Собственно, дикие всегда были легки на подъем. Но окончательно к кочевому образу жизни они перешли, когда охота за живым товаром стала столь же популярным, сколь и выгодным промыслом, а мобильность оказалась единственным спасением от хэдхантерского чеса.

Из-за буферки дикие земли виделись необъятными и бесконечными, но на самом деле они вовсе не были таковыми. Кланы постоянно делили территорию между собой. Тесня друг друга, прихватывая друг у друга кочевья, вступая в конфликты и заключая союзы.

А где-то далеко-далеко, должно быть, проходили другие буферные зоны. Какие-нибудь чужие, забугорные. Неизвестно, что они из себя представляли, но эти кордоны явно препятствовали новому великому переселению. Так что деваться диким по большому счету было некуда. Да они и сами не стремились уходить слишком далеко. Им тоже нужно было соседство с буферкой. Остатки цивилизации всегда сладки. Особенно для варваров.

Вот и крутились дикие кланы кругами, зигзагами Да замысловатыми петлями где-нибудь поблизости, периодически совершая набеги на ничейную территорию, а порой — заходя дальше. В результате этих отчаянных вылазок гибли слабые приграничные хутора, а буферная зона медленно, но неумолимо расширялась.

Пока у диких было горючее, они передвигались на машинах. Пока был домашний скот и хватало кормов, использовали вьючную и тягловую скотину. Но сейчас малочисленные, обнищавшие, затравленные и обозленные кланы все больше топчут землю пешкаря и перетаскивают груз на собственных плечах.

Как они жили? Чем? Этого Борис не знал. Никто этого толком не знал. Охота, наверное, рыбалка… Ну, собирательство там какое-нибудь, как у первобытных. И конечно, вечное копошение в мусоре, остающемся от отступающей цивилизации. Ковыряние в былой роскоши человечества, чуть не сдохшего от безудержного обжорства. Одичавшие поля и сады, заброшенные хутора, покинутые города — там всегда можно что-нибудь перехватить.

Доподлинно известно было только одно: жили дикие хреново. Иначе бы, наверное, не совались, пренебрегая опасностью, на сельхозугодья окраинных хуторов. Но при этом они все же дорожили своей полуголодной свободой. И добровольно сдаваться в тресы не спешили. Впрочем, это-то как раз понятно: жизнь современного раба была еще хуже, чем жизнь современного варвара. По крайней мере, те бедолаги, которым светило надеть трес-ошейник, до сих пор предпочитали бежать в дикие земли. Да, бежать пытались многие, но не многие туда добирались.

В лагерь, казавшийся еще более пустынным и мрачным, чем заброшенный старый хутор, хэдхантеры вошли одновременно, с разных сторон.

С автоматами наизготовку.

Борис шагал в первых рядах. Впрочем, все новобранцы шли сейчас впереди, создавая некое подобие живого щита для старичков. Стольник опасался засады и, видимо, не хотел терять проверенных ветеранов.

Борис держал указательный палец правой руки на курке калаша. Палец левой поглаживал спусковой крючок подствольного ампуломета. Могильная тишина, царившая в дикарском стане, пугала больше, чем крики и стрельба в хуторе. Борис старался вертеть головой на триста шестьдесят градусов. Смотрел. Удивлялся. Запоминал…

На краю безлюдного становища валялась пара мертвых собак — крупные волкодавы с оскаленными зубами. На узких улочках — если так можно было назвать извилистые тропки, петлявшие между землянками, шалашиками и палатками, — лежали человеческие трупы. С полдесятка, не больше.

Видимо, эти дикари сопротивлялись так отчаянно, что убить их оказалось проще, чем пленить.

Еще троих мертвецов нашли в центре лагеря. Две старухи и дряхлый дед. Неликвидный товар…

И люди, и псы были застрелены. Над раздувшимися трупами роились мухи. В застывшей крови виднелись отпечатки рифленых подошв. На восточной окраине лагеря остались следы от широких протекторов хэдхантерской техники.

Живых в селении не было. А мухи все жужжали и жужжали.

…Еще одно совещание длилось недолго. И снова говорили только Стольник и Ухо. Борис уже понял: реально в группе решения принимают только эти двое. Остальные хэды — так, статисты, массовка на общем собрании. Демократия в отряде была весьма условная. Казачий круг у охотников за головами и трес-баллами не прижился.

— Нас опередили, — хмуро начал Стольник. Собственно, это и так было понятно. — Кто-то побывал здесь раньше, и притом кто-то из крутых.

— Эт-точно, — скривился Ухо. — Нехилая группка похозяйничала.

Борис внимательно прислушивался к каждому слову. Хэдхантерская работа оказалась не столь простым делом, как он предполагал.

— Судя по следам, у пиратов не меньше двух десятков машин, — продолжал взводный. — И народу вдвое-втрое больше, чем у нас. Это как минимум.

— И что нам теперь, крохи за ними по сектору подбирать? — ощерился сержант.

Стольник покачал головой:

— Крох не будет. Такие после себя не оставляют ничего. Такие выгребают все подчистую. Как здесь.

Взводный окинул взглядом пустой лагерь.

Сержант тоже огляделся.

— Тут можно было бы набрать половину тресовозки, — вслух прикинул он. — А то и целый транспорт забили бы под завязку.

— Вот кто-то и забил! — медленно и тихо процедил Стольник.

Ухо замолчал, выжидательно глядя на командира. Все сейчас молчали и ждали решения Стольника.

— Ладно, — досадливо махнул рукой взводный. — Может, когда-нибудь и сочтемся с гадами. А сейчас здесь ловить нечего. По сектору шариться тоже смысла не вижу. И гоняться за пиратами — дохлый номер. Они здесь побывали давно. Не найдем уже.

«Ого! — удивился Борис. — Неужели Стольник действительно бросился бы в погоню за превосходящими силами?»

— Возвращаемся в буферку, — приказал взводный.

Возвращаемся? В буферку? Борис встревожился. А как же рейд? А как же новые трес-баллы? Неужели Стольник удовольствуется той малой добычей, которую они уже захватили? В это не очень-то верилось.

— Резервный план? — осклабился Ухо. Он сейчас выглядел вполне довольным.

— Да, — ответил Стольник. — Раз такое дело, тоже попиратствуем немного.

Улыбка взводного была сейчас очень похожа на кривой оскал сержанта.

— Номера с машин снять, — бросил он. — Опознавательные знаки закрыть.

Ухо молча мотнул головой. Несколько старичков кинулись к колонне выполнять приказ командира.

Борис окончательно запутался. Странные приготовления. Без номеров и опознавательной символики действительно можно только пиратствовать.

Но о каком пиратстве идет речь, если Стольник только что распорядился вернуться в буферную зону? Или они теперь будут отлавливать по всей буферке диких, которых спугнули из сектора коллеги-хэдхантеры? И делать это они будут, уже невзирая на границы секторов?

Разведка доложила, что следы конкурентов, разоривших лагерь диких, теряются в заболоченных, изрезанных речушками и ручьями низинах на востоке.

Стольник приказал повернуть на запад.

— Там сейчас больше шансов настрелять добычу, — пояснил взводный. И, хищно прищурившись, добавил: — К тому же есть там одна подходящая точка. Давно уже к ней присматриваюсь…

«Что за точка?!» — молча недоумевал Борис.

— Сделаем крюк, потом вернемся на маршрут. Надеюсь, с пустыми руками не останемся, — многообещающе закончил Стольник.

Борис ошибся. Буферку хэдхантерская колонна пролетела на максимальной скорости, почти без остановок. Пара принудительных помывок для пленных, одна недолгая ночевка — вот, собственно, и все привалы.

Диких по пути не встретили. Да никто их и не искал по большому счету. Если и была добыча поблизости, ее только распугали шумом двигателей. Разведку не вели. Охоты не устраивали. На вопросы новобранцев старички-хэды отмалчивались или отшучивались. А потом Ухо и вовсе пресек разговоры.

— Скоро сами все поймете, салаги, — сухо объявил сержант и закрыл тему.

Куда они едут? Зачем? Об этом оставалось только гадать.