— Он делал скрипки, а не играл на них, — тоном знатока поправила его девушка, яростно массируя длинный нос с горбинкой, который наверняка зудел от вдохнутой пыли. — И вообще, у меня ребек, а не скрипка. Это, можно сказать, их далёкий предок.

— А если я этого самого предка об землю шарахну, он точно так же сломается?

— Не надо шарахать! — она испуганно спрятала инструмент себе за спину. — Простите, пожалуйста! Просто эти попугаи-переростки едва меня не заклевали, пришлось использовать Зов. Но я и подумать не могла, что на него откликнется… Такое.

Она выразительно обвела взглядом поле боя, всё больше напоминавшее свалку отходов крематория. Хорошо хоть ветра нет, иначе нам всем понадобились бы платки.

— А почему ты одна? — задал я куда более насущный вопрос.

— Так проще, — нервно затараторила исполнительница. — Я много путешествую. Сегодня здесь, завтра там. Вы ведь к Великому Врагу собираетесь? Могу туда провести.

— Вообще-то у нас есть карта с навигатором, — напомнил ей охотник. — У каждого, прямо перед глазами. А ещё, я сам там был, недавно. Так что в проводниках мы не нуждаемся.

Девушка разом сникла, и я поспешил её поддержать.

— Можешь пойти с нами. Только давай честно, что ты здесь забыла? Про грибы-ягоды можешь не втирать, их тут нет.

— Па-а-п, — затеребила меня Пелагея, с прищуром глядя на спасённую. — На тёте проклятье, сильное.

— Какая хорошая девочка… — смущённо пробормотала скрипачка. — Но это к делу не относится, правда! У меня что-то вроде контракта. Нужно непременно выяснить, почему от этого места тошнит всех предсказателей. И кажется, я начинаю понимать…

Только оказавшись снова в компании людей я понял, насколько одичал за последнее время. Путешествие приучило меня полагаться исключительно на самого себя, и быть постоянно на взводе. Слишком большая ответственность легла на мои плечи, в нагрузку к не слишком умелым попутчикам. Кому-то из них не хватало полезных навыков, кому-то — опыта. Большинство спутников до этого жили в городах, и в условиях дикой природы они частенько терялись. Иногда в буквальном смысле.

По итогу мне пришлось приглядывать не только за детьми, но и за самими сопровождающими. Особенно после того, как отряд потерял двух бывших военных, оставшихся в родной Ростовской области. С тех пор каждый день стал для меня сущей нервотрёпкой. Увы, мои прежние соратники пойти со мной не смогли. Немногочисленным последователям высшей сущности нужно было срочно укреплять Новороссийск, включая непоседливую Жень-Женю. Сама она с радостью бы рванула со мной, не будь намертво привязанной к более ответственному брату. Солод с Кириллом остались вместе с орками, потерявших немало воинов в той заварушке. Кисса не отпустила бы их даже под страхом смерти — её клан остро нуждался в пополнении генофонда, а другие новороссийцы старались держаться от них подальше. Солодухин поначалу тоже не горел желанием оставаться у дикарей, но ему требовалось время, чтобы научиться себя полноценно контролировать. После перерождения его периодически «накрывало», и справиться с приступом буйства могли только другие орки. Даже от меня в этом деле толку маловато.

С Талией ещё проще — ей в команде Синголло самое место. Благо эльф-некромант помог Пелагее худо-бедно контролировать прорвавшиеся после смерти способности. Увы, гибель в горящем сарае для неё была не первой, но до этого окружающих спасало лишь то, что все они находились на воде. До дна доченька просто не доставала, а на самом лайнере поддерживали образцовую чистоту и порядок. Похитители же усыпили детей газом, не предполагая, что среди них затесался полноценный лич…

Всё случилось ещё в Лермонтово. Морпехи из конвоя совершили настоящий подвиг для спасения жителей, но эвакуация всё равно проходила в тяжелейших условиях. Выжившие мало что соображали от непрекращающегося ужаса последних дней, и многие люди попытались прорваться к морю раньше времени, несмотря на увещевания из корабельных громкоговорителей. Им казалось, что суда вот-вот поплывут дальше, бросив их на растерзание тварям. Тяжело сидеть дома, когда из окон верхних этажей ты видишь безопасное убежище. Кажется, только руку протяни, и ты уже на борту, под защитой корабельных пушек.

Среди паникёров оказалась и свежеиспечённая семья Черновых. Стоило только выстрелам поблизости немного стихнуть, как они покинули мой коттедж и вместе с соседями бросились бежать. По дороге к ним присоединялись новые люди, старавшиеся инстинктивно держаться вместе. В итоге набралась небольшая толпа из местных жителей и застрявших тут курортников.

Но спокойно добраться до побережья у них не вышло — по пути они нарвались на несколько недобитков, ползающих по улицам. Возможно, те выползли прямиком из моря, привлечённые шумом. Люди ещё больше перепугались, возникла давка и неразбериха, в которой Пелагею едва не затоптали. Маленькую девочку сильно приложили об мостовую, и последнее, что она запомнила — это надвигающегося на неё гигантского краба.

В себя она пришла уже на пристани, среди груды каких-то коробок, где свалили в кучу личные вещи эвакуированных. Праха вокруг оказалось в избытке, после зачистки от морских гадов. Оказывается, Настя наконец-то вспомнила, что у неё есть дочь, и принялась её судорожно искать. Этим она невольно запустила механизм возврата лича из небытия, а предметом привязки стал брелок-карандаш, случайно завалявшийся в дорожной сумке.

Хоть какой-то вышел толк от этой матери года…

Пелагея до самого конца не понимала, что с ней творится, а помочь или хотя бы подсказать было некому. Настя вскоре оставила её на другом корабле, перебравшись поближе к контр-адмиралу. Новый муж погиб, и начался поиск следующего кандидата, в котором ребёнок мог только мешать. Воспитатели же не могли похвастаться продвинутыми способностями, и просто присматривали за детьми в меру своих скромных сил. Девочка чувствовала, что как-то связана с металлическим брелоком, поэтому тихонько забрала его себе из сумки, а позже отдала мне.

Теперь он всегда со мной, но беспокойство всё равно точит меня изнутри. Нервы в последнее время ни к чёрту.

Поэтому стоило только громкому щелчку ворваться в мой и без того беспокойный сон, как я тут же оказался на ногах с занесённым тесаком. Но это оказался всего лишь треснувший в костре уголёк. На дворе стояло раннее утро, а рядом обнаружилась наша новая спутница, с шипением растиравшая себе руку. Моё экстренное пробуждение заставило её невольно вздрогнуть.

— Ты чего?

— Сон плохой приснился, — буркнул я, садясь обратно. — А у тебя?

— Окалина стрельнула, — она продемонстрировала мне свежее красное пятнышко на запястье.

Рядом обнаружились более старые отметины, некоторые из которых успели почти полностью рассосаться. Порезы, ожоги и даже явные следы от чьих-то когтей. Они шли до самого локтя, теряясь под закатанным рукавом куртки. Даже на смуглом лице, отмытом от золы, отчётливо белело несколько шрамов. Один из них наискосок пересекал пухлые губы, а другой едва не достал до левого глаза цвета хаки. Не знаю, как такое правильно называется, просто её зелёная радужка пестрила тёмными пятнами, вплоть до чёрных точек, вызывая ассоциацию с камуфляжем.

Однако многочисленные повреждения нисколько не портили внешность скрипачки. В ней чувствовалась какая-то неуловимая простота и бесшабашность, не свойственная изнеженным особам, так что все повреждения смотрелись вполне органично. Как царапины на походной посуде, которая никогда не встанет рядом с хрустальным сервизом. Эту девушку очень легко представить с гитарой где-нибудь в лесу, а вот в душном офисе — куда сложнее. Хотя по дороге она пару раз едва не угробила себя на ровном месте. С готовкой у музыкантши тоже не заладилось, поэтому Леонид решительно отстранил её от походного котелка и сам сварганил отличную похлёбку из какой-то пернатой дичи, подстреленной по пути. Не щелкун, к сожалению, но мяса на бульон хватило.