— При таком подходе на трон будут попадать или лучшие интриганы, или марионетки лучших интриганов, — заметила Роза.

— Но разве это хуже того, что мы имеем сейчас? — Виттория приподняла брови. — В любом случае, когда Совет завершит свою работу, я займусь тобой вплотную, моя дорогая. В Академии освободилось место заместителя ректора. Оно будет твоим. Твою комиссию по магическим бедствиям тоже включим в состав Академии. Немного попрактикуешься, и лет через семь-девять сама станешь ректором. Нынешний совсем стар.

— Но… — Роза даже приподнялась из кресла. — Миледи, я ведь больше не маг!

— Да. — Улыбка некромага сделалась чуть шире. — Знаешь, я посмотрела, чем занимается ректор Академии — и к магии его дела имеют самое косвенное отношение. А тебе необходимо практиковаться в управлении большим числом людей. Впрочем, это дело будущего. Пока же у нас гора работы.

Рыжая донна выдвинула ящик стола и начала выкладывать оттуда бумаги:

— Королевство сшито на гнилую нить, надо укреплять связи между областями. Остались смутьяны, не подчинившиеся новой власти — целые города и замки. Надо следить за войной в Иолии. Надо наладить поставки рыбы из Эрдо и организовать конфискации имущества сторонников Огюста для пополнения казны. Мир переживёт эту зиму, но каким будет его новый облик — решать в том числе нам с тобой.

Некромаг выбрала одну из бумаг и положила перед Розой:

— Если собрать вазу из осколков, то даже при успехе нет никаких гарантий, что она станет такой, как прежде. Это письмо доставил в рыбацкую деревушку корабль под неизвестным флагом. По виду — каравелла из герцогства Эльварт.

Роза взяла толстый белый конверт. Достала лист гербовой бумаги, пробежала письмо взглядом. Обычное письмо нового правителя соседям — заверение в мирных намерениях, предложение торговли и добрососедства. Но подпись… Девушка хмыкнула. В конце послания красивым почерком было выведено: «Первый штатгальтер Свободной Морской Республики Эльварт, председатель Морского Совета, Мария Кристина Гард». Вот уж правда. Когда холода отступят, новую весну увидит совсем другой мир…

Солнце садилось над океаном. В его лучах весь городок Сан-Микаэль казался золотисто-красным — и дома, и причалы, и стены маленького форта, и даже вода в гавани. Заморскую колонию Республики Иолия, первую на Людрийском континенте, укутало сонное настроение — как пуховое одеяло. На улочках почти не было людей, палубы кораблей у причалов пустовали. Лишь на большой чёрной каравелле несколько матросов правили оснастку — корабль выглядел сильно потрёпанным после долгого перехода через океан.

На дощатой пристани возле корабля сидел, свесив босые ноги к воде, могучего сложения чернобородый эльф. Он болтал пятками, словно мальчишка, и разглядывал горизонт. Хотя длинные уши эльфа были порваны во многих местах, это не помешало ему загодя услышать лёгкие шаги позади себя. Эльф посторонился, хотя места на краю пирса хватило бы трём таким же здоровякам:

— Садись.

Стройная молодая эльфийка — смуглая и черноволосая, облачённая в узкие бриджи, белую рубаху и расшитую жилетку — опустилась на доски рядом с бородачом, тоже свесила ноги в начищенных ботфортах. Сказала:

— Капитан, я из городской управы. Сеньор Гранчи составил полный список припасов колонии. Вам стоит взглянуть. Я выделила товары, которые необходимо закупить в других колониях или у туземцев.

— Отлично. — Бородач ухмыльнулся, не отводя взгляда от горизонта.

— Ничего? — спросила черноволосая девушка, посмотрев туда же.

— Ничего. Даже из тех кораблей, которые шли прямо за нами, ни один больше не объявился.

— Что ж. — Эльфийка встала, отряхнула бриджи. Её костюм, несколько поношенный и истёртый, был, однако, безупречно чист. — Пути назад нет. Перед нами целый континент возможностей.

— И всё же… — Бородач, названный капитаном, вздохнул. — Знать бы, что там вообще происходит…

Он встал, бросил последний взгляд на море, и вместе с девушкой направился в город.

Следующий корабль с Дертского материка вошёл в эту гавань двадцать один год спустя.

— Владимир Александрович! Вас к телефону.

Старожил и ветеран лаборатории электронно-медицинской аппаратуры в электротехническом институте старший инженер Поляков поднялся со своего места и медленно пошел к столу начальника, где и располагался единственный телефон, имеющий выход в город.

Все его ровесники были уже давно на пенсии или почили в бозе, а вот он, ветеран лаборатории, проработавший в ней сорок пять лет без перерыва, все еще разрабатывал, паял и настраивал электронные схемы различных устройств. Конечно, по теперешним временам схемы были простейшие: источники питания, индикаторы, схемы ввода данных, но, как говорится, "старый конь борозды не испортит". Уж к выполнению этих заданий к нему у заказчиков никаких претензий не было. Тем более, что молодые сотрудники лаборатории считали ниже своего достоинства возиться с такими заказами.

Владимир Александрович был в молодости видным мужчиной: высокий, с приятным мужественным лицом, брюнет, густота волос на голове которого до сих пор вызывала зависть у его сослуживцев. Занятия академической греблей, которому он отдавался в свободное время еще со студенчества, сделали его фигуру весьма приятной глазу: широкие плечи, мощные мышцы, узкие бедра. А волосатость ног и груди, пропорциональность частей тела заставляли женщин втихомолку вздыхать о нем, рисуя в воображении эротические сцены, в которых он был главным действующим лицом.

Максимум, чего достиг Владимир Александрович на собственном профессиональном поприще — должности старшего инженера лаборатории, хотя возможности для защиты диссертации у него были и даже неплохие. Просто не везло в жизни: сначала сменилось несколько руководителей, научные интересы которых очень разнились и ему приходилось все начинать заново, потом женитьба, рождение сына: надо было зарабатывать деньги и заниматься приобретением отдельного жилья, потом уже возраст, когда, вроде бы, заниматься наукой как-то стало "невместно"… Так и просидел в лаборатории всю жизнь, даже не меняя свое рабочее место, определенное ему при поступлении на работу.

На склоне лет остался один: жена умерла, сын уехал в Америку и только иногда, не чаще раза в год звонил на день рождения, интересуясь здоровьем отца.

Сослуживцы относились к нему довольно снисходительно: это были, в основном, молодые аспиранты и инженеры. Он как бы олицетворял для них путь, по которому нельзя идти ни в коем случае: стоило ли всю жизнь просидеть в лаборатории и не защититься? Даже имея определенные способности к науке? А сейчас, когда два года назад были отмечены его юбилеи: шестидесятипятилетие жизни и сорокапятилетие работы в лаборатории (он стал в ней работать лаборантом еще будучи студентом), считался кем-то вроде местечкового гуру, советы которого вроде бы все почтительно выслушивали, но никогда не выполняли.