«А нужно ли нам больше? Не стоит ли удовлетвориться тем, что мы уже имеем?»

«Больше нужно всегда. Больше нужно всем. Так что медлить нельзя. Надо торопиться, пока другие не забрали у нас все».

«Разве есть другие-как-мы?»

«Если есть мы, где-нибудь могут быть и другие-как-мы. И если они окажутся расторопнее, если объединятся раньше, нам придется отступить и отказаться от всего, что мы имеем сейчас и что можем получить в будущем».

Живые шары гоняли по кругу общие мысли, и невозможно было определить, кто именно о чем думает. Каждый Йап-па являлся частью общего мыслительного процесса. Если бы сторонний наблюдатель сумел проникнуть в мысли-речь шаров-талисманов, он решил бы, что думает-говорит одно существо. Сомневающееся, спорящее само с собой, но одно. У этих шаров было слишком много общего. Общего у них было гораздо больше, чем отличий.

Впрочем, в мысли Йап-п не смог бы проникнуть посторонний. Лишь они сами умели проникать в чужие мысли. И в чужие, и в мысли друг друга, которые для каждого Йап-пы были как свои.

«Мы уже отвыкли быть вместе по-настоящему».

«Потому что раньше нужно было отвыкать. А теперь нужно другое».

«Став единым целым, мы утратим себя».

«Нет. Будет не так. Даже когда мы берем чужую память и чужой опыт, ни то, ни другое не умирает, а остается в нас».

«Пока часть не растворится в целом».

«Пока часть не преумножит силу целого. Став едиными, мы переродимся в очередной раз. То, что обрел за это время каждый, усилит нас всех».

«Мы переродимся или просто вернемся назад? Или будем как раньше?»

«Назад пути нет. Снова такими, как мы были, нам не стать, потому что уже сейчас мы другие. Теперь возможно лишь движение вперед. А движение вперед – это развитие. Но развиваться поодиночке мы больше не сможем. Только вместе. Только так. Если сейчас объединимся мы, которые здесь, потом к нам примкнут другие мы».

* * *

– Йап-па йап-па йап-па йап-па! – под жертвенными деревьями будто гудел гигантский шмель-мутант. Живые шары не позволяли своим носителям выходить из транса. Зеленокожие жрецы не должны были мешать важному совету.

«А если время для объединения еще не пришло?»

«А если оно уйдет? Наше время? Когда-то мы уже были одним целым. Но когда мы-целое только появилось в этом мире, оно оказалось неповоротливым, непроворным, неопытным, беспомощным, слабым и беззащитным. Чтобы выжить, мы-целое вынуждено было разделиться. Тогда так было надо. Тогда так легче было собирать информацию, искать защитников и учиться подчинять их».

«Многие из нас… многие мы погибли».

«Зато те, кто остались, теперь способны на большее, чем мы все, живые в начале этой жизни. Но, существуя порознь, мы уже достигли своего предела. А значит, впредь поодиночке мы будем уязвимы. И наша уязвимость будет расти, пока кто-то другой с большей эффективностью использует время, которое мы сейчас теряем».

«Но что даст нам сейчас новое слияние в мы-целое?»

«Точно этого не знает никто из нас. И не узнает, пока единение не произойдет. Вряд ли нам удастся влиять на чужой коллективный разум: он слишком устойчив к ментальному воздействию извне и слишком аморфен для осуществления длительного контроля над ним. Но от отдельных индивидуумов совместными усилиями мы добьемся большего, чем получали до сих пор. Возможно, мы сумеем подчинять не только полуразумных дикарей, но и неразумных тварей, которых не удается контролировать сейчас. Или даже сможем управлять разумными двуногими, которых ловят для нас дикари. Возможно, мы будем обучать примитивных, но покорных. Или добывать ценную информацию у развитых и высокоорганизованных, не вскрывая их черепов. Возможностей много, но чтобы их реализовать, нужно единение».

«Единение».

«Единение».

«Единение».

Разногласий больше не существовало. Теперь одна мысль объединяла всех. Спорить было не о чем и обсуждать – нечего. Ментальное слияние Йап-п уже произошло. «Мы» становилось «мы-целым». А все остальное не важно. Все остальное – лишь частности, растворяющиеся в общем.

Зеленокожие дикари умолкли. Подчиняясь чужой воле, жрецы кланов снимали с себя талисманы и протягивали живые шары над костром.

Первые два Йап-пы коснулись друг друга, размякли и ртутными сгустками втекли один в другого. Слиплись. Срослись…

Кожаный ремешок, оказавшийся лишним, упал в огонь. На оставшемся – повис двойной шар. Потом к нему присоединился еще один Йап-па. И еще. И еще…

И это было только начало.

Вскоре даже сильная рука дикаря не могла удерживать на весу тяжелый живой ком из сросшихся шаров. Теперь зеленокожие катали его по земле. На большой шар налипали маленькие, и за их счет он становился еще больше. Еще сильнее. Еще могущественнее.

После долгого раздельного существования Йап-пы вновь обретал единение. Мутировавший организм, умевший жить и порознь, и вместе, переходил в новое качество, получая новый опыт и новые возможности.

Тишину взорвал звон башенного била и сигнальных колоколов.

– Враны! – разнеслись над стенами Сибирска тревожные крики наблюдателей. – Вра-а-аны!!!

Купец сибирской торговой гильдии Виктор Тесов по прозвищу Золотой одним из первых взбежал на боевую площадку. Снова, как тогда, на поморском коче, атакованном драккаром викингов, Виктор сжимал в руках автомат погибшего Стрельца.

Он, конечно, еще не научился обращаться с «калашом» столь же ловко и стрелять так же метко, как бедняга А-Ка, но Виктор больше не испытывал страха перед старым оружием. Через смерть А-Ка и месть за А-Ка он прошел посвящение в Стрельцы. Он сам теперь был Стрельцом, а первейшая обязанность любого проживающего в Сибирске-на-Оби Стрельца – защищать город. Не важно кто ты – княжеский дружинник, воин-наемник, купец, ремесленник, охотник или пахарь, – но если ты вооружен стволом, изготовленным до Бойни, значит, твое место сейчас на стенах или в ударном отряде. Нет патронов – их безвозмездно выдадут из княжеских запасов или банка-хранилища купеческой Гильдии. Хоть немного, но выдадут. Сломано оружие – обратись к мастерам: что можно починить, там починят бесплатно.

Оружие Виктора было в порядке, и патронов, слава богу, хватало. Сотник – бровастый мужик, возглавлявший оборону стенного пролета возле западных ворот, поставил его у бойницы, к которой раньше был прикреплен А-Ка.

Рядом встал капитан соловецких поморов Василь: поморская команда вызвалась помочь сибирякам.

– Не подведите, – глухо и внушительно сказал сотник, окинув хмурым взглядом новых бойцов.

На сотнике сиял начищенный до блеска шлем, поверх кольчуги был надет легкий бронежилет с вытертой надписью «Полиция», на поясе висела сабля, на груди – бинокль. А бинокли, кстати, выдавали лишь наблюдателям и командирам с самых опасных участков.

– Не подведем, – пообещал за всех Виктор, вглядываясь вдаль через бойничный проем.

Сотник отошел в сторону и, подняв к глазам бинокль, застыл у соседней бойницы.

Над лесом, примыкавшим к открытому, хорошо просматриваемому полю перед городскими укреплениями, словно поднятый ветром пепел кружились черные точки. Точки быстро приближались и увеличивались в размерах, на глазах превращаясь в темные пятна. Пятна становились крупными птицами. Глядя на них, Виктор даже на городской стене и даже с «калашом» в руках не чувствовал себя уверенно.

Вранья стая была не очень большой, но и она могла доставить немало хлопот.

Однако пока враны в атаку не бросались. Дальше кромки леса птицы подлетать не стали. Опустившись на деревья и землю и время от времени перепархивая с места на место, они будто поджидали кого-то.

И ведь точно поджидали!

В лесу наметилось движение. Сквозь густые заросли вслед за вранами по земле шла мощная волна. Непонятная, невидимая пока, но от этого кажущаяся еще более зловещей. Кое-где деревья под сильным напором гнулись и раздвигались как тростник, кое-где – ломались. Это было похоже на танковую атаку. Только танки были живыми.