Небольшая заминка и непродолжительная пауза вернули беседу в прежнее русло.

— Я уже упоминал, что Святой Инквизиции немало известно о запретных искусствах, но сами творить темное колдовство мы не способны. А значит, и снять с вас магиерские чары нам сейчас не под силу.

Да уж, логика магистра была безупречна. И хотя Геберхольд говорил все тем же мягким увещевающим голосом, речь его становилась пугающе похожей на приговор инквизиторского суда.

— Из всего вышеизложенного следует неутешительный вывод. Воспрепятствовать исполнению неведомых еще, но, несомненно, ужасных планов Лебиуса и оградить вас от невольного в них соучастия возможно лишь двумя способами. Первый — убить…

Негромкое, краткое, но емкое слово, сорвавшееся с уст инквизитора, зловеще прошелестело в напряженной тишине полутемной залы.

— Убить? — пересохшими губами спросил Дипольд. — Кого?!

— До Лебиуса нам пока не добраться, — спокойно ответил инквизитор. — До Чернокнижника — тоже. Убить вас, ваша светлость…

Вздрогнул и грозно свел брови Карл Остландский.

Положил ладонь на рукоять меча Дипольд Гейнский.

Шевельнулся трабант за императорским троном.

Верховный магистр Святой Инквизиции выдержал еще одну невеликую пауза. Чтобы оба — и кайзер, и кронпринц — лучше поняли?.. Чтобы как следует прочувствовали серьезность ситуации?

— Он, разумеется, совершенно неприемлем для нас, этот способ, — с продуманным запозданием уточнил магистр.

Геберхольд обратил взор на Карла.

— Во-первых, если рассуждать чисто теоретически, само по себе убийство кронпринца в военное время, пусть даже и в интересах империи, чревато большими осложнениями и неприятностями, — выцветшие глаза инквизитора смотрели, не моргая. — А во-вторых, я бы, разумеется, никогда не посмел предлагать вашему величеству умертвить единственного сына и наследника.

Дипольд криво усмехнулся. Что ж, отрадно слышать. Хотя упоминание об убийстве уже можно считать завуалированным предложением.

— Каков второй? — недружелюбно и невежливо, ибо не чувствовал он сейчас ни малейшего желания соблюдать приличия, поторопил Дипольд. — Второй способ, святой отец?

— Второй…

Магистр вновь повернулся к кронпринцу. Еще одна тщательно отмеренная пауза.

— Второй и, как мне представляется, на данный момент самый оптимальный вариант — это лишить вас самого, ваше высочество, возможности убивать и посылать на смерть.

— И как, интересно? — прищурился Дипольд. — Отрубить руку, держащую меч, и вырвать язык, отдающий приказы в бою? Или, быть может, остаток своих дней мне предстоит провести в темнице?

Инквизитор и император переглянулись. На этот раз наконец заговорил император. По-отечески ласково и назидательно:

— Дорогой мой сын, в том, о чем ты говоришь, не будет никакой нужды, если, изведав вкус горькой правды, ты сам в полной мере осознаешь свое положение и найдешь в себе силы не идти более на поводу у своих страстей и тайных помыслов Лебиуса. Если вложишь меч в ножны, если замкнешь уста и скрепишь свое горячее сердце. Если добровольно откажешься от воинской славы, безоглядная погоня за которой привела тебя в логово оберландского змея.

Дипольд поднял бровь. Если — сам? Интересный поворот… Неужели Карл Осторожный готов настолько ему довериться?

— К тому же буду с тобой откровенен, любимый мой сын, — продолжал отец, — мне бы не хотелось, чтобы по империи поползли слухи о кайзере, заточившем в темницу непокорного кронпринца. О твоем возвращении уже знают многие, а все прочие узнают в самое ближайшее время. И у моих подданных, а хуже того — у выборщиков-курфюрстов, может возникнуть вполне закономерный вопрос: если кайзер и кронпринц находятся в ссоре друг с другом, то как они смогут сообща вести войну с Чернокнижником? Войскам сейчас, как никогда, нужно единение в верхах. Лишь в этом случае мы еще можем победить. И мы должны быть едины, сын. Хочешь ты этого или нет, но нам с тобой отныне надлежит стоять плечо к плечу, ехать стремя в стремя и смотреть в одну сторону.

Дипольд усмехнулся в ответ на горячую речь родителя. Вот, оказывается, в чем дело! Вот сколь хитро и прихотливо переплетается порой отцовская любовь и имперская политика!

— Ну, предположим, я проникся, — сказал он. — И что ты предлагаешь мне, отец? Какую альтернативу заточению?

Карл поморщился. Однако, тут же совладав с собой, кайзер отвечал ровно и спокойно:

— На людях мы всегда будем держаться вместе, и никто не должен замечать меж нами никакой вражды и неприязни. Ты примешь участие во всех моих походах и боевых операциях. Ты будешь присутствовать в ставках и на военных советах. Но ты не станешь отдавать приказы другим и лично вступать в битву с оберландцами.

— М-да, — скривился Дипольд. — Чувствую, мне предстоит пытка похлеще тех мук, что испытывают жертвы Лебиуса в его магиерских мастераториях. Участвовать в войне и не сражаться с врагом — тяжкое испытание.

— Ты должен выдержать его, ибо только так возможно расстроить замысел проклятого прагсбуржца, в чем бы он ни заключался. А я и господин магистр всегда будем рядом, чтобы помочь тебе.

— И уж, наверное, не только вы двое, — понимающе хмыкнул Дипольд.

— Ты согласен, сын?

— А у меня есть выбор? Ну, если не принимать в расчет темницу и смерть?

И вновь в полутемной зале повисла пауза. Инквизитор молчал, отведя взор. Император выжидающе смотрел на кронпринца.

— Согласен, — вздохнул Дипольд. — Я постараюсь, отец.

Если ради того, чтобы сорвать неведомые планы оберландского маркграфа и его колдуна, придется временно вложить меч в ножны — что ж, он действительно готов постараться. В конце концов, все временное рано или поздно заканчивается…

Кронпринц повернулся к магистру. Добавил, обращаясь уже к Геберхольду. Теперь — только к нему:

— И я ОЧЕНЬ постараюсь, если мне предъявят наглядные и неопровержимые доказательства всего сказанного вами, господин магистр. Настоящие доказательства, свидетельства более весомые и убедительные, нежели голословные утверждения и теоретические умозаключения.

— Доказательства чего, ваше высочество? — со вздохом спросил Геберхольд. — Я повторяю: мы не практики запретных темных искусств, и явить воочию сокрытые следы сотворенного над вами магиерского ритуала не по силам Святой Инквизиции. Наилучшими свидетельствами происшедшего являются сейчас ваши чувства и ощущения. Прислушайтесь к себе. Будьте до конца честны с собой…

Дипольд, однако, не отводил глаз от инквизитора. Дипольд ждал большего.

— Что ж, ваше высочество. Если вы так настаиваете…

— С вашего позволения, святой отец, — с любезным упрямством улыбнулся кронпринц.

Верховный магистр Имперской Инквизиции в очередной раз продемонстрировал мастерство выдерживать интригующие паузы. Затем кивнул:

— Кое-что я попробую вам доказать. Только, предупреждаю сразу, вам это может не…

— Что именно, святой отец? — нетерпеливо перебил Дипольд. — Что вы можете доказать?

— Что просто так оберландский маркграф и прагсбургский магиер не отпускают ни-ко-го, — Геберхольд выделил последнее слово.

— Барон фон Швиц? — догадался Дипольд.

— Да, ваше высочество, видимо, пришло время поговорить и о нем.

— Что вы намерены с ним сделать? — Дипольд нахмурился. — Людвиг спас мне жизнь, и сам чудом вырвался из Верхних Земель…

Инквизитор покачал головой.

— Ему позволили спасти вам жизнь. А что касается чудесного возращения фон Швица… Видите ли, светлых чудес во владениях змеиного графа не бывает. Только черная магия Лебиуса и злая воля Альфреда Оберландского. Ваше величество?

Магистр вопросительно взглянул на кайзера. Император кивнул. Геберхольд подошел к двери. Чуть приоткрыл. Приказал кому-то:

— Внесите…