратно.

Нападение закончилось так же неожиданно, как и началось. Грунтовики разом, словно по команде, втянулись в землю. Уползти умудрились даже тяжелораненые твари. На перепаханной поверхности осталось лишь несколько мертвых мутантов.

Вокруг зияли воронки ловушек и засыпанные при отступлении норы, желтела вывороченная глина, выделялись пласты просевшего грунта. В лужах крови валялись растерзанные останки погибших людей и скотины.

От повозки, погрузившейся в землю почти по самые борта, упряжные ремни тянулись прямо в разрыхленную почву. Здесь под землю ушла вся быконская упряжка. Но, слава Богу, люди в повозке уцелели.

Звякнул трос. Взрыкнул мотор. Застрявший воз достали из подземной ловушки при помощи автоповозки. Провалившаяся телега оказалась неповрежденной, а вот от быконей осталась лишь пара окровавленных кусков, запутавшихся в упряжи. Вокруг засуетились люди, меняя оборванные ремни и впрягая новых быконей.

Многие купцы все еще с опаской посматривали под ноги, но нового нападения не последовало. Ордынские всадники, спешившись, деловито и безбоязненно собирали оружие убитых.

— Грунтовики не нападают дважды, — заверил Батцэцэг. — Если засыпали норы — значит, ушли.

— Ну и уродище, мать его через полено! — Костоправ, кривясь от отвращения, рассматривал мертвую тварь с расплющенной ударами лекарского кистеня мордой.

Виктор, спустившись на землю, изучал другую особь, лежавшую под колесами автоповозки. Только теперь он понял, что длинные отростки, усеивавшие тело грунтовика, почти неотличимы от сухого степного травостоя. Разве что…

Он протянул руку. Потрогал.

М-да, разве что пожестче и покрепче будут. И упругие очень. Согнуть такой «стебелек» можно, сломать — вряд ли.

— Это у них чувствительные волоски, — пояснил толмач. — Когда грунтовики устраивают засаду — они поднимаются к самой поверхности, выставляют волоски наружу и ждут. Заденешь хотя бы один такой — беда. Сначала нападет тот, кто почувствует добычу, а уж за ним выскочит вся стая.

— Я раньше таких тварей не видел, — заметил А-Ка.

Батцэцэг лишь пожал плечами:

— У вас в Сибири такие не водятся, а у нас в степи встречаются. Далеко, бывает из Котла забираются.

— А почему грунтовики до нас не доходят? — спросил Виктор.

— Вас Уральский Хребет прикрывает, — ответил ордынец. — Горы, скалы… А грунтовики под землей передвигаются. Им твердую породу не прогрызть. И лесов они не любят. Где лес — там корней много. Где корни — там трудно ходы рыть. Особенно если деревья мутантистые. У них корни и погуще, и покрепче, и в землю глубже уходят. А там, где камень-дерево растет, под землей и вовсе непролазная решетка. Зато в степи грунтовикам раздолье.

Основные силы Орды уходили дальше, и вскоре купеческие повозки, покачиваясь на изрытой земле, двинулись за ними. После нападения грунтовиков отставать было еще страшнее.

На ночь Удуг объявил стоянку. Ордынцы быстро и сноровисто ставили лагерь. Купцы разбивали караван-сарай. Возле ханской ставки царило непонятное оживление.

— В чем дело? — поинтересовался Виктор у Батцэцэга.

— Прибыл гонец из головного тумена. Передовой отряд наткнулся на селение зеленых демонов, — ответил толмач. И негодующе добавил: — Эти проклятые твари уже обживают степь за Котлом!

— И что с селением?

— Вычистили, — хищно улыбнулся Батцэцэг. — Вырезали всех подчистую. Но одного демона удалось захватить.

— Живьем? — не поверил Виктор.

— Да.

— Разве зеленокожие сдаются?

— Нет, конечно. Мутант попал под булаву. Череп ему не проломили, но сознание демон потерял. Пока валялся в отключке — его связали. Сейчас должны привести на потеху хану.

— Какую потеху? — удивился Виктор.

— Скоро увидишь.

Действительно, через некоторое время к ханскому шатру подъехала небольшая группка всадников. Связанного по рукам и ногам пленника ордынцы волокли на аркане.

В грязном, перемазанном кровью и пылью существе с трудом можно было узнать зеленокожего дикаря. Голова была разбита. Лицо, вернее, полузвериную морду покрывали ссадины и синяки. Голое тело превратилось в сплошную кровоточащую рану. После скачки по степи грубая шершавая кожа была словно стесана рубанком и свисала клочьями. От крови и налипшей сверху серой пыли ее зеленый оттенок сейчас был почти неразличимым.

Однако пленник не казался сломленным или подавленным. Дикарь угрожающе рычал, злобно зыркал налитыми кровью глазками и безуспешно рвался из пут, чем только веселил ордынцев. Кочевники смеялись.

Из шатра вышел хан. Удуг отдал какое-то распоряжение.

Связанного мутанта подтащили к небольшой легкой кибитке. Быконя, тянувшего повозку, выпрягли и отвели в сторону. Дикаря впихнули между оглоблями, обмотали ремнями упряжи, затянули как следует. Разрезали пленнику веревки на ногах.

Зеленокожий тут же вскочил с земли. Оскалив зубы, кинулся на стоявших вокруг людей. Звякнули пряжки, натянулись упряжные ремни. Сдвинулась с места повозка.

Смех ордынцев стал громче и злее. Послышались свист, крики и улюлюканье.

Дикарь со связанными руками метнулся в другую сторону. И снова его не пустили крепкие ремни. Натянувшаяся упряжь дернула мутанта назад. Тот чуть не упал.

Отказавшись от бесплотных метаний, дикарь с натугой — все-таки силенок у зеленокожего было меньше, чем у быконя, потянул повозку в толпу. Люди с хохотом расступались перед оскаленной мордой. Хан Удуг тоже улыбался.

«Дурацкая и никчемная забава», — подумал Виктор. Ничего смешного он в происходящем не видел. Какого-то смысла — тоже. Да и небезопасной была такая потеха. Если пленному мутанту все-таки удастся освободиться среди улюлюкающей толпы, ордынцам мало не покажется.

Видимо, осознав, наконец, тщетность своих усилий, зеленокожий остановился. Тяжело дыша, пленник смотрел вокруг затравленным, полным ненависти взглядом.

Его подзадоривали. Ордынцы тянули к нему руки, махали перед мордой кулаками, дразнили… Пару раз дикарь попытался поймать кого-нибудь зубами, но не смог.

Повиснув в упряжных ремнях и скаля клыки, зеленокожий ждал оплошности со стороны своих мучителей. Однако никто не подходил к нему достаточно близко. Мутант тоже стоял на месте.

Удуг отдал еще один приказ. Один из ханских нукеров, схватив длинный кнут, вскочил в кибитку за спиной зеленокожего.

Кочевник щелкнул бичом. Тугая, плетенная из тонких кожаных ремешков косица стеганула по спине пленника, оставив на ней отчетливый след.

Мелкими капельками брызнула кровь. Дикарь, взвизгнув, дернулся вперед, да так, что люди едва успели расступиться. Возможно, в этот раз зеленокожий и смог бы, изловчившись, куснуть кого-нибудь. Но ему помешала острая боль, и благоприятный момент был упущен.

Еще один взмах кнута. Еще удар. И — кровяной фонтан из-под содранной кожи. Рывок…

И снова свист рассекаемого воздуха. Щелчок бича. Новый кровоточащий рубец.

Мутант визжал, рычал и рвался из упряжи. Повозка катилась, не останавливаясь. Степняки выли от восторга.

Виктор неодобрительно покачал головой. Ну не нравилась ему ордынская потеха. Не понимал он ее.

— Зачем все это? — спросил Виктор у Батцэцэга. — Не проще ли просто убить тварь?

— Проще, — согласился толмач. — Но люди хотя бы иногда должны видеть то, что их пугает, в смешном свете. Так легче победить свой страх. Опасного врага лучше презирать, чем бояться его до дрожи в коленках. Страх парализует волю, смех — раскрепощает, дает силу и вселяет уверенность в победе.